И это только капля в океане их проказ.
Выходные мы проводили в каком-то развлекательном центре для детей, где толпа уставших родителей с чистой совестью может запустить детей в лабиринт, чтобы те потерялись, а нашлись только через восемь часов. Я своими глазами видел, как один из родителей забирал заснувшего на батуте четырехлетку.
А сколько там горячих мамочек, скачущих со своими чадами на батутах… просто мечта.
А еще я всю неделю отбивался от отца, который настойчиво предлагал забрать детей к себе, освободив меня от такой ответственности. И если на третий день – на прекрасный третий день, когда детишки решили повисеть на новенькой плазме у себя в комнате, в конечном итоге опрокинув ее на себя (слава богам, оба целы и невредимы), я был готов согласиться, но папа не попал в нужный момент, то сейчас, уже привыкнув к их выкрутасам, я из чистого упрямства не соглашусь на свободу.
Утро воскресения началось с драки. Едва я спустился в кухню, как застал двух катавшихся по полу сорванцов. Коля с упорством старался достать Лешу ногами и кулаками, тогда как его более спокойный брат только закрывался от нападок. Растаскивать пришлось как щенков, за шкирку обоих. Коля со слезами на глазах все равно старался достать брата, который также был близок к истерики.
– Ну-ка тихо! – я тряхнул обоих, заставляя прийти в себя. – Что случилось?
Оба отрицательно закачали головой.
– Что случилось? – Спросил я вновь, когда оба более менее успокоились.
– Леша сказал, что мама с папой нас бросили и нам надо привыкать жить с тобой.
– С чего такие разговоры? –Я строго посмотрел на Лешу – Ваши родители уехали отдыхать. Скоро они вернутся и заберут вас. Никто никого не бросал.
Колька скептично посмотрел на меня – как у пятилетнего ребенка получилось изобразить скептицизм, я не знаю.
– Ребят. Вас никто не бросал. Они скоро вернуться за вами.
В этот момент у меня зазвонил мобильный телефон, и я нехотя расцепил руки, высвобождая пацанов.
– Да, пап. Я все еще жив. Детей тебе не отдам. Фирму не разорил. – По порядку отчитался я.
– Вадим. Я не по этому звоню. Ты телевизор сегодня включал? Или в интернете новости просматривал? – Папа был взволнован и в тоже время крайне печален.
– Нет. Не до этого как-то было. – Я повернулся к пацанам, которые продолжали стоять друг напротив друга, как два барана на одном мосту, решив, что ничего плохого не произойдет, я прошел в гостиную и открыл ноутбук, сразу вбивая новостной ресурс.
Заголовки пестрили одним и тем же: «В Атлантическом океане бесследно исчезла яхта бизнесмена Селинского.», «Вернется ли генеральный директор авиастроительного холдинга домой?», «Из Марокко в неизвестность. Перестала пеленговаться яхта генерального директора «АвиаЭксп».
Я молча пролистывал новости одну за другой, в которых говорилось, что три дня назад, в небольшой шторм, со всех радаров пропала яхта Антохи и Каринки. До сих пор не найдена ни яхта, ни они сами. Ясное дело, рации не отвечают, по спутникам не засечь.
– Ты прочитал? – вырвал меня из раздумий отец.
– Да.
– Я направил туда своих лучших ребят. А ты будь аккуратнее. Лучше вообще уезжайте из города. Забирай детей и уезжайте. Сейчас вам писаки не дадут прохода.
– Я не могу. У меня завтра важное совещание.
– Какое совещание? – Заорал отец в трубку. – У тебя брат пропал, а ты думаешь о совещании. Надо было раньше голову включать, а не сейчас.
– Я все сказал. У меня завтра совещание. Я из города никуда не уеду, дети тоже. Единственное, наверное, я их не буду водить в сад, а так мы продолжаем жить в том же режиме, что и раньше.
– У них родители пропали.
– Пропали. Не умерли. – Сказал я твердо, хотя в данных обстоятельствах… Скажем так, я не был уверен, что когда-нибудь увижу их вновь. – Я не дам этим уродам растащить то, во что Антон вкладывал столько сил.
