Я находился на первом этаже здания, где был обнаружен в туалетной комнате в невыгодном для себя свете. Холл с высокими потолками был красиво оформлен. В основном в мебели, в стенах, колонах, в других элементах интерьера присутствовали серые, блестяще-серебристые цвета. Я сидел на удобном, мягком диванчике, в отдалённом углу помещения. В руке был бумажный стаканчик с кофе из автомата, который мне благополучно предоставил Алексей, мой друг или просто хороший парень с работы, в тот момент судить правдиво было в недосуг. В голове крутились беспокойные мысли, которые всячески пытались доказать, что происходящее лишь дурной сон, ведь одиннадцать лет жизни просто так не выпадают из памяти людей.

Алексей и я ожидали Марину, которой позвонил с «моего» телефона Алексей и крайне убедительно объяснил возникшую потребность её приезда. Она, судя по длительности разговора, не задавала лишних вопросов, и озвучила, что незамедлительно выезжает, чтобы забрать своего нездорового супруга.

Прошло минут тридцать с моего появления на первом этаже, когда в холл с улицы ворвалась высокая красивая девушка в брюках и светло-жёлтой блузке. Я обратил внимание на её русые волосы, что волнами ложились на стройные женские плечи. Она быстро договорилась с охранником и прошла турникет, и стремительной, уверенной походкой приближалась к незадачливому парню, который заворожено наблюдал за ней.

Прикосновение её руки было тёплым и приятным – оно произвело успокаивающий эффект. Девушка присела передо мной на корточки и в молчании, взволновано вглядывалась в мои глаза. С одной стороны, это выглядело абсурдным, а с другой – было чрезвычайно милым, в её плавных движениях и мимике лица ощущалась преданность, другого слова не подберёшь.

– Всё позади. Ты больше не один, я с тобой, – первое, что сказала она, нежно поглаживая мою руку.

Сила таких простых слов повлияла моментально, я почувствовал себя под защитой хрупкой внешне и благородной и мужественной внутри, как безошибочно показалось мне тогда, женщиной.

– Поехали домой, – мягко сказала она, поднявшись и аккуратно потянув меня за руку.

Наивная детская доверчивость завладела парнем, что какие-то минуты назад переживал о вещах иного порядка, о безумных вещах. Повстречав её впервые, я поверил ей, как будто знал всю жизнь. Что уж здесь юлить, при виде её заботы я потерял дар речи, и если бы в тот момент она увлекала меня на страшную погибель, то воспротивиться и отпустить её нежную ручку не хватило бы духу. Эта девушка явилась как спасение, как панацея, но к сожалению невечная, она затушила пожар, бушевавшей в моей душе, лишь на время, ровно до того момента, когда самообман вскрылся, и боль снова заполнила мой внутренний мир.

Мы вышли из здания на ярко освещённую полуденным солнцем улицу. Шумный и пугающий город слегка привел меня в чувства. Люди в пешеходной зоне, а чуть дальше по дороге гулкий автотранспорт, стремительно проносились перед моими глазами, создавая иллюзию запрограммированной компьютерной игры. А панорама многочисленных жилых домов и необычного вида зданий поражали воображение. Мы спустились с крыльца и пошли поперёк всеобщему движению к автостоянке, где через секунды оказались перед чёрной машиной. Сейчас мне легко судить о марке автомобиля, но тот я смыслил скудно об этом, и посему перед ним предстал просто солидный внедорожник, в который затем он без доли опаски погрузился на переднее пассажирское сиденье.

Дорога «домой» для неё проходила в беспокойной обстановке под аккомпанементы радио, где по воле случая крутились только грустные песни на иностранном языке. Марина хоть и отличалась водительской аккуратностью, но, тем не менее, позволяла кидать взволнованные взгляды в мою сторону, при этом приговаривая, что скоро мы будем дома, и всё будет хорошо. Нежность девушки прекрасно перекрывала губительную действительность, где я оказался в «незнакомом» городе с «незнакомыми» людьми. Не знаю, имел ли я тогда право сравнивать её с чем-то неземным, но, всё же, она показалась мне прекрасным, инородным элементом на этой прогнившей планете.

Минут через пятьдесят мы свернули с многополосной дороги на менее презентабельную и через какое-то время заехали во двор новенького жилого комплекса, дома которого высоко вздымались к небу, что вызвало у меня на крохи времени живой интерес.

