Дариен вспомнил мужчину с кофе. Сон, что привел к Лин. Он поставил бы лиру на то, что он прошел в те разы через портал, место между, как описывали книги. Но способов сделать это было несколько. И чем глубже проникал человек — до Другого мира — тем выше была цена.

Дариен искал подсказки. До путешествия через портал поэт был гостем благородного дома и развлекал хозяина песней о королевстве великанов. И в ту ночь он оказался в позолоченном и большом зале короля-великана, на столе было полно мяса, фазана, утки. И, конечно, много эля и вина, что жгло сладким пламенем, когда он попробовал его из кубка, украшенного камнями.

Великан поздравил его за ужином, сказав:

— Ты несешь мою славу по всему миру, — пир был его наградой.

Но это была сказка, ее легко мог выдумать поэт, а потом ее приняли за историю. Такое бывало. Книга была полна спорного материала с суевериями и мифами, которые Дариен не слышал со смерти его бабушки. Она и заставила его стать поэтом. Она верила в них.

Одна фраза часто повторялась в книге, словно припев: Мы многое можем не знать.

Дариен отклонился на стуле — деревянном и твердом под ним — и закрыл глаза. Он вдохнул сильный запах пергамента и на миг понял, почему он некоторых успокаивал: проходили века, а он все еще был здесь, и будет, если соизволит Киара, до конца света. Свеча плясала, ожив от его дыхания. Другой ученик работал за столом в стороне, но все столы были окружены барьерами, создавая иллюзию уединенности. Это помогало Дариену ощущать себя в стороне. Он подумал о Лин, а потом о Хассене и Марлене. Потерь было больше, чем побед.

Мы многое не знаем.

— Это должно быть записано! — сказал старый голос. Дариен открыл глаза. Он увидел двоих в тени стеллажей. Один был хрупким, красивым, но стареющим, набравшим лишнего веса на животе. Его волосы сидели на висках, а лицо поражало усталостью.

Другой говорил, был старше, ужасно худой и тоже с бородой. Оба были с кольцами Академии.

— Не все должно быть записано, Тайлер, — сказал уставший мужчина. — Хорошо, если это никто не найдет.

Дариен заметил камень на кольце мужчину. Лунный опал.

Другой мужчина сжал кулаки.

— Эдриен. Что с тобой случилось?

Эдриен улыбнулся, на миг показался не таким уставшим и даже хитрым.

— У всех есть свои секреты.

Тайлер нахмурился, заговорил шепотом:

— Ты не понимаешь, — сказал он. — Ты нашел кольцо… оно объясняет… все это, — он махнул на библиотеку, замок, остров… и дальше. — И ты собрался оставить его себе.

— Друг, — сказал Эдриен, — все происходит не зря и без смысла. То, что я видел, и где был, ничего не меняет. У меня ничего нет, Тайлер, только серебряная ветвь, взятая на память. Я даже не хочу это помнить. Это бесполезно, — он отвернулся, словно не мог смотреть на другого мужчину, или не хотел видеть его лицо. — Ты не понимаешь? Мы платим за все.

— Эдриен, люди не врут? — сказал Тайлер. — У тебя был шанс вернуть чары?

Эдриен вдруг показался не старым и не уставшим. Он помрачнел.

— Где ты это услышал?

— Не важно, — Тайлер не дрогнул. — Это правда?

Со сверкающими гневом голубыми глазами Эдриен сказал:

— Я такое никому не говорил. И не собираюсь рассказывать.

— Ты будешь скрывать знания, которые Пророки отчаянно искали веками?

— Да, — сказал Эдриен. Он был теперь спокоен. — Это умрет со мной.

* * *

Дариен проснулся, его голова была отклонена, и шея болела. Ругаясь, он выпрямился. Люди ушли. И ученик, что был тут раньше. Он был один, было слышно только его дыхание. Он обрадовался, что свеча еще горела, хоть и ближе к основанию. Дариен вздохнул и потянулся. Он хотел, чтобы Лин помогала ему. Она была бы рада книгам. Дариен хотел ужинать, а не смотреть еще книги.

Он дошел до их комнаты, но там было пусто. Лин оставила записку на их приглашении на ужин: «Увидимся в столовой».

Когда Дариен пришел к столовой мастеров, он устал и был голоден. Но он был насторожен и удивился, что на ужине были только он, Лин Амаристот и архимастер Мир. Он не был так голоден, чтобы не заметить, что женщина, сжимавшая спинку стула, пока говорила с архимастером, была другой Лин.

