Девушка лежала на спине, потирая рукой глаза.

– Кристал, как ты? – подойдя к девушке, спросил Дональдс.

– Голова кружится… – ответила девушка, тяжело дыша.

– Подожди, я налью тебе воды, – он повернулся в сторону стола, как вдруг Кристал схватила его за штанину.

– Не нужно… – тихо сказала она. – Лучше просто посидите рядом, я прошу…

Было в этой просьбе что-то, говорящее о полном отчаянье и опустошенности. Замерев на месте, Дональдс смотрел в ее красные то ли от сна, то ли от вновь проступающих слез глаза, и не знал, как себя повести. Но, не найдя лучшего решения, он сел на пол рядом, прислонившись к кушетке спиной.

Тишина заполнила каждый уголок кабинета, из всех звуков позволив остаться только сбивчивому дыханию девушки.

– Док, а ведь они тоже маски… – решившись нарушить молчание, сказала Кристал. – Мои персональные маски…

– Возможно… – задумчиво ответил доктор.

– Возможно? – эхом, но с вопросом в голосе, повторила она.

– Пока еще сложно судить об этом, – неоднозначность его интонации заставила Кристал почувствовать себя чуть спокойнее.

– Кажется, я стала влиять на вас, док, – улыбнувшись, сказала она.

– Откуда такие мысли, Кристал? – удивленно спросил доктор.

– Вы стали отвечать так же неоднозначно, – она улыбалась. – Мне нравится…

– Нравится? Но почему?

– Теперь я действительно верю в то, что вы способны меня понять, а не просто сделать вывод из того, что вы видели.

– Довольно жестокая проверка, – серьезно сказал доктор, помогая девушке сесть. – Так лучше?

– Немного… – почти шепотом ответила она. – Но без этого, я не смогла бы позволить вам…

– Зайти в следующий зал? – вопрос, прозвучавший сейчас, заставил девушку лишь обреченно вздохнуть.

– Не в следующий, а в последний… Но до него нужно пройти еще четыре.

– И чем же отличается последний зал, от остальных? – он старался говорить как можно мягче, чтобы девушка больше не боялась говорить то, что тщательно скрывала от остальных.

– Там моя душа и сознание абсолютно обнажены. Нет проводника, который сможет придти на помощь и отвлечь ваше внимание, в тот момент, когда я ищу ответ – стоит ли вам верить и пускать дальше, или же нет… – постепенно девушка стала дышать все ровнее, и в ее голос вновь возвращалась интонация былого равнодушия. – В том зале… там только одиночество и мои мысли. И больше ничего нет! – замолчав, она села, уперевшись левой рукой в ногу, и закрыв ладонью свой рот. В ее глазах перемешались ужас, недоверие, печаль и надежда на что-то лучшее, отличающееся от того, что у нее уже есть.

– Прежде чем мы достигнем последнего зала, у тебя еще будет возможность решить для себя, готова ли ты пустить меня в этот зал. Так что, не торопись с выводом, возможно, ты еще захочешь изменить свое решение.

– Возможно, – согласилась девушка. – Но это будет ясно только потом, когда придет время.

– Действительно, только тогда, когда придет время… – Дональдс, эхом, повторил за ней слова. – Только время может точно показать нам, какими мы стали.

– И как нас изуродовали выбранные маски! – уверенным, но тихим, и едва слышным шепотом добавила она.

5 круг сознания: «Вечный театр… Огромная сцена и ни единого зрителя…»

«Иногда, в нашей жизни происходят события, за которые хотелось бы попросить прощения у всех, кто был задействован. Но, в первую очередь, возникает желание извиниться перед собой. Не важно за что: слабость духа, доверчивость, неверное решение… На это может быть масса причин, вот только стоит каждому столкнуться с реальным осознанием того, что происходило, было сделано, и к чему, в последствии, это привело. Как каждый, вместо того, чтобы признать и принять то, что с ним произошло, стремится заключить сделку с собой, уговорив свое сознание, сказав ему о том, что все воспоминания подделка, и на самом деле, происходили совсем другие события. Выстраивая целую цепочку ложных воспоминаний, человек плетет паутину лжи, в своем сознании, в которой, в последствие, и погибает, так и не поняв простой мысли – Заключить сделку с совестью невозможно!»