Место для парковки нашлось без труда. Перед тем как покинуть машину Марина с долей осторожности поинтересовалась у меня:

– Ты помнишь куда идти?

Я медлил, боясь ответить ей, боясь почему-то подвести её.

– Нет, – всё-таки произнёс я.

Её красиво вырезанные глаза печально заблестели. Она тронула мою руку, и хотела что-то сказать дрожащими губами, но тщетно. «Идём» – словно поманила она меня грустной улыбкой наружу.

Во дворе, было намного уютней, чем там, у парадных дверей офиса. Единственным нарушителем спокойствия был дивный смех и радостные голоса, что доносились с детской площадки, расположенной по центру подобного овалу жилого массива. Здесь создавалась такая атмосфера, что в иные моменты я бы с удовольствием присел на лавочку где-нибудь в тени деревьев, закрыл глаза и просто, без всяких ненужных прикрас предался раздумьям о тех вещах, что подогревали бы мой интерес к жизни в гармонии. Но не судьба. Как раз она двигала меня в другом направлении – в направлении беспокойства, волнения и страха, в направлении мести.

Мы зашли в подъезд. На входе сидела консьержка – милая бабуля, которая поприветствовала нас. Тут было чисто и опрятно, ремонт выглядел приятным для глаз. На 25 этаж мы поднимались на панорамном лифте, – по мере нашего «взлёта» открывался изумительный вид на крохи гигантской Москвы с её красотами и безобразием в одном флаконе.

Когда Марина открыла квартирную дверь и прошла внутрь, я без сомнений последовал за ней. Меня до сих пор не отпускало чувство всецелого доверия к ней.

– Ты проголодался? – ласково поинтересовалась она, после того как разулась и поставила туфли на обувную полку.

– Да, – тихо ответил я. – И могу я выпить воды?

В других обстоятельствах люди поощряют ту вежливость, с которой пожаловал гость, радушной улыбкой и словами из правил этикета, но этого не произошло сейчас, ведь я не мог являться гостем по определению в своей собственной квартире. Поэтому девушка повела себя иначе. Хоть она и в открытую постаралась не показать своего расстройства, но следы очередной печали аккуратно коснулись черт её красивого лица.

– Да, конечно, – подыграла она. – Сейчас принесу.

Сказав то, она удалилась на кухню, заодно прихватив с собой ту иллюзию спокойствия, что внушало её присутствие мне. И тут же я поддался лёгкой тревоге.

Оглядевшись по сторонам, я отметил, что убранство квартиры никак нельзя было назвать роскошным, но удобным и содержательным вполне. Запах здесь был приятен и свеж, в нём ощущались столь родные нотки домашности. Но, несмотря на это, я продолжал стоять как полный истукан в прихожей, как чужой, боясь пошевелиться и издать лишний звук. Хоть я и внешне смотрелся взрослым человеком со сложившимся характером, но в душе я продолжал оставаться глупым юнцом.

Через две-три минуты Марина вернулась со стаканом наполненным водой, и передала его мне дрожащей от эмоционального напряжения рукой.

– Спасибо, – сказал я и принялся поглощать воду.

– Может быть, стоит уже пройти в квартиру? – с нотками обиды намекнула она.

После этого вопроса до моего сознания наконец-то дошло, что я обижаю и так растроганную донельзя девушку. Я вернул ей стакан, быстренько разулся и наугад, под пристальный взор Марины проследовал в одну из комнат, и, видимо, не прогадал, попав в нашу спальню. Об этом говорила широкая кровать, обои пастельных тонов и несколько совместных фотографий, что располагались на стенах и на светло-коричневом комоде, заставленном помимо рамок с фото различной женской косметикой и духами.

Мне не терпелось поскорее снять душный и потрёпанный сегодняшними обстоятельствами костюм, поэтому я открыл дверцы шкафа и стал внимательно изучать его содержимое. Через мгновения я обнаружил стоящий для квартиры наряд – чёрные шорты с логотипом спортивной фирмы и синюю футболку, которые затем не замедлил на себя надеть, после того как избавился от делового костюма, который аккуратно сложил на стул, находящийся перед комодом. Моя выше описанная самостоятельность выглядела не настолько уверенной, как может показаться, я всё также принимал с трудом ту данность, что что-то в этой квартире может принадлежать мне.