За её спиной из глаз Юхи Куренай потекли слёзы.

– Поздно лить фальшивые слёзы, – без намёка на эмоции сухо обронила Якумо, – Я прекрасно помню, что у вас есть своеобразная харизма… Такая, что даже у незнакомых с вами людей вдруг возникает чувство симпатии в ваш адрес… – и Якумо ненадолго замолчала. Кажется, она вспоминала своё первое знакомство с Юхи Куренай.

– Я как сейчас помню наше первое и единственное занятие… – продолжила Якумо, – вы ловко втёрлись ко мне в доверие и уговорили пустить себя внутрь моего разума. Мне бы следовало задаться вопросом, что нужно якобы «сенсею» внутри разума ученика? За последний год я познакомилась с несколькими людьми, сведущими в ментальных техниках… И они однозначно сказали, что это неправильно. И ментальные техники допустимо использовать только против врагов. Потому что хоть о человеке и можно многое сказать, взглянув на его Внутренний Мир, но шанс навредить случайными действиями слишком велик.

– Всё правильно, Якумо, – со слезами на глазах сказала Юхи, – если тебе надо отомстить, то мсти мне. Но, пожалуйста, не трогай больше никого!

– Если бы всё было так просто! – сильнее чем это нужно стиснула в руке кисточку Якумо, – ведь вы хорошо поработали, «сенсей»… И моя память о тех днях похожа на решето. И это при том, что на память я никогда не жаловалась, и легко могу нарисовать картину и по памяти… Сколько раз вы применяли ко мне ментальные техники, «сенсей»?

– … – стиснула губы Юхи.

– Но кое-что вы в своём стирании памяти пропустили. Я помню подслушанный разговор на крыше здания, где вы и Третий хокаге, обсуждали меня. Вы говорили, что я опасна… А хокаге согласился… А потом я прихожу в себя в зале… вокруг тысячи фуин, переползающих с пола на моё тело… И я понимаю, что вы хотите меня убить… А затем я очнулась в этой комнате… И поняла, что не умерла, но… я искалечена… лишилась чего-то, что с рождения было со мной… А теперь этого нет…

– Прости меня, Якумо, – с болю в голосе сказала Куренай, – груз содеянного давил на меня все эти годы, причиняя самую настоящую душевную боль. Молю, отомсти только мне, но не вреди жителям деревни!

Это же время

– Кажется мы нашли нашего декана! – радостным шёпотом крикнул Шин. Ведь он же не ребёнок, и в свои одиннадцать понимает, когда можно кричать в полный голос, а когда нет.

И правда, на странном компасе, выданном им “чудовищем”, стрелка указывала на особняк в лесу. И не меняла свою цель, несмотря на перемещение на десяток-другой шагов влево или вправо.

– Как-то их тут многовато… – протянул Аки.

– Им же хуже, – бегло оценил диспозицию Сай, – Я вламываюсь в то окно на втором этаже… Что мне подсказывает, что Якумо-сенсей там…

– А мы… – начал было Шин.

– Да-да, – отмахнулся от него Сай, – призовите сенсея…

И открыв на нужной странице свой блокнот для рисования заставил нарисованную птицу ожить, взлететь, увеличиться в размерах, и вскочив на неё был таков.

Говорить такие слова подросткам… да ещё и в таком тоне… это всё равно что сказать: «Без взрослых вы ничего не можете!». Всё-таки Саю нужно было немножечко подумать о чувствах своих товарищей. Но, под влиянием эмоций, парни часто делают необдуманные поступки и говорят необдуманные слова. И информация о том, что они накосячили доходит до их мозга с заметным опозданием. Обычно где-то к старости. Но не будем о грустном…

– Мы тихо и незаметно подкрадываемся, тщательно выбираем объекты для атаки, – начал излагать свой план Шин, – а потом изо всех сил бьём всех, кто под руку подвернётся! – закончил изложение плана лидер «героев».

Это же время. Якумо Курама и Юхи Куренай

– А они-то что тут делают? – риторически спросила Якумо.

А затем повинуясь её воле, одна из картин, висящих в фиолетовом мареве придвинулась к ней поближе. На картине оказалась нарисовано залитое лавой ущелье. Последовал лёгкий взмах руки Якумо, и… в комнате ничего не изменилось. А вот снаружи, вокруг особняка невесть откуда возникло ущелье, на дне которого плескалась раскалённая лава.

