– Я знаю о чём ты думал. Чушь. Откуда спрашивается взялся Девятихвостый?

– Рикудо взял Десятихвостого и разделил его…

– О! Вижу, до тебя начинает доходить. А откуда взялся Десятихвостый?

– Древо Шинджу!

– Бинго!

– Да, нет, быть того не может… Ведь клан Сенджу, потомки Рикудо, а бабушкой им приходится Кагуя. А никто из них не был замечен в применении стихии Древа… И только Первый Хокаге…

– А имя мужа Кагуи истории неизвестно. Как думаешь почему?

– Упс! То есть… Она и… дерево?

– Дошло таки! А теперь положа руку на сердце скажи, что ты не хочешь пустить корни вглубь земли и вырасти выше облаков!

– Эм… наверное, не скажу…

– Хорошо. Это значит мы благополучно проскочим все положенные стадии, и сразу перейдём к принятию.

– Что-то мне нравится куда ты клонишь…

– Я не клоню. Я прямо и открыто говорю, что главное и единственное назначение Древа Шинджу – это сделать «цветок чакры». Ты его видел в видениях той зверушки в другом мире.

– … – кивок.

– После чего Древо Шинджу умирает.

– … – ещё один кивок.

– А умирает оно потому, что безмозглое. И когда его берут под контроль оно собирает всю чакру… ци… неважно… со всего мира. И отдаёт хозяину. А себе не оставляет ничего. Вообще.

– … – снова кивок.

– Поэтому план будет таков: ты не будешь заниматься глупостями вроде «кураторства», а сразу же идёшь к Древу того Мира… выдёргиваешь из него шип… такая острая фиговина, которой Древо отгоняет от себя всяких слабаков… потом берёшь его под контроль… Демоническая родословная подскажет тебе как… Атаковать оно тебя не должно, так как почувствует в тебе родственника… А затем, начинаешь… назовём это Жатвой. Получившийся «цветок чакры» забираешь себе. Весь. До последней капли Ци.

Авторское примечание

В этой катастрофе обязан был погибнуть старик Генно. Он и ставил перед собой такую задачу – уйти красиво. Риск подрыва деревни был, но весьма и весьма небольшой.

Конец авторского примечания

====== Глава 28. Ещё одна катастрофа деревенского масштаба ======

Сегодня утром Юхи Куренай поняла, что с неё хватит. Она уже почти два года не видела свою бывшую ученицу Якумо. И все запросы направленные ею через бюрократическую машину Конохи заканчивались… ничем. Приходили какие-то официального вида бумаги, после отфильтровывания «воды» которых, в «сухом остатке» оставался – ноль. Круглый и идеальный.

Но, как джоунин, пусть и очень молодой, но всё же, Юхи Куренай имела неофициальный доступ к некоторым секретам деревни. И знала, где находятся места для комфортного пребывания лиц, чьё передвижение по деревне было, скажем так, ограничено. И после неторопливой часовой прогулки по лесу, молодая женщина уже была возле одной из усадеб, принадлежащих АНБУ. И где должна была пребывать под домашним арестом Якумо Курама.

Обойти ловушки и сигналки ветерану второй войны шиноби не составило особого труда. Сокрытие чакры, техника хамелеона, немного площадных гендзюцу, и вот уже один из лучших специалистов по гендзюцу, оказывается внутри охраняемого объекта.

Разговоры трёх обитателей усадьбы ничего не дали Юхи. Это были какие-то исследователи. Они делали что-то скучное с образцами чакры в одной из комнат усадьбы, перестроенную под лабораторию. И даже не говорили ничего вслух только делали малопонятные для непосвящённых записи в своих лабораторных журналах.

И Юхи махнула на них рукой. И решила обследовать все комнаты усадьбы. И сразу же натолкнулась на комнату Якумо. Как об этом догадалась Юхи? Очень просто. К стене комнаты был небрежно прислонен портрет. Её, Юхи Куренай, портрет. На нём молодая женщина была изображена в профиль. А её тело при этом было пронзено каким-то светящимся копьём.

И после одного единственного мига разглядывания этого «портрета», нарисованного красками ненависти и жажды убийства, Юхи ощутила страшную боль в сердце. Быстрый взгляд на место возможной раны показал отсутствие крови, ожогов и любых других ран. Инфаркт? У полной сил куноичи? Чушь! – сходу отвергла глупую идею женщина.

