– То есть ты никогда не видела, как она выглядит на самом деле? – доктор пытался рассмотреть детали на рисунке зала, но, к сожалению, это давалось ему с трудом.
– Нет… – грустно ответила Кристал. – Дело в том, что освещения всегда недостаточно, чтобы увидеть потолок полностью. Орей говорил, что он очень высокий, а я заметила лишь то, что огни периодически перемещаются, создавая все новые рисунки и цепочки… – вздохнув, она откинулась на спинку кушетки, и уже торжественным голосом, добавила. – Если бы этот театр существовал в реальности, то его назвали бы величайшим строением всех времен. Жаль, что он существует только в моей голове…
– Тебя так сильно расстраивает то, что этот театр не реален?
– Не это… – вздохнув, она снова принялась трепать свою макушку. – Просто этот театр, я всегда называю его печальным.
– Почему именно такое название, Кристал?
– Потому что никто не сможет посмотреть те постановки, которые ставятся на этой сцене… Здесь никогда не будет зрителей… Только я и Орей, – впервые девушка показала свои переживания. И пусть они были о несуществующем, в реальности, месте, но, казалось, будто бы для нее было важным, показать еще хотя бы кому-нибудь этот уголок своего мира.
– Ты можешь показать его мне, этот театр, – мягко говорил Дональдс, стараясь немного подбодрить девушку. – Но только тогда тебе придется стать моими глазами.
- Это не так сложно, – уже спокойным голосом ответила девушка, и, повернув голову в противоположную, от доктора, сторону, снова вздохнула. – Но учтите, вам придется стать одним сплошным ухом, чтобы уловить все, что я расскажу вам об этом месте! – прервав затянувшееся молчание, добавила она.
– Кристал, я становлюсь одним сплошным ухом, в каждом зале, – мягко и благосклонно ответил мужчина.
– Тем лучше для вас, – меланхолично отозвалась она, и тишина вновь заполнила кабинет.
– Ты не хочешь рассказать мне об этом месте больше? – прервав тишину, немного удивленно, спросил Дональдс, на что Кристал лишь поднесла указательный палец к губам, и, покачав головой, стала тихо напевать какую-то мелодию. Мелодия казалась ему до боли знакомой, но он никак не мог вспомнить, где и когда слышал ее. Когда Кристал закончила, она шумно вздохнула, и, повернувшись к доктору всем телом, склонила голову на левую сторону.
– Это место наполнено светом софитов, настолько ярких и слепящих, что зал порой не видно, даже сами эти лампы сложно разглядеть, настолько они ярки. Огромная сцена… Она действительно огромна! Я никогда не доходила до правой кулисы, я даже никогда не могла ее разглядеть, сколько бы ни делала шагов вперед… – замолчав, она оглянулась назад, и, вернувшись в прежнее положение, указала правой рукой, куда-то, или на что-то, находящееся за ее спиной. – Задний занавес, Орей, кажется, называл его экраном… – чуть сморщив лоб, она пыталась вспомнить точное название, но оно все время ускользало из ее памяти. - А! Не важно! – махнув рукой, Кристал продолжила. – Так вот, я никогда не могла заглянуть за него.
– Отчего же? Я слышал, что его делают из не очень тяжелой ткани.
- В том-то и оно, что в других театрах его делают из довольно легкой ткани, здесь же… С виду пурпурный бархат, с золотой вышивкой. А на вес – как будто бы из свинца отлили! – девушка провела рукой по воздуху, словно ощупывала что-то. – Сколько не пыталась поднять, каждый раз не могла его даже сдвинуть.
– А что за вышивка сделана на этом полотне? – Дональдс стремился фиксировать каждое движение, и каждую эмоцию, которую замечал в поведении Кристал, поскольку очень многое из этого, он видел впервые.
– Здесь вышит лес, с огромными по высоте деревьями, у них пушистая крона. Тот, кто делал этот рисунок, хорошо постарался…
– Что натолкнуло тебя на эту мысль?
