Глава 1

– Что ты несёшь? Что случилось? – истерично кричала Алиса.

– Да ничего, всё нормально, – говорю.

– Что нормально? Почему ты тогда говоришь это! Зачем тебе куда-то уходить? Ты меня разлюбил? – на глазах коптились слёзы. – Марк, скажи правду…Ты меня разлюбил?

– Нет! – возбуждённо ответил я. – Я тебя люблю, как раньше…да я тебя просто обожаю…Ты что? – Я попытался обнять её, но она отстранилась. – Мне всего-то нужен месяц или два…Я хочу побродить…Мне нужно написать что-то великое, а для этого нужно побродить, так лучше думается…

– Но зачем? – она ревела. – Зачем!? Почему тебе дома не пишется!? Я же читала твои романы! Они мне нравятся!

– Но никто не хочет их публиковать, – перебил я её. – Их даже не читают, а если бы и прочли, не думаю что опубликовали бы…В них нет поэзии, у меня у самого порой складывается ощущение, что я нагло копирую…В них нет меня…

– Но зачем тебе уходить!? Почему ты так хочешь поступить? Ты меня разлюбил!

– Да нет же, пойми, я должен выйти из стабильной жизни…Я уже полгода и слова из себя не могу выдавить…Меня это заебало! Я не могу даже говна написать!

– Но мне нравится твоя проза! Мне нравятся твои стихи! – умоляющи говорила Алиса. – Ты настоящий писатель…А что тебя не публикуют, так ты сам говорил, что сейчас публикуют одно говно! Ты сам говорил, что нынешние книги ради одних денег! Вспомни Кинга, ты же сам яро доказывал, что он и мухи над помётом не стоит, что для тебя самое большо унижение стоять на одной полки с ним. Так зачем тогда? пиши в своё удовольствие…

– Ты, что меня не слышишь, – начинал повышать голос, – я нихрена не могу написать! Всё! Выжили, как лимон, и бросили в мусорку. А я ещё не написал ничего дельного, чтобы сплесневеть…Тем более, этого писаку хотя бы печатают…Нет!…Нужно рискнуть: бросить нынешнее к херам и устремиться туда, куда даже глаза не успевают глядеть. Я хочу, как парусник без рулевого, просто качаться на волнах. Пусть дорога ведёт меня.

– Но у нас же есть деньги…Я работаю, ты пишешь целыми днями…Всё отлично! Марк, я тебя люблю больше жизни! Не поступай со мной так! Я же тебя обожаю! Я постараюсь тебе помочь! Марк…

Алиса заревела навзрыд. Это была чистая истерика. Она отвернулась, опершись кистями о плиту. Я стоял возле холодильника. Едкий жёлтый свет лампы падал на её красные щёчки, скрученные от горя скулы стучали по моему сердцу. Она такая хрупкая, такая невинная, девственный бутон из райского сада…Как она не может меня понять, думал я, ведь этим сценами она делает ситуацию ещё хуже. Я не могу противиться умилению от её тоненьких ручек, её всхлипывающего носика и копны вечерних волос. Как сладко, сейчас, у неё выпирают лопатки! Как сладко она дышит! Да я настоящий изверг, тиран, если способен довести это милое создание до слёз! Я чёртов мажор, если способен разбрасываться такими вещами! О, Алиса, ты просто не представляешь, что со мной делаешь. Она продолжала плакать, но судя по вбираемому воздуху в лёгкие, хотела что-то сказать и никак не могла подобрать слов.

Так, Марк, стоп, отрезал я себя, ты должен быть стойким, решил так решайся. Ты знаешь, что это правильно, иначе ты зачахнешь, говорил я себе. И так уже 30 лет прозябаешь, пора действовать. Литература ждёт долгожданных слов, а главное ты ждёшь. Надо собраться. Сейчас обниму её, поцелую. Милая, она меня так любит! Нужно ей всё объяснить.

Я подошёл к ней, прижал её голову к груди, поцеловал и принялся успокаивающе поглаживать по спине.

– Любимая, успокойся, – говорил я, – всё хорошо. Я люблю тебя. Я никого не бросаю. Ведь я это делаю для нас. Я напишу что-то такое, что заставит всех нами гордится, после чего ты никогда не будешь жалеть, что вышла за меня…

– Я не жалею… – с комом в горле говорила она, – я тебя всегда любила и буду любить…Ты самое дорогое, что есть у меня…Я, итак, всегда тобой гордилась…Только не уходи…Я не смогу без тебя… – она обхватила крепко меня за талию.

