Ты не один! Чувствуешь, что внутри кто-то есть помимо тебя? Думаю, ответ всем очевиден. Не знаю, насколько это тянет на раздвоение личности или еще какую дурную болезнь, но тот внутри очень хочет мести. И он побеждает. Он совершенно не церемонится с тобой, ему наплевать на твое благополучие здесь. Его желание затмевает все остальные прихоти, ему наплевать на твою жизнь, он хочет поквитаться, остальное для него не имеет цены. Он намекает тебе, что пока его безумные стремления не претворятся в жизнь, тебя не оставят в покое.

Наверное, мои слова выглядят абсурдом. Человек, практически признавший свое сумасшествие, предельно сдержанно и дельно описывает свои умозаключения. Возможно, не настолько я еще сошел с ума, что могу вполне адекватно излагать свои мысли, а может, характер этого недуга имеет более изощренный характер, чем то кажется мне? Время все расставит на свои места.

Меня всего трясло, словно причиной тому был озноб. Сомнений не осталось вовсе, – в блокноте, во всех фразах, хоть и более разумных, чем того заслуживал мой интеллект, угадывался мой стиль написания. При этом в голове с трудом укладывалась данность того, что я уже не я, а кто-то другой – взрослый человек, не обделённый опытом самостоятельной жизни, успевший обзавестись женой и работой, успевший подружиться с совершенно чужими людьми.

– Какие дела, Макс? – оторвал меня от размышлений Алексей.

Я посмотрел на него, наверняка, пугающим взглядом умалишённого человека.

– Какие дела, ты спрашиваешь? Ты вообще понимаешь, что ты говоришь?

– Прости, я думал, ты разобрался во всём.

– Ты прав! Мне стало абсолютно всё понятно! – саркастически заявил я. – Так понятно, что без мата не подберёшь слова, чтобы описать своё восхищение.

– Ладно, давай, без пререканий, – со сдержанной злобой вмешался тип в розовом поло. – Иначе ничем хорошим, это не обернётся.

– Да вы что?! По-моему, вот это самое хорошее уже наступило. Я в полной заднице!

– Не мысли так категорично. Ты здоровый мужик, а распустил сопли, словно младенец! – продолжил свои наставления он.

– Вам легко рассуждать, – ответил я и через паузу добавил. – Скажите сегодняшнюю дату?

– Двадцатое июля.

– А какой год?

Оба свидетелей этого вопроса переглянулись, в их недоумённых лицах читался страшный для меня ответ. Какие-то секунды они безмолвно вглядывались друг другу в глаза, словно перекладывая бразды правления в диалоге другому. Затем Алексей, проиграв в немом сражении и нервно поправив очки, ответил мне:

– Две тысячи восемнадцатый.

– А вы говорите, не всё так плохо.

Вчерашним днём для меня значилось 15 июня 2007 года. Я знал и видел его словно наяву. Тогда я провёл весь день дома с мыслями, как отмазаться от школьного выпускного, панически боясь выхода в люди, чтобы не повстречать никого из старых знакомых. Также я размышлял о выборе вуза, расположенного как можно отдалённей от моего города. И как себе вообразить такое? Только недавно ты был одним, а сейчас ты в обличии совершенно другого человека, который исполнил твои же, возникшие только вчера, желания, которые в какой-то степени стали провальными, явились самообманом и бегством от самого себя. Как тут не сойти с ума? В моей голове произошёл полнейший разлад, с одной стороны всё говорило о правдивости услышанного года, а с другой затравленно твердилось, что это абсолютная чушь, которая не имеет аналогов в природе. Я не верил своим ушам, поэтому сделал ставку на глаза. Я метнул встревоженный взгляд на то место, где ранее висели зеркала, а ныне там виднелись только их светлые контуры, оставленные на потемневшей от пыли и возраста кафельной стене.

Догадавшим о моём стремлении, Алексей предложил мне разблокировать телефон, который я ранее обнаружил в кармане своего пиджака.

– Нахера? – задался вопросом я.

– Там есть камера, – простецки ответил он.

Тут же я засунул руку в карман и достал его. С недоверием покрутив им перед глазами, в моей голове не возникло ни одной теории, как включить его, поскольку сенсорные телефоны были мне в диковину, – последним моим аппаратом была кнопочная нокиа.