Темно-синий бархатный корсет подошел ей, подчеркнул ее фигуру. Голубые и серебряные складки ниспадали шуршащим каскадом от ее талии до пола. Корсет не скрывал ее ключицы. Она вымыла волосы, и они слегка вились у ее ушей из-под бархатной шляпы из той же ткани, что и корсет.

Она оживленно говорила, хоть была сдержанной, с архимастером, но затихла, когда Дариен вошел. Он заметил уязвимость на ее лице, она ждала его вердикт.

Дариен нашел голос.

— Леди Кимбралин, — он поклонился. — Мило выглядите.

Лин опустила взгляд.

— Вы очень добры.

— Скажите, архимастер, — сказал Дариен, — это платье принадлежало аристократке, забывшей его случайно после визита, или у Высшего мастера больше привилегий, чем я знаю?

— Дариен, — резко сказала Лин.

Архимастер Мир поднял голову. Он величаво сидел во главе стола.

— Ты не изменился, Дариен Элдемур, — сказал он. — Я оказал тебе услугу, ты ответил оскорблением. Конечно, ты скатился до такого.

Дариен хотел парировать. Но он знал, что ведет себя глупо.

— Прошу прощения, архимастер Мир, — сказал он. — День был утомительным, но это не оправдание.

— Верно, — сказал Высший мастер.

Лин сказала:

— Прошу простить Дариена, архимастер Мир. Мы недавно потеряли друга.

Дариен уставился на нее, разозлившись, что она прикрыла ссору Хассеном. Но она говорила правду. Он понимал это. Он склонил голову.

— Я приму извинения, леди Кимбралин, — сказал Высший мастер. — Хоть я подозреваю, что ваши манеры лучше, чем у вашего спутника — он, несомненно, научился грубости в Тамриллине и в пути. Я закрою на это глаза.

«Старый гад», — подумал Дариен.

— Благодарю, — коротко сказал он и обрадовался, когда следом принесли еду.

Он запихивал мясо и овощи в рот, поглядывая на девушку напротив него, которая ела неспешно, хорошо воспитанная. Он поражался тому, что эта девушка не так давно напилась в таверне.

— Дариен, мы с архимастером Миром обсуждали события в Тамриллине, — сказала Лин, ножи стучали по тарелкам. — Высший мастер ощутил, что Никон Геррард какое-то время был связан с темными силами. Но это все еще секрет ото всех, кроме внутреннего круга мастеров. Иначе будут хаос и паника.

— У всех Пророков одна метка, что связывает нас навеки, — сказал архимастер Мир. — Даже когда метка сломана, как у Валанира Окуна, ее не убрать.

Лин была испугана.

— Откуда вы знаете, что метка Валанира Окуна сломана?

Высший мастер слабо улыбнулся.

— Леди Амаристот, подумаете. Мы связаны, мы это ощутили. Все Пророки, которых нынче мало. Около двадцати, почти все в Эйваре, а остальные разбросаны по миру.

— И вы знаете, что делает придворный поэт Геррард? — спросила Лин.

Архимастер Мир покачал головой.

— Связь слаба. Мы ощущаем ее так, как не объяснить. И во снах. Но в древние дни, когда наши силы были реальны, Пророки вместе были жуткой силой.

— Если бы это случилось снова, — медленно сказала Лин, — чары вернулись бы… корона снова решила бы, что Академия — угроза, которую нужно убрать?

Бледные глаза архимастера не мигали. Дариен заметил, что он почти не ест.

— Она быстрая, — сказал старик Дариену. — Хорошо, что хоть один из вас такой.

Лин сказала:

— Архимастер Мир, Валанир Окун говорил нам, что использование Никоном Геррардом запретной магии принесло тьмы в мир. Красную смерть и хуже.

Он закрыл глаза.

— Знаю.

— Он говорил вам?

Он открыл глаза и холодно посмотрел на нее.

— Я видел это в кошмарах.

Они доедали в тишине. Дариен думал, что Лин побледнела от тревоги. Но она говорила с архимастером до этого лучше Дариена.

Зря он представлял, что знал ее хоть немного.

А хорошо ли он знал Рианну Гелван?

С новой тревогой Дариен прошел за Лин в их комнату той ночью. Там было темно, но сияли свечи на стене. Четыре свечи, свет мягко трепетал на ее лице и бархате платья.