«Гендзюцу!», – осенило её.

Превозмогая боль, она успела сложить печать концентрации и выкрикнуть: «Развейся!», но… не помогло. Вообще! Только силы удерживать себя в вертикальном положении закончились, и ноги Юхи подкосились, а всё перед глазами заволокла багровая пелена боли.

И вскрикнув от боли, Юхи упала в обморок. Уж слишком была сильна эта боль, даже для тренированной и бывалой куноичи.

Это же время, этажом ниже

– Ты это слышал? – спросил один у другого работник в белом халате.

– Да, как будто кто-то крикнул от боли и упал.

– Кажется это было на втором этаже.

Это же время, за несколько десятков километров от усадьбы, затерянной в глухом лесу

Восемнадцатилетняя девушка с карими глазами и светло-коричневым цветом волос внезапно проснулась в своей личной спальне в школе культивации Ци.

– Юхи Куренай! – выкрикнула она, – Почему ты не оставишь меня в покое! Ну, хорошо! Поставим в этом деле точку! Раз и навсегда!

И накинув на себя кимоно, Якумо набросала короткую записку, а затем проследовала к одной картине размером метр на полтора. Картина была занавешена, но Якумо резким движением сдёрнула занавеску, под которой на холсте оказалась изображённой усадьба посреди дремучего леса. Та самая усадьба, где она в течении нескольких лет пребывал под домашним арестом.

Секунду-другую Якумо стояла, прикрыв глаза, а в это время с картиной происходило что-то странное. Детали пейзажа, изображённые на ней, становились всё чётче и чётче, пока не создалось такое впечатление, что перед зрителями не картина, а окно во двор. А затем девушка, всё также не открывая глаз, шагнула прямо в картину.

Это же время, окрестности усадьбы

– Чо?! Эта девчонка вышла прямо из пустоты?! И пошла в тот дом?! И нам не пришлось искать её по всей деревне, чтобы показательно наказать её за то, что она влезла в дела мафии? Ахренеть, вот свезло так свезло! Все! Бегом за ней!

Это же время, отдалённые окрестности усадьбы***

– Докладываю! Сперва в здание проникла какая-то куноичи. Потом из здания раздался крик. Потом в здание вошла девушка… я видел её со спины… но, клянусь, это была ваша племянница!

– !

– А потом в здание вломилась пара дюжин голов какого-то отребья.

– Идём на штурм!

Четверть часа спустя

Нечто похожее на реальность находилось только на расстоянии шага от Якумо. А дальше начиналось нечто… странное. Как будто фиолетовое марево, готовое поглотить всё и вся, заполняло комнату. В воздухе, безо всякой опоры левитировали несколько десятков картин, нарисованных рукой Якумо. Да ещё дверь. Она была самой обычной.

А конкретно в данный момент девушка заканчивала рисовать портрет. Это был ещё один портрет Юхи Куренай. На нём её бывшая наставница была прикована к огромному дереву. И, вот совпадение, в десятке шагов от Якумо, в фиолетовом мареве виднелось это самое дерево с прикованной к нему Юхи Куренай. Женщина всё ещё была без сознания, но это было поправимо. Якумо ткнула обратной стороной кисточки в лоб нарисованной Юхи и реальная Юхи очнулась.

– [Стон!] – простонала женщина, чувствую, как боль в сердце постепенно отпускает её.

– Госпожа Куренай… моя бывшая наставница, – ровным голосом заговорила Якумо, не глядя на женщину за её спиной, – мы не виделись с вами уже… [вздох] столько лет. Смешно сказать, но я столько лет боялась этой нашей встречи. Этот страх просто убивал меня… А четверть часа назад я ощутила, что моя картина, созданная мною из боли и ненависти в тот день, когда вы искалечили меня, поймала вас… и уже почти убила… И я поняла, что вы не монстр. В смысле вы тот ещё монстр, но не бессмертны, как настоящий монстр. И я вдруг поняла: «Страха – нет!». И надо всего лишь прийти и вырвать у вас все ответы. И я оставила в спальне записку: «Курама Якумо никогда к вам больше не вернётся». И ушла. Навсегда. А после того, как я узнаю имена всех, кто убил моих маму и папу… и планировал убить и меня в том числе… я уничтожу их. И со страхом будет покончено… И я смогу, например… попутешествовать… Всегда мечтала побывать в горах… а ещё больше на море…