– Как его включить? – спросил я.

– Прошу, передать телефон мне, – протянул руку Алексей.

Через две-три секунды обладания им, он попросил меня посмотреть пароль, который был отмечен на первой странице блокнота. Я озвучил его. Он вбил цифры в телефон. После он с долей неуверенности возвратил телефон мне, будто увиденное там могло повергнуть меня в шок. В какой-то степени он оказался прав. Да, я пребывал в состоянии высшего нервного напряжения, но был вполне способен контролировать себя.

В использовании камеры необходимость отпала. Когда я взглянул на экран телефона, то увидел на заставке фотографию, где в обнимку на фоне нарядной стены с картиной и большими часами сидели на ковре двое улыбчивых людей – красивая девушка со светлыми волосами и я, только другой, совсем немолодой. Это было жутко и в тоже время вызывало неописуемый, дикий интерес, через минуту пристального изучения фотографии мне с трудом удалось оторвать глаза. В остатках сомнений была поставлена жирная точка, одиннадцать лет моей жизни безжалостно выпали из моей памяти.

Я зло усмехнулся и засунул телефон обратно в карман. Мне невыносимо захотелось попасть домой и закутаться одеялом в уютной кровати, мне захотелось сбежать туда, где ты себя ощущаешь в полной безопасности, наверное, такое чувство возникает у многих в критические моменты.

– Ну что? Убедился? – с опаской спросил тип в розовом поло.

– Не знаю. Вроде, что-то вспомнил, – соврал я.

Меня терзали опасения, можно ли этим людям в полной мере доверять? Стоит ли открывать факт пропажи одиннадцати лет из моей головы? Не помешают ли они мне вернуться домой? Не помешают ли они избавиться от него?!

Не знаю, насколько доверительные отношения были у взрослого меня с ними, но нынешний я решил, что стоит кое-какие подробности о моём состоянии оставить в тайне.

– Наверное, нужно позвонить Марине. Она заберёт меня, – я попытался вложить в эти слова оставшуюся твёрдость.

– Марине?! – возмутился тип в розовом поло. – Я, конечно, приму любое твоё решение. Но, Максим, может быть тебе нужна помощь профессионалов? Я совсем не хочу, как бы это грубо не звучало, чтобы ты у себя дома двинул кони.

– Могу вас успокоить, – я попытался изобразить на лице подобие улыбки. – Двинуть кони в ближайшем будущем у меня не значится. У меня болит только башка, остальное всё в норме. Но и она скоро пройдёт.

– Что думаешь ты? – тип в футболке поло обратился к Алексею.

– В последний раз он быстро пришёл в форму, – ответил он, – поэтому я пока не вижу ничего страшного в том, что он отправится домой, а не на больничную койку.

– Да уж ребята, – вздохнул тип в розовом поло, окинув глазами бардак, творившийся в туалетной комнате. – Ничего страшного, говоришь. Вот, что думаю я. Пусть будет по- вашему, ты сейчас отправляешься домой, но вечером я жду от тебя звонка, с сообщением, что с тобой всё в порядке, что ты привёл свои мысли и память в порядок. Но я настоятельно требую, чтобы ты в ближайшее время, а лучше завтра, обратился к специалистам, которые разбираются во всей этой херне! И ради твоего благополучия, я лично проконтролирую этот вопрос. Самолечением заниматься бывает вредно.

– Хорошо, – согласился я, уже решив, что ничего из предложенного им я не выполню.

– И ещё! – наставительно заявил он. – Этот бардак будет отмечен в твоей зарплате. А насчёт твоего увольнения. Я против того. Но! Принуждать ни к чему не буду, ты в праве сам распоряжаться своей жизнью.

И тут я не озвучил слов возражения.

Странность. Безумие. Идиотизм. Идеальные слова, чтобы описать сложившуюся ситуацию. Сейчас, обращая взгляд назад, думаю, я держался достойно, не поддавался панике, и по большому счету выглядел вполне нормальным со стороны, которую могли наблюдать мои коллеги по работе. Скорее всего, они до конца не осознали, что за недуг коснулся моего и так безумного рассудка.