– Здесь каждый листок вышит отдельно. И не так как это делается на обычной вышивке, когда контур зашивают крестиками или гладью, здесь вышиты даже канальцы, по которым в листья поступает сок… - снова проведя рукой в воздухе, Кристал замерла. – Я не могу сказать точно, сколько здесь деревьев, потому что никогда не доходила до правой кулисы… – сейчас ее голос был наполнен какой-то безмерной печалью, словно знать точное количество деревьев, было необходимо для жизни.
– Что еще изображено на нем? – Дональдс старался сделать так, чтобы она рассказывала, а не переживала.
- Что еще? – встрепенувшись как птичка, которой на голову упала капля воды, Кристал снова провела по воздуху рукой. – Наверху вышиты облака, огромные, разных форм… Внизу – трава и цветы. Знаете, это больше всего напоминает лесную поляну, в самый разгар лета, когда цветет очень много разных трав… – замолчав, она немного нахмурилась, и, опустив голову, слегка покачала ей. - Это очень забавно… Обычно заднее полотно одноцветно, либо делается изображение, которое соответствует заявленным произведениям, но никак не постоянная вышивка.
– Хочешь сказать, что это изображение никогда не изменялось?
– Именно так… Сколько бы раз я не попадала сюда, заднее полотно всегда было таким, – замолчав, девушка слегка растрепала волосы на затылке. – Это даже немного странно… Наверное…
– Что именно тебе кажется странным?
– Каждый раз, как я сюда попадаю… Каждый раз отыгрываю один и тот же сюжет… – неожиданно сказала девушка. Но стоило ей договорить, как она резко изменилась в лице, словно смятение, или же неловкость за сложившуюся ситуацию, охватило ее. Улыбка извинения, появившаяся на лице Кристал, только подтверждала это поведение. Потирая лоб правой рукой, она, неожиданно, добавила. – Господи, о чем это я? Сюжеты всегда разные, просто… Просто из меня никудышная актриса, поэтому все истории сливаются для меня в одну…
– Почему ты оправдываешься за сказанные тобой слова?
- Я не оправдываюсь, док. Просто… Просто… – разводя руками в воздухе, она, казалось, пыталась подхватить нужные слова, чтобы сказать их Дональдсу. - Просто я часто путаю слова и чувства… – шепотом, практически себе под нос, очень тихо сказала девушка.
– Просто я часто путаю слова и чувства, и из-за этого возникает неразбериха в моих объяснениях, – повторила Кристал уже громче. Только при этом повторении она расставляла акценты так, словно старалась внести только тот смысл, который был бы наиболее выигрышным для нее, или для того, кто подсказал ей эти слова.
– Кристал, кто-то подсказал тебе эти слова?
– Что вы, доктор! Это чистой воды мои мысли! – наверное, если бы можно было добавить гротескной комедийности при произношении этих двух фраз, девушка воспользовалась бы этим, и в окончании всего сказанного, громко и невпопад рассмеялась. Вот только сейчас она была не на сцене, перед большой аудиторией, и возможно только это и сдержало ее, от данного действия.
– А могу я все-таки поговорить с Ореем? – вежливо и мягко поинтересовался доктор.
- Это определенно невозможно! – сказала Кристал, перед этим пробормотав часть фразы себе под нос. – Я не могу вам запретить, но сам Орей будет против подобных фривольностей в его зале! – эти слова девушка говорила, уже размахивая указательным пальцем правой руки так, как обычно делают учителя или воспитатели, указывая на ошибки детей.
– Он настолько не любит общество?
- Отчего же, он рад любому новому лицу… Но не нужно так вероломно требовать его, а то ей-богу, вы сейчас напоминаете феодала, требующего подать немедленно всех его вассалов, вместе с собранными ими податями! – она всплеснула руками, и слегка ударила себя по коленям, а потом, Кристал сложила руки на груди, и откинувшись на кушетку, замолчала. Глядя на ее сосредоточенное лицо, складывалось впечатление, что девушка что-то усиленно изучала.
