Попробовал пошевелить ими. Хм, вы когда-нибудь заставляли волосы на голове шевелиться по вашему желанию? Нет? И не пытайтесь, если это и возможно, то я не встречал и не слышал ни об одном человеке, способном на такое. К чему я? Так ощущение такое же.

Попыхтев минут десять, решил, что пора уже идти и желательно быстрее, иначе от такого долгого использования магического – я буду называть его именно так – зрения мне опять станет худо.

Пришлось бежать. Но даже так, когда я добрался до портала и отключил зрение, мой мозг готов был взорваться, а глаза вытечь. Хотя в этот раз было всё же легче, чем в позапрошлый. Тогда я думал, меня всего перекорежит и вывернет наизнанку.

Особо не таясь, я быстро поднялся наверх, размышляя о хорошей порции еды неважно чего, лишь бы побольше и посытнее. Настроение было вполне нормальным, хотя устал я изрядно.

Выбравшись из кладовки, пошёл в сторону кухни, надеясь, что Аделаида для меня что-нибудь оставила – желудок уже готов был начать переваривать позвоночник.

Крики я услышал ещё на подходе. Остановился, прислушался, полностью открываясь для чужих эмоций. Злость, ненависть, досада, страх, брезгливость, нетерпение. Не самые, я вам скажу, приятные чувства. Другие же… Боль, страх, ожидание, мольба. Матильда. Её чувства всегда были похожи своим послевкусием на пряный мёд, вяжущие и будто бы оставляющие толику после себя.

Думать было некогда. Бывают в жизни такие моменты, когда подсознание действует само. Это потом я буду думать, что стоило бы сначала оценить ситуацию и продумать последствия, но в тот момент я лишь подхватил с трухлявой тумбочки, напоминающей больше обычный ящик, старый железный подсвечник, который по какой-то странной причине дядюшка не вывез, и, приоткрыв тихо дверь, заглянул внутрь.

Кухня была тускло освещена, но мне хватило и этого. В ней было всего двое. Я даже ещё чуть приоткрыл дверь, чтобы лучше рассмотреть. Да, только двое. Матильда лежала на полу, прикрывая голову руками, а какой-то мужик стоял над ней и крепко ругался. Видимо, от своего собственного крика он и не услышал, как тихо скрипнула дверь. Три шага, как один. Взмах, удар, и мужик, вздрогнув, падает вперёд, прямо на грубо сколоченный кухонный стол.

Дядюшка? И как я его не узнал? Что он тут делает? Хотя сперва…

– Ты как? – посмотрел на травницу, которая, размазывая кровь, текущую с носа, приподнималась.

– Милорд, он приехал недавно. Всё выспрашивал о вас и Гратине. Я в порядке.

– Аделаида где?

Подхватив какую-то кухонную тряпку, разорвал её на ленты и принялся вязать дядюшку, проверив сначала – жив или я его того, упокоил. Оказался жив. Это хорошо. Плохо, конечно, что приехал, но чего уж теперь.

– В деревне. Я, как он приехал, сразу отослала её, – травница уже поднялась и принялась останавливать кровь.

Мельком взглянул на неё, замечая, что глаз начинает наливаться синевой, да и на скуле будет порядочный синяк. Похоже, не раз ударил.

– Цела? – спросил, проверяя моего дорогого родственника на предмет колющих и режущих. Также повытаскивал все деньги, бумаги, украшения.

На затылке кровь. Видимо, хорошо саданул. Даже не ожидал от себя.

– Да, милорд.

– Зови Аделаиду и кого-нибудь из мужиков. Хотя постой. Он один приехал?

– Нет, милорд. С ним несколько воинов, он их в казармах во дворе оставил.

Нет, я знал, что дядя мой большим человеколюбием не отличается, но зачем морозить людей? Там от казарм одно название. Простые деревянные сараи, старые, полуразрушенные. Не удивлюсь, если там ветер гуляет, как во дворе.

– В общем, иди в деревню, зови мужиков.

– А с ним что? – Матильда уже оправилась и выглядела донельзя деловой.

– Иди давай. Входную дверь я за тобой прикрою. Придёте, постучите. Боюсь, как бы вояки не стали сюда щемиться. С ними вряд ли у меня так лихо выйдет.

Адреналин схлынул, нервы завибрировали. Сел на стул, быстро оглядывая стол. Еды нет. А жрать охота. Встал, порылся по кастрюлям. Нашёл суп какой-то, потом ложку, деревянную, размером с половник. Начал наворачивать так, посматривая время от времени на Ашиля. Он по-прежнему был без сознания.

