- Меня подожди, - скуксилась Катенька, досадуя на печенье, которое никак не хотело уменьшаться. Ещё и чашка с чаем словно бездонная, никак не пустеет!

  Гриша наморщил нос, с тоской глянул в окно:

  - А ты долго?

  Катя почти с ненавистью взглянула на чашку, которая даже до половины не опустела. Какая, право, досада, что она маленькая, вон, брат уже всё, а ей пыхти тут над этой посудиной! Катенька насупилась, а потом расцвела улыбкой, коя появляясь на губах Анны Викторовны непременно заставляла Якова Платоновича насторожиться в ожидании какой-нибудь каверзы: прогулки по кладбищу в одиночестве, посещения куафёра-отравителя или ещё чего-нибудь такого же, небезопасного. Лёгким и как бы случайным движением руки Катюша опрокинула чашку, чай щедрой волной выплеснулся на блюдце, скатерть и немножко на дорожное платьице, последнего было искренне жаль, но на что не пойдёшь ради речки. Девочка поспешно вскочила из-за стола, прижала салфетку к растекающейся луже и выпалила:

  - Простите, бабушка Маша, я не хотела!

  - Ты не обожглась? - Мария Тимофеевна подхватила девочку на руки, с досадой покачала головой. - Срочно переодеваться!

  Катя чмокнула бабулю в щёку и громко топая побежала переодеваться, радуясь тому, что её проказа удалась. Вот папа бы, например, нипочём на эту уловку не клюнул, с него сталось бы и чашку в полёте подхватить и не дать ей упасть, а бабушка - она доверчивая, и это здорово.

  К искреннему огорчению Гриши и Кати, сразу на речку их не отпустили, сначала пришлось переодеваться, затем ждать, пока переоденется и соберётся нянюшка, а дедушки выслушают кучу наставлений от бабушки, и лишь затем истомившихся детей выпустили на улицу. Счастливый, словно выпущенный на прогулку щенок, Гриша восторженно завопил и, подпрыгнув, крутанулся в воздухе, даже на руки встав. Катя честно попыталась повторить сей кульбит за братом, но была перехвачена бдительной нянюшкой.

  - Я тоже хочу, - надула губки Катенька, - почему мне нельзя? Я тоже умею на руках ходить!

  Нянюшка Марина поджала губки, строго глядя на капризулю. Женщина лучше всех из присутствующих знала, что малышка ничуть не лукавит, утверждая, что не хуже брата умеет ходить на руках. Анна Викторовна и Яков Платонович, обожающие своих детей, не делили забавы на мальчишечьи и девчоночьи, у Катюши даже горячо любимые штанишки были, сменить которые на платьица она соглашалась лишь по просьбе папы или мамы, причём стребовав с родителей поцелуй и сказку на ночь. Гриша, незыблемо убеждённый в родительской любви, сестрёнку не ревновал, относясь к ней со снисходительной нежностью. В иерархии же сердечной Катиной симпатии к представителям мужеского полу брат стабильно занимал второе место, после папы и перед дедушками, к коим девочка была привязана в равной степени сильно.

  Речка Калиновка, широкая и полноводная, по весне непременно, невзирая на все меры предосторожности, разливавшаяся и подтапливавшая склады купца Филимонова. Геннадий Павлович каждую весну ярился, сыпал проклятиями и грозил к неведомой коврюжьей матери осушить проклятую реку, никак не затоплявшую склады его конкурента, купца Егорова. Грозная и бушующая в период ледохода и три недели после оного Калиновка к концу мая - началу июня становилась смирной, точно почуявшая опытного наездника лошадь (или, как говорили записные острословы, познавшая мужчину девица), а к середине июля и вовсе превращалась в сонную и сильно мелела, так что хозяева небольших пароходиков вынуждены были товары доставлять на лодках, а потом на спинах, подчас и собственных, втаскивать на высокий песчаный берег, недобрым словом поминая тех, вежливо говоря, нехороших людей, кои убили городского голову Кулагина, собиравшегося, но по причине скоропостижной кончины так и не сделавшего нормальной пристани. Новый городской голова, озабоченный обустройством дорог и налаживанием уличного освещения (злые языки утверждали, что столь пристальный интерес к дорогам и освещению появился после того, как прибывший из Петербурга с проверкой полковник Варфоломеев завяз по потёмкам в грязи едва ли не перед самим полицейским управлением) на жалобы купцов не реагировал, строго заявив, что у него не сто рук, и он сам будет определять, что первоочерёдно, а что нет. Впрочем, детей и пасущиеся на берегу влюблённые парочки отсутствие достойной пристани ничуть не смущало, им речное приволье и так было мило.

  Едва лишь дом Мироновых, а следовательно и Мария Тимофеевна, бдительно выглядывающая из окна, скрылись из виду, Гриша расстегнул рубашку и нагнулся стянуть башмаки, но был перехвачен не теряющей бдительности Мариной.

  - Я читал, что ходить босиком полезно, - пробурчал Гриша, - генералиссимус Суворов, например...

  Нянюшка погрозила пальцем, прошептала негромко:

  - У Александра Васильевича не было меньшой сестрицы, во всём ему подражающей. Мне же Катеньку не унять будет, если Вы до пляжа разоблачаться начнёте.

  Гриша тяжело вздохнул, но тут же позабыл о своих печалях, заприметив своего приятеля, Ульяшина Витю, чей отец заслуженно считался лучшим дактиллоскопистом Затонска.

  - Ви-и-итька-а-а!!! - завопил Гриша и бросился к другу, подпрыгивая на бегу и размахивая руками.

  Виктор обернулся и разразился не менее оглушительным воплем:

  - Гри-и-ишка-а-а!!!

  Мальчишки ринулись навстречу, словно два магнита, обнялись, изо всех сил лупя друг друга по спине, а затем разошлись, придирчиво осматривая приятеля, оценивая, кто сильнее вырос да шибче загорел. В плане роста выиграл, вне всякого сомнения, Гриша, пошедший в своего папеньку, а вот загар был ярче у Вити. Оно и понятно, солнце Затонск куда как сильнее Петербурга жалует, да и Михаил Иванович, Витин отец, смугл и черняв, щедро передав сии качества всем своим сыновьям. Злоязыкие кумушки промеж себя давно окрестили Витю Цыганёнком, а Грише дав неблагозвучное прозвище Циркуль за тонкокостность и длинный рост.

  - Ты чего, на лето приехал? - завершив церемонию приветствия спросил Витя, отставляя в сторонку глиняный жбан с квасом.

  - Ага, - Гриша кивнул и мотнул головой в стороны сестрёнки, - с Катей.

  - А родители что же?

  - Служба, - тяжело вздохнул, помрачнев, Гриша и насупился.

  - Служба, - эхом отозвался Виктор и тряхнул жбаном, - я вот папане квас несу, мамынька наказала, чтоб, значится, ему не так жарко было.