Это же время

– Упс! Кажется, наша атака захлебнулась, – притормозил на краю пропасти Шин.

– Зато мы теперь там же, где и наши противники. А Сай, как и хотел, в доме с Якумо. Можно сказать, что мы разделили их силы, – оптимистично заявил кто-то из друзей Шина.

Тут пробегавший мимо мужчина лет тридцати сложил печати, и… растворился в воздухе. А из земли в массовом порядке полезли древесные корни, хватая детей за руки и ноги, чтобы не дать им сбежать или сложить печати для техник шиноби.

Якумо

Внезапно кисть выпала из ослабевших рук Якумо. Но сие событие прошло для Якумо незамеченным. Она изо всех сил сдавливали виски своими руками, как будто её мучала сильная головная боль.

– Я… я… почти вспомнила… Это было здесь… В этой комнате… Я лежала там, – взмахом руки Якумо указала на кровать, – а мама и папа говорили мне что-то… Плохо помню… голова болит… Что-то о том, чтобы запечатать… нет, убить меня…

Якумо обмякла на стуле где она сидела всё это время. Её тело ослабело, а голова упала на грудь.

– Пожалуйста, не вспоминай дальше, – озвучила странную просьбу Юхи Куренай. А из её глаз продолжали течь слёзы.

И никто не обратил внимания, что автопортрет Якумо, изображённый на одной из висящих в фиолетовом мареве картин шевельнулся.

– Предатели! – всхлипнула девушка.

– Нет, всё не так! Пожалуйста, успокойся, Якумо! Так ты сделаешь только хуже! – настаивала Куренай.

Это же время

– Я всё расскажу, только не бейте меня! – всхлипнул побитый шестью детьми мужчина.

Его противостояние с командой Шина не затянулось. В активированном режиме Мудрых Вещей гендзюцу на тех не подействовало. А пару пинков… от каждого «героя»… выбили из представителя клана Курама весь его боевой задор. И сейчас тот готов был поделиться любой информацией.

– Это всё началось незадолго до смерти родителей Якумо. В доме видели страшное рогатое чудовище. Но никто не догадывался о том, что это Якумо. Но госпожа Куренай проверила Якумо ментальными техникам и нашла в её разуме ужасное чудовище. И мы решили избавиться от него. И получили одобрение Третьего хокаге. А когда мы пришли за Якумо, дом её родителей уже горел, а возле дома стояло и хохотало то самое чудовище. И знаете, что оно говорило: «Предатели!». Но Юхи Куренай оказалась сильнее. И успешно запечатала чудовище. После этого о нём не было ни слуху, ни духу, целых пять лет. А теперь вот! – и побитый дальний родственник Якумо махнул рукой в сторону пропасти, источающей жар и дым.

– Надо это сказать Саю! – решил Шин.

– Это невозможно, – простонал взрослый шиноби, – гендзюцу того чудовища воздействует на все пять чувств. И очнуться от него, сделав «Развейся!» или причинив себе боль невозможно. А смерть в том иллюзорном огне будет самой что ни на есть настоящей. Секунда-другая, и вы трупы. Как это произошло с бедными родители Якумо. Их тела были покрыты ужасными ожогами, а одежда была цела.

[Тук!]

Издала челюсть шиноби при соприкосновении с кулаком Шина.

– Что? – приподнял бровь Шин, – вы не поняли? Гендзюцу Якумо-сенсея действует на все пять чувств. А если человек будет без сознания, то гендзюцу на него не подействует.

– А! – протянули дети, восхищённые находчивостью своего лидера.

– Так что вырубите тут всех, пока они не пострадали, а я сбегаю к Саю, передам ему новости. Во имя Силы Юности, если я не найду моего друга Сая за минуту, то я…

Но его товарищи уже не слушали Шина. Привыкли уже за эти месяцы, что Сила Юности говорит устами Шина всякое разное… Нормальному человеку – непривычное.

Это же время

Якумо, Юхи Куренай и некто неизвестный

– Я вспомнила… Я вспомнила… – стонала Якумо, скрючившись на полу и закрывая лицо руками. А из её глаз двумя ручьями текли слёзы.

Девочка из автопортрета Якумо удвоила свои усилия. И поверхность портрета начала изгибаться.