Прокручивая эту мысль вновь и вновь, Эл вошла в кабинет, который, как ей казалось, она так и не покидала.

Незапланированный       отпуск прошел довольно быстро, хотя Эл успела устать от безделья, возвращаться в больницу ей не хотелось. И сейчас, стоя возле своего стола, она всматривалась в интерьер приемной, ища хоть какую-то деталь, которая позволит ей перестать ненавидеть это место.

Откуда была в ней эта ненависть? Девушка боялась себе признаться, что она росла в ней вместе со страхом неизбежного сумасшествия. Ведь именно это она сказала доктору Дональдсу в тот день, когда их жизни перестали принадлежать здравому смыслу, и стали заложниками бесплотных терзаний и страху, имя которому было «Безумие».

Сев в свое кресло, девушка закрыла глаза, и, вздохнув так, словно обреченность была единственным осязаемым и сильным чувством ее настоящего, на какие-то мгновения, перенеслась в тот страшный вечер, ее короткой жизни:

– «Это безумие! Безумие! – она металась в луже крови, пытаясь разглядеть еще недавно живое лицо ребенка. – Как такое могло произойти? Как она?…»

– Эл? – голос доктора вернул ее обратно. – А почему ты так рано? У тебя же должна быть еще неделя отпуска!

– Доктор Дональдс, – девушка пыталась говорить уверенно и спокойно, но это давалось ей с большим трудом, она слышала, как дрожал ее голос, и сейчас желала только того, чтобы доктор не заметил этой перемены. – Во-первых, вы не сдали отчет в установленные сроки. А во-вторых, мой отпуск закончился еще на прошлой неделе!

– Я думал, что договорился с ними о трех неделях отдыха, – растерянно пробормотал мужчина, стараясь не подавать виду, что он заметил перемены в Эл.

– Все верно, три недели прошли, и вот я здесь, – уже немного расслаблено, и даже весело, сказала она.

– Но ты выглядишь так, будто бы не отдыхала ни дня! – покачав головой, Дональдс прошел к полкам с папками. – Как такое возможно?

– «Невозможно отдыхать тогда, когда остаешься один на один с этими воспоминаниями», – грустно усмехнувшись, подумала Эл, но вслух сказала лишь. – Просто я уже устала отдыхать!

– Разве можно?… – начал говорить доктор, но помощница тут же его перебила.

– А вы попробуйте! – вздохнув, девушка поднялась с кресла, и, взяв все необходимые документы из ящика, стоявшего неподалеку от полок с папками, вернулась назад. – В первую неделю было даже интересно, но потом… Я даже спать не в состоянии столько времени, сколько было в моем распоряжении, в эти недели.

– Ты же знаешь, я не могу оставить своих больных, – немного извиняясь, ответил на это мужчина. – Эл, тебе что-то нужно для отчета?

– Да! – девушка быстро написала на листе, какие документы необходимо будет заполнить, после чего подала его доктору. – Эти формы имеете право заполнять только вы, поэтому постарайтесь заполнить все до сегодняшнего вечера.

– Хорошо, – задумчиво протянул Дональдс, пробегая глазами список. – Кроме этого, я еще как-то необходим для отчета?

– Остальное я сделаю сама, – бодро ответила девушка.

– Если понадобиться что-то еще, то стучи, – сказав эти слова, Дональдс ушел в свой кабинет. А как только дверь за ним захлопнулась, Эл прижалась спиной к спинке своего кресла, и, опустив голову, закрыла глаза.

Она мечтала забыть о том, что с ней когда-то произошло, но память, к сожалению, была слишком жестока.

– Сделка с совестью невозможна, – прошептала себе под нос Эл, и начала раскладывать документы в порядке их заполнения.

Сколько она здесь работает? Достаточно долго, для того чтобы понять, что отчаянье и скорбь – это то единственное, что испытывает каждый, оказавшись в этом месте. И с каждым днем именно эти два чувства выжигают все остальное, превращая людей в циников, или ведя их по пути безумия, создавая будущих пациентов.

Как им удается не сойти с ума? Загадка для многих. Но, пожалуй, один из вариантов знали все. Каждому, хотя бы раз в жизни, удавалось договориться с собственной совестью и сознанием, позволяя себе изменить свои воспоминания, чуть-чуть их подкорректировать, убрать то, что внушало сильный страх, и сомнения относительно собственной нормальности.