Отец только и смог, что вздохнуть неодобрительно, а я сразу подумал о детях. Возможно, не стоит их сейчас травмировать такой новостью, но, к сожалению, долго держать их в неведении тоже не получится. Всегда найдутся доброжелатели, которые решат просветить деточек, что в их семье произошло такое горе.
Я входил на кухню, где до этого оставил детей, как на плаху. От прежней агрессивности или недовольства не осталось и следа. Они мирно сидели за столом и уминали хлопья с молоком (да-да, я все-таки обзавёлся таким необходимым в жизни приспособлением и, что греха таить, сам подсел на них не по детски). Меня они проводили совершенно незаинтересованным взглядом, обсуждая новый мультик, который хотят посмотреть.
Этот день мы провели дома. Я знаю, что ворота дома оккупировали журналюги, жадные до сенсаций, но сегодня они не получили новых сплетен.
На следующий день, в понедельник, дети были поставлены перед фактом, что в сад они не идут, а поедут со мной, знакомиться с фирмой где работает папа.
– Да что мы там не видели. – Отмахнулся от меня полусонный Лешка. – Папа берет нас с собой, когда мама куда-то уезжает.
– Да. В садике интереснее. – Сказал Коля, даже не собираясь подниматься с постели.
– Ну так ведь вы сможете посмотреть, как работает дядя. Как папа работает – вы видели, а как я – нет. – Постарался воззвать к их детской исследовательской сущности, но, видимо, она все еще спала.
– А может, мы останемся дома? – Спросил Леша, все-таки сумев принять более-менее горизонтальное положение. – Посмотрим мультики.
– Э, нет. – Сказал я, когда парень стал заваливаться обратно в кровать. – Дома мы вчера насиделись. Сегодня надо работать. А вы со мной, мои друзья. – Сказал я, стараясь придать голосу как можно более оптимистический тон.
Под дружный вздох – по-моему, я вздохнул вместе с ними – они поднялись с постелей и поплелись умываться. Уже маленькая победа.
Сегодня журналисты толпились у шлагбаума, периодически отгоняемые тремя охранниками. Нашу машину окружили, не давая проехать. Пришлось сначала посигналить, а когда не подействовало, начать движение прям на преграждавших дорогу личностей. Результат был налицо. Почему-то никто не захотел пасть смертью храбрых под колесами Mercedes-Benz AMG G, в народе более известного, как «гелендваген». По-моему, эта смерть была бы более достойной, чем жизнь с такой работой. Они совали свои камеры к нам окна, стараясь запечатлеть меня или детей, убивавшихся горем. Конечно, тонировка не позволила увидеть хоть что-то, но думаю их бы сильно разочаровали бы довольные детские мордашки сидевшие в детских креслах, с интересом наблюдавшие за происходящим.
У головного здания толпились журналисты и сотрудники, стараясь запечатлеться хотя бы в скандальной хронике. На закрытой парковке меня и детей встретил начальник службы безопасности, довольно оперативно сопроводив нас к лифту.
– Какие на сегодня указания? – Спросил он, заходя со мной в кабинет.
– Сегодня дети здесь весь день. Я попрошу секретаря последить за ними, а вас я попрошу найти няню.
– Няню? – переспросил ошарашенный бугай.
– Да. Нужно просмотреть объявления и сопоставить с вашей базой, чтобы она никакого отношения не имела к… – я кивнул в сторону окна. – А вы чего уши греете? – Я повернулся к мальчишкам, которые сидели на диване и с интересом подслушивали разговор.
– Народ волнуется. – Начальник службы безопасности покосился на детей. – Хотят услышать, какие изменения грядут.
– У моего брата еще неделю официальный отпуск. – Сказал я, садясь в кресло и ослабляя на шее удавку, которая считается важной частью мужского гардероба. – Если через неделю… – я вновь покосился на детей, стараясь не выдать неосторожным словом не нужную для их ушек информацию. – Они не объявятся, я соберу большое совещание, а сейчас делаем вид, что они просто отдыхают на южном побережье. – Глава СБ кивнул.
– И разгоните вы уже этих… дармоедов. А тех дармоедов, которым я плачу, загоните в помещение. – Начальник вновь кивнул и вышел из кабинета. Вообще, я чувствую, что общаться мы будем часто, пора бы узнать его имя.