Минут через пять – быстро они – послышался стук в дверь.

– Кто? – подойдя, спросил, рефлекторно сжимая ложку крепче.

– Милорд, – голос Матильды. – Это мы.

Открыл, отходя назад и внимательно наблюдая за входящими. Ага, деревенские. Всех видел, правда, не у всех знаю имена.

– В холодную его. Матильда, сколько в казармах?

– Так трое с ним было.

– Ага, – покивал. – Отпустить воинов мы не можем. Убивать, я думаю, тоже пока что не стоит. Предложим сдаться. Ты, как тебя зовут?

– Бодор, милорд, – пробасил один из деревенских мужиков. Навскидку лет ему под сорок, высокий, довольно крепкий, тёмные волосы с сединой, борода, усы и хитрющие глаза.

– Так, Бодор, бери ещё одного, и несите этого в холодную. Дверь хорошо проверить, чтобы не убёг. Ясно?

– Яснее некуда, милорд, – подойдя, он попытался поднять дядюшку, но якобы не удержал и уронил. Тот от такого обращения ещё раз приложился головой о стол.

– Бодор, он нужен мне живым. – Дядю жаль не было, но его можно было о чём-нибудь интересном поспрашивать, мало ли, вдруг ответит.

– Дык, – Бодор ещё сильнее прищурился и почесал тыковку. – Не специально.

– Я заметил, – бросил на него хмурый взгляд, давая понять, что повторять подобное не стоит. – Несите. А мы пойдём.

В общем, вояки всё-таки сдались. А кто бы ни сдался, если бы ему пообещали подпалить хлипкие казармы и при этом подпереть дверь с обратной стороны? Может, они и не из трусливых, но перед такой не очень приятной смертью спасовали. Убивать я их не собирался, о чём честно рассказал, но и отпустить просто так не мог.

– Посидите в подвале замка, – сказал, осматривая троих наёмников.

Крепыши, лет по тридцать – тридцать пять. У всех волосы русые, кожа и глаза очень светлые. В эмоциях сумбур, недоверие, злость и небольшой страх. А вообще, держатся достойно.

В обычным комнатах держать я их не мог. Холодная занята, Казармы – одно издевательство. А подвалы, предназначенные для хранения продовольствия, сейчас пусты. Вот пусть там и посидят. Что с ними делать, решу потом, сейчас не до них, с ног валюсь от усталости.

Нет, и чего дядюшка вернулся? Матильда же говорила, что в это время он уезжает к своей родне и не возвращается в замок почти до лета. Хм, Гратин? Это ещё кто? Спросил Матильду.

– Милорд, это…

– Всё, я вспомнил, – прервал, нещадно зевая. – Я спать.

Значит, отсутствие известий от стукача насторожило дядюшку, и он приехал проверить, как у нас тут дела. Интересно, как они между собой общались. Неужто голубиной почтой?

– Вот, возьми, – я положил на стол несколько серебряных монет, продолжая пережёвывать какой-то овощ странного синюшного цвета. Вид у него был не ахти, зато вкус отличный, поэтому я старался сильно не смотреть на то, что ем.

– Милорд, – травница всплеснула руками, смотря на монеты так, будто увидела в разгар зимы цветущее растение. То есть вроде как не должно было быть, но ведь есть! Как так?

– Найми девчат деревенских, пусть отмоют замок. Вещи перестирают, постели, шкуры вычистят. Паутину выметут. Стены. Копоть эту, – обвёл взглядом кухонный потолок и стены, поморщившись. – Хватит тут?

– Хватит, – уверенно кивнула Матильда, ловко сграбастывая монетки. – Даже много будет.

Я кивнул. Хорошо, жить в грязи я никогда не любил. Конечно, хотелось бы и вещи обновить. Гобелены там, ковры прикупить вместо шкур. Уверен, они тут просто обязаны продаваться. Ну, не прямо тут, но в столице точно. Но сейчас не до красоты, так что потерпим.

Кстати, надо решить ещё один вопрос.

– Матильда, дядя ведь вёл записи? Траты там, приход, расход.

– Ох, милорд, не знаю я.

Ну да, ну да. Откуда травнице знать. Думаю, надо прошерстить комнату, в которой жил дядюшка. Тем более ключ в его вещах находил.