– Нам и не надо друг от друга отличаться…

– Такой же мерзкий, гордый, самодовольный… – каждое слово Роза выплевывала из глубины своей души, избегая столкновения со взглядом брата.

– …мы ведь одинаковы в своих желаниях…

– …эгоистичный, меркантильный, циничный, лживый…

– Ты не закончишь этот список, Розалин. – прервал ее молодой человек. Слова кузины его нисколько не задели, а даже наоборот, позабавили, и он лишь улыбнулся ребяческой улыбкой. – Не напрягай свою милую головку ради таких сложных вещей.

Он поднимает бокал, делает глоток и, отставив руку в сторону, намеренно разжимает пальцы, после чего слышится звон стекла. Парень растягивает губы, утончая губы, и указывает на разбитую посуду, пока Роза делает шаг назад, стараясь не пораниться.

– Смотри-ка, вот и дело нашлось для тебя. Женщинам только такие дела и нужны. Вы на другое просто не способны. – он говорит это с самым честным тоном, на который только способен, ведь он по-настоящему в это верит.

– Ты жалок. Настолько жалок, что любое твое слово звучит как детский лепет. И им и является. – она наконец находит в себе смелость посмотреть ему в глаза, но они оказываются совсем пустыми. Девушка, боявшаяся всю жизнь этого больше всего, обессиленно сводит брови вместе, стараясь усмирить дыхание. Оно выдает ее, и кузен, заметив это, находит, что в данное мгновение девушка наиболее уязвима.

– Послушай меня. – он делает шаг вперед, от чего Роза судорожно сглатывает. – Ты идешь в этот глупый театр? Ты считаешь, что кому-то нужна? Нет. Все, что у тебя есть – твоя фамилия и состояние твоего отца. И тебе лишь повезло, что ты единственная в семье. Как жаль, что твоя бесконечно глупая мамочка не видит, кем стала ее дочь. Признаться честно, ее смерть сделала всем нам немаленькое такое одолжение.

Девушка не может поверить ни единому его слову, внимательно разглядывая вены, вздувшиеся настолько, что в них можно увидеть Сену. Они эхом промчались в ее голове, отталкиваясь от самых глубоких надежд и воспоминаний. Лишь один простой вопрос застыл в девушке: «Почему?». Но именно на него она не могла найти ответа.

Сжав руки в кулаках, Роза вежливо улыбнулась ему в лицо, вызвав абсолютное недоумение, повернулась к нему спиной и вновь пошла в сторону театра, уже не сдерживая слез. Мужчина остался в неуверенности в подлинности произошедшего, но быстро пришел в себя, вернув теперь свойственную ему жесткость.

– Я все равно доберусь и до дяди, и до тебя, Розали. – предостерегающе прорычал Эдмонд, недовольно отбив ногой часть стекла, словно футбольный мяч.

Роза сжала зубы и ускорила шаг, практически превращая его в бег. Ей уже было все равно, догонит он ее или останется там, убьет ее или оставит жить в мыслях, которые с каждой секундой все больше угнетали. В голове крутились лишь его слова и все воспоминания, в которых ее мама так спокойно и нежно относилась к кузену, словно к родному сыну. Оправдывать его, учесть воздействие алкоголя не было сил, и она пересилила свое желание обернуться и взглянуть на него снова, попробовать увидеть в нем прежнего человека. Люди делают так всю жизнь – несмотря ни на что, идут дальше. И Роза пошла упорнее, хоть каждый шаг причинял невыносимую боль.

Будь у нее хоть один шанс на то, чтобы услышать причины, понять, что случилось, и как они так быстро выросли, она бы ухватилась за него, но такого шанса не было. Как и не было шанса на то, что они когда-то снова станут близкими. Роза не могла поверить до конца в свои же слова – брат с отцом стали настолько запретной темой для нее, навечно связанными одним словом – побег. Родной дом исчез навсегда, оставшись в ее памяти, как нечто далекое и невозможное, бесконечно теплое, но запретное. Но больше всего в ней бушевало непринятие его слов о предназначении девушки, она не принимала это мнение всей своей душой. Противясь в душе каждой букве, оказавшейся в тех словах, француженка свела брови вместе и закусила щеку. Неужели ее двоюродный брат, друг всей ранней жизни мог стать таким человеком? Тысяча и один вопрос круговоротом давили на девушку, наполняя ее уже содрогающееся тело. На улице так же тепло, но дрожь охватила ее, работая вместе с прошлым и пытаясь убить в ней последние остатки светлого. Люди словно возникали из неоткуда, тенью воспоминаний. И вздохнув глубже, она пошла дальше – уверенно и честно, хоть в ее глазах разбивались тысячи осколков.

Глава 8.

