- Этот шарик золотого янтаря подсвечивает коробка. - пояснил мужчина. - Но в солнечную погоду лучей достаточно, чтобы рассмотреть свет окаменевших тысячелетий. Древние греки использовали янтарь, как мерило, опуская камешек в вино. Приняли за норму разбавлять водой, пока камень не станет видно. Не знаю, стоит ли экспериментировать с кофе. Как использовать, ты можешь решить сама...
Девушка отодвинула чашку, на вид вся - внимание, на самом деле - сама отстранённость, пропускающая всё, кроме последних слов. Анна повторяла их и слушала, как шум города снова вытеснил звуки ветра, приглушённые стеклом. Смог успел осесть на окнах, вымытых недавно. Налёт был снесён и смазан дождевыми каплями ненадолго. Грязь на мостовых, гудки и грохот машин, холод поздней осени - выходить наружу совсем не хотелось, несмотря на опустошённый чайник и унесённые тарелки. Внутри же стало невыносимо грустно.
- Я не хочу больше праздновать день нашего знакомства. - сорвалось с губ Анны.
Стук пальцев по дереву и кашель за соседним столиком. На мгновение их успел заглушить выдох, чтобы тишина дыхания снова уступила место окружающим звукам. Спустя несколько секунд Анна подняла глаза и наткнулась на удивлённый и слегка испуганный взгляд. Девушка только осознавала, что именно произнесла вслух. Но не собиралась расстраиваться сильнее ни из-за ошарашенного спутника, ни по собственным причинам. Ситуацию она могла обойти, как сбитую птицу на дороге, стараясь оставить проблему в стороне.
- Ну, лишь этот день. - быстро добавила девушка. - Знаешь, прошло пять лет, но мы не нашли причин увеличить число общих поводов. Мне кажется, что всё хорошо и идёт своим чередом. Некуда спешить, порядок вещей нас устраивает. Может быть, такой порядок даже ничего не изменит. Каждый день похож на предыдущий. Один за другим, монотонные звуки, от сигнала будильника до вечернего гула машин, тихие, но потоком перекрикивают мысли. До крайностей, когда с нами ничего не происходит. Лежишь чистый, рядом, в уютной кровати, но теряешь очерёдность дней. Остаётся пёстрая лента в экранах мобильный, в их свете.
- Да, серая рутина будней. Мы оба в ней. Я тебя понимаю и повторю то, во что верю, что всегда говорил: вместе мы справимся, это вопрос времени. А можем и затеять что-то серьёзное, чтобы развеяться. - осторожно ответил мужчина. - Сама знаешь, как родители относятся к новому году. Но в конце февраля у меня будет окно, тебя отпросим на неделю, спланируем перемену мест. Если сложится, выберемся в Европу? Там не так холодно, меньше людей на улочках, нет городской грязи. Почти рецепт, что доктор прописал. Тебе понравится, нам пойдёт на пользу неделя-другая отдыха в конце зимы. Станет легче, вместе вернёмся уже в весенний город. Или почти весенний, но уже совсем другой и совсем другими, перезапустив себя за дни обитания вне круга из серых будней. Выдохнем, переведём дыхание и перестанем вздыхать по пустякам. Что скажешь?
- Сумбурно, но почему бы и нет? - выдохнула девушка и улыбнулась. - Совсем не против. Времени ещё много, предстоит долго ждать и терпеть, и оно пронесётся, знаю. Так всегда с предвкушением и завышенными ожиданиями: знаю, но мне от понимания легче не становится. Вот скажи, как тебе удаётся наслаждаться терпением?
- Не пытаюсь бороться. - с улыбкой ответил мужчина. - Наполняю время смыслом. Подбрасываю ветки в огонь. Пламя занимается, вокруг собираются в рой мысли. Всегда должно крутиться что-то, по-другому нельзя. Вокруг костра, в движении, в голове. Иначе надвигается надуманное. Ну, или тараканы сбегутся на огонёк,
Аня засмеялась, привлекая к себе взгляды и улыбки посетителей. Стараясь переключить внимание, девушка понемногу успокаивалась. Вместе с тем она заметила, что небо уже посветлело и прояснилось, оставляя надежду на погожий вечер. Свежий воздух дохнул из дверного проёма и под перезвон ветра ворвался в зал. Лучи, жёлтые с красноватым оттенком, скользнули по столу. Компания за соседним столом тоже занялась смехом, словно эхом возвращая долг.
- Вот так номер. День всё-таки наступил, но уже вечером. - с улыбкой сказала Анна. - Пойдём? Возьмёшь одежду?
Почти целиком занятая вешалка стояла неподалёку, но какое-то время Аня не открывалась от опустевшего столика, проверяя отсутствие оставленных вещей. Желания возвращаться не оставалось никакого. Хотелось поскорей оказаться дома, закрыть дверь и спрятаться в привычных стенах. Она улыбнулась спутнику, скорее автоматически вежливо, осознанно уходя в собственные мысли.
- Прямо на улицу? - с наигранным удивлением спросил мужчина, придерживая дверь. - Там же порядочно надоевшая зацикленная рутина, вечные ожидания и, вдобавок к перечисленному, лужи и ветер...
- Согласна, страшновато. - ответила Анна, поддерживая шутку и уже оказавшись снаружи. - Но в день сурка можно стать лучше, несмотря на погоду. Пусть зима ещё не началась, но хочется уже в самый конец февраля. Без ежедневного холода, не засыпая и просыпаясь в одной заснеженной ночи, растянувшей собственные границы до неприличия. Отчаянное ощущение, но эту песню я помню. И у меня есть ты, детка? Она пару лет стояла у тебя на будильнике, верно? Чего ты заливаешься?
Мужчина попытался унять смех, что совсем не получалось. Обнявшись, они шли вдвоём к машине. Разводы и капли на тёмной краске искрились в солнечных лучах, так что не смытая пыль и размазанная грязь отошли на второй план. Дорогу приходилось выбирать, не подымая глаз. Обувь прибавила к свежих капель грязи на джинсы. Почти одновременно, оба молодых человека посмотрели на облака, чей нависший свинец наконец пробило солнце.
- Я уж думал, что ты про зонт споёшь. - ответил мужчина, улыбаясь. - А махнула ещё лет на тридцать в глубину. Так далеко я не заглядываю, поверь. Но если тебе хочется, поедем поджидать весну домой? Там теплее.
Последние слова он произнёс в машине, запуская двигатель и пристёгиваясь. Закрытые двери и поднятые стёкла оставили за бортом прохладный вечер. Запах кофе и города стёрся, день забывался в листах календаря, в жёлто-серых оттенках. Время сметало выцветшие числа снаружи, но часы внутри подёрнулись и оставили отметку: ещё одну в неизвестности и непонимании последних промозглых дней.
Зелень вокруг, заросли кустарника и лиственные деревья ещё подчинялись неким геометрическим правилам. Но строения, основательно разрушенные, подтачивались временем и жизнью со всех сторон. Гармония в разрушении привносилась природной, словно музыка оркестра вгрызалась в тишину со всех сторон, не оставляя от покоя камня на камне. Канавы в местах обвалов подземных туннелей переросли в каналы, еще переполненные водой после прихода тепла. Большая часть цветов закрылась рядом в прохладе ночи, приглушив обрушение собственных запахов хоть ненадолго.