– Но я должен, пойми…однообразие смеётся надо мной…Я не на долго, всего на два или на три месяца…Я вернусь и буду также любить тебя…

– Нет, Марк, нет! – новая партия слёз подступала. – Не надо! Я тебя не понимаю! Останься!

– Я сам себя не понимаю, – говорил, продолжая поглаживать её по спине. – Я чувствую, что это правильное решение. Что-то мне подсказывает это. И я ведь никого не бросаю, я с тобой…всегда с тобой…Просто временно отлучусь. Я должен.

– Не должен!

– Нет…должен.

Алиса резким движением оттолкнула меня.

– Нет!

Она закричала и, оттолкнув меня, выбежала из кухни. Я ринулся за ней.

– Должен!? Должен!? – кричала она во все стены по пути в комнату.

– Алиса, успокойся.

Она вбежала в комнату.

– А её? Нашу девочку ты тоже не любишь!? Ты тоже бросишь её!? – она указывала рукой на спящую Еву.

– Алиса, успокойся, не буди Еву…Я тебе всё объясню…Успокойся.

– Успокойся?

Она начала будить Еву.

– Ева!…Дочка… – тормошила она её. – Проснись, дочка, – молила она.

Ева резко вскочила и сквозь сонные глазницы пыталась разобрать, что происходит. Представляю её недоумение, опьянение ото сна. Может она видела дивный сон с яркими красками, сон, с которого её вытащила здоровенная рука раздора к нам в реальность, в мир снующих взрослых с их рёвом и проблемами. Алиса уселась к ней на кровать. Поглаживала её по щеке.

– Мама, что случилось? Зачем ты плачешь? – милым голоском, словно пропела Ева. – Папа…папа, что с мамой? – она повернулась в мою сторону. – Папа, мне страшно! Мама…мамулечка, не плачь? Мам…

Я стоял в дверном проёме. Коридорный свет облепил мою спину так, что в темноте комнаты, я казался тёмным стражем, непоколебимым караульным, чьё лицо смешалось с ночью. Я прибывал в опустошённом бытие. Череда событий, разворачивающаяся, как клубок нити, перед моими глазами не имела реальности. Неожиданная рефлексия. Смесь эмоций за гранью дозволительного. Ровно час назад я зашёл домой, как ни в чём не бывало. Алиса укладывала Еву. Во время вечерней прогулки я всё обдумал. Мы прошли в кухню. Я отужинал, как всегда, с растяжкой в пережёвывании. Алиса улыбалась, игриво разговаривала и всё в этом духе. Обычная семейная жизнь двух любящих. Обычный бесцветный день. И стоило мне сказать, произнести кульминационную фразу, как цвет заиграл в анархизме, и полотно обычного сорвалось с балкона. Одна фраза и кирдец маленькому мирку. Ёбанный сон наркомана с сухой пиздой во рту, именно так, и никак иначе невозможно охарактеризовать моё состояние в этом дверном проёме.

– Дочка, – сквозь слёзы заговорила Алиса, – твой папа…твой папа хочет уйти! – она обхватила Еву в объятиях и разревелась.

– Алиса, – сказал я, – ну зачем ты? Ева, не слушай маму, она сегодня не в духе, – я попытался поднять Алису, но она меня оттолкнула.

– Отойди! – закричала она. – Отойди! Ты нас не любишь!

– Не говори так! Я жизнь готов отдать за вас!

– Нет! Не любишь! Ты готов нас оставить! Поигрался и убежал! Отойди!

– Алиса, оставь дочь…

– Папа, ты хочешь уйти от нас? Папа, что происходит? – дитя явно было не готово к этому.

– Нет, Евочка, я здесь…я с вами…Я вас никогда не брошу…

– Бросишь! – закричала истерично Алиса. – Ты уже бросил! Но, как ты посмел! Меня! Еву! Наше сокровище!

– Алиса! – меня это начинало выводить из себя. – Угомонись! Отпусти Еву. Дочка, не обращай внимание, ложись спать. Маме нужно успокоиться. Знаешь, иногда такое бывает у взрослых – плакать хочется. – Я отцепил Алису от Евы. Это было очень даже легко, она совсем ослабела от истерики. – Спи, дочка, сейчас мама поплачет и успокоится…

– Нет…зачем ты так с нами? – голос Алисы ослабел в разы.

Я поцеловал Еву в лобик и аккуратно вывел Алису из комнаты.

– Спи, Ева, завтра и солнце обещают, и всё будет хорошо, – сказал я, закрыв за собою дверь.

Алиса сидела на полу кухни. Я подсел к ней. Прижал к себе. В её хрупкое ушко нашёптывал разные милости, глупости, что так успокаивают человека. Я гладил её по волосам, периодически целовал.