Пьер хлопает дверью автомобиля, оглядывая здание, у которого остановился Николас. Оно практически блестит нежным голубым цветом, отражаясь в стеклах машины. На его лице застывает смешение заинтересованности, любопытства и абсолютного непонимания. Друг же стоит весьма уверенно, опершись на транспорт спиной и скрестив руки. Всем видом он словно показывает, что здесь должно произойти нечто важное, и Пьер наконец не выдерживает.

– Что мы здесь делаем?

Приятель поворачивается с самой искренней улыбкой, которую только может показать человек. Пьеру на мгновение даже кажется, что его зубы сверкают на солнце, но он быстро качает головой, списав все на недосып. Николас нехотя кидает взгляд на часы, охватившие его запястье, и кивком указывает Пьеру на вход, не спеша поднимаясь по ступенькам. Мужчина, решив оставить все вопросы, подходит к большой тяжелой двери. На ней вырезано «Отель Гурьер», что озадачивает его, но, полностью доверяя Николасу, толкает дерево, заходя внутрь. Ему открывается бесконечно величественный, слишком пафосный вид, от чего все внутри молодого человека сжимается в ярости. Но внешне он сохраняет достаточно спокойный вид, оглядывая комнату. Размер помещения можно сравнить с национальной библиотекой Франции, хоть оно и чуть скромнее. Николас резко опускается на один из фиолетовых вельветовых диванов, расположенных рядом с камином, и ребячески отводит взгляд от откровенных картин на стенах. Его щеки вспыхивают, на что Пьер невольно улыбается, и Николас хватает первую попавшуюся газету, прикрывая свои глаза. Решив, что друга стоит оставить наедине с его детским восприятием и некультурной живописью, Пьер отходит в сторону, разглядывая величественную архитектуру здания. Ничего не может его задеть больше, чем все золото вокруг, так нагло обесцененное дешевым пафосом. Он поднимает глаза к потолку, и его ослепляет не сколько свет, сколько огромная люстра, намеревающаяся свалиться ему на голову, и, несмотря на представление и надежды на «светлое» будущее, Пьер совершенно не против. Переведя взгляд обратно, он мгновенно останавливается, чуть не столкнувшись с огромным книжным шкафом. Стоит ему повернуть голову в сторону камина, как он видит яркий свет, исходящий из чуть приоткрытой двери.

Не сумев побороть любопытство, он подошел к ней. Пьер приоткрыл дверь, на что его ослепили лучи солнца. Хоть они казались более тусклыми из-за могущественной, строго состриженной и безупречной растительности. Все здесь, даже мраморные статуи, так беспомощно и одиноко смотрящие своими почерневшими глазами в пустоту, казалось идеальным. Каждая ветка, оказавшаяся на каменной дорожке, проходящей между многочисленными высокими кустами, каждый случайный листок, уныло лежащий, словно были заложниками. Будь у них хоть одна причина и шанс сбежать – они бы это сделали, но они не могли. На долю секунды Пьеру показалось, что даже слабый ветер, потерявший свой голос и могущество, не мог сдвинуть с места неощутимую листву. Мужчина прошел около поверженных камней, разглядев на одном из них надпись «Правда – свобода». От одного запаха свежести его выворачивало наизнанку, но он прошел дальше, заботясь о том, чтобы не потерять сознание от неожиданно нахлынувших мыслей. Ведь если правда – это свобода, то почему люди лгут?

Шаги показались ему бесконечной пыткой. Даже редкие вздохи, которые он себе позволял, и долгие выдохи не давали ему дышать ровно. Вдруг молодой человек осознал, что его так встревожило – здесь не было ничего живого, настоящего. Все казалось настолько поддельным и лживым, что, казалось, даже живая природа омертвела. Но в его память врезалась знакомая картина – такой же парк, схожая тревога в груди, но воодушевление перекрывало любое волнение. И звонкий смех, забытый на всю жизнь, и тихий шепот, и тепло в сердце… Иногда казалось, что прошлое – забытая детская игра. Ведь попробуешь словить какое-то воспоминание, уже коснешься самыми кончиками пальцев – оно ускользнет, но человеку свойственно даже с завязанными глазами искать то, что он хочет найти. Но стоит ли это поисков? Прошлое хранило не только нечто светлое, но и то, что может погубить, и Пьеру это было известно достаточно ясно, чтобы обычно избегать его. Но, оказавшись беззащитным перед этим загадочным местом, парень не смог сдержать возникших сцен в голове и мыслей, которые так старательно прятал. Он знал, что любая слабость обречет его на жажду борьбы. Но бороться ради того, что уже обречено на провал – бессмысленно. Если только не являешься безнадежным романтиком и мечтателем. Но даже будучи писателем, Пьер не был настолько непоправим.