– Конечно. Вы можете приходить и уходить, когда вам захочется. – Доктор направился к выходу и тихонько притворил за собой дверь.

Женщина снова села на стул и склонила голову на койку, касаясь лбом руки сына. Она больше не могла сдерживать слезы. Они текли по ее щекам, выплескивая наружу всю ее горечь, страх потери, одиночества и безысходности. Ее сердце разрывалось от боли и сострадания.

– Боже! Я знаю, за что мне такое наказание, я заслужила. Но за что ты наказываешь его?

Слезы текли, но облегчение не приходило. Женщина, которая пришла в палату, и та, что сейчас сидела у койки, – были двумя разными людьми. Миссис Лаэр словно вся постарела и осунулась, морщины обострились и проступили сильнее. Она казалась такой слабой и беззащитной.

– Том, милый мой мальчик. Если ты очнешься, если Бог снова позволит мне с тобой поговорить, я клянусь, я все тебе расскажу. Секретов больше не будет. Как только ты придешь в себя, мы спокойно поговорим, и ты сам решишь, хочешь ли ты найти ответы на вопросы, которые мучают тебя всю жизнь. Я подскажу, где искать ответы. Больше никаких секретов, только очнись, сынок.

– Эзра!

Джон проснулся от собственного крика. Он с силой зажмурил глаза, из-за слез ничего не было видно. Запах гари исчез, дышалось легко, лицо больше не обжигало жаром огня. Джон открыл глаза: он находился в своей комнате, на своей кровати. Вот его джинсы висят на стуле, вот плакат любимой группы и девушка в длинном белом платье в окружении мужчин. Джон сел и часто-часто заморгал, прогоняя наваждение. Это был сон? Такой реальный? Настолько, что Джон первые секунды не мог понять, где находится. Он прикоснулся к лицу и понял, что оно мокрое от слез. Он кричал, плакал во сне. Нет, это был не сон, слишком реально все было. Но тогда что?

В его ушах до сих пор звенел лай собаки. Эту собаку он уже видел на пшеничном поле. Но тогда его переполняло чувство свободы и счастья, а сейчас его окутывали страх и растерянность. Что было за той дверью, куда так неистово рвалась собака? Мог бы он, Джон, открыть эту дверь в своем сне? Возможно ли вообще управлять сном? Нет, все же это был не сон. Видение? Видение будущего? Что или кто был за той дверью? Что бы там ни было, оно навсегда осталось там. Как и его собака.

И тут Джона бросило в холодный пот. Невероятная догадка: собака спасла его. Вернее, другого его, который был во сне. Ведь он проснулся от лая собаки. А если бы она не зарычала на него, он бы не отполз к двери и его просто могли не успеть вытащить из дома. Ведь кто-то подхватил его за мгновение до того, как дом обрушился. Кстати, кто его вытащил? Как много вопросов, и ни одного ответа. Он что, сходит с ума? Еще один вопрос без ответа.

Джон не мог уснуть до утра. Как только он закрывал глаза, перед ним вставала стена огня, который трещал и искрился. Джон снова и снова, закрывая глаза, видел, как обрушивается дом. Как карточный домик: неловкое движение невидимой огромной руки, и бам – нет домика. Там, в доме, остается его собака.

Джон вспоминает, как гарь и дым забивают его рот и нос, хочется кашлять, дышать нет возможности. При каждом вдохе горло обжигает. Какой ужас он испытал, находясь в этом доме. Он прислушивается к себе и вспоминает свое оцепенение. Он просто не мог пошевелиться, он не мог никому помочь, даже самому себе.

Что же, что же с ним происходит? Он будущий врач, но он разбирается только в человеческом теле, как оно работает. Джон знает, как можно помочь тому или другому органу работать на благо всего организма. В теории он знает, как что-то инородное или отравленное удалить из организма или же вернуть на место. Тело человека – как плодородная земля. Если за ней ухаживать, земля даст хороший урожай. Но если ее отравлять, то на ней начнут расти сорняки, которые в итоге ее погубят. Так и тело человека: если за ним следить, ухаживать, вести здоровый образ жизни, тело будет служить долго и исправно, даря радость каждого дня. Но стоит начать тело отравлять алкоголем, жирной едой, беспорядочными связями – кажется, оно начинает гнить изнутри, отравляя само себя. Джон это знал и изучал, с этим он хотел связать свою будущую жизнь. Но он совершенно не понимал, что происходит в голове человека. Это абсолютно не его область знаний.

В этот день Джон не пошел на учебу. Он просто не мог сосредоточиться. Каждый раз он вновь и вновь возвращался мыслями в этот дом, в свое сновидение, в свое видение. Он даже до конца не мог понять, что это было – сон или реальность, и это его пугало. А вдруг его мама страдает таким же недугом? Что если она так же, как он, видит другие места, другие образы и события? Может, она прямо сейчас лежит на пляже и пьет лимонад, а внизу в полупустой комнате на кровати лежит только ее тело. А если она сейчас тонет, провалившись под тонкий лед, но где-то там, вовне, в ее собственной реальности. И только тело осталось в этом мире и никак не реагирует, потому что жизнь мамы проходит там, за гранью известного и понятного. Джон ужаснулся от своей мысли. Ведь у его мамы приступы, так называемые провалы сознания, начались примерно в этом же возрасте. Когда он родился, ей было 23 года, ему сейчас 19. Быть может, у наследника такая «способность» проявляется раньше? Как же он станет врачом, если может в любую минуту выпасть из реальности? А если он будет делать сложную операцию в это время, когда важна каждая секунда и на кону жизнь человека? Он мечтает помогать людям, а получается, он может убить человека, сам того не желая, и что еще страшнее, не контролируя этого?

Джон больше не мог об этом думать. Это было слишком мучительно и непонятно. Он не особо любил копаться в себе, заниматься самоанализом. Скорее, он был прагматиком, ученым и считал, что все должно иметь логическое объяснение. И эта неизвестность делала его уязвимым. Джон дал себе слово: если это еще раз повторится – он обратится к врачу.

Думая обо всем этом, Джон не заметил, как спустился к матери в комнату. Видимо, ноги сами знают, куда привести его утром – ежедневные процедуры, умывание и укол.

Утренний осенний свет проникал в комнату через окно, отбрасывая чуть заметные блики на стены и лицо женщины, неподвижно лежащей на кровати. Остались, наверное, последние теплые осенние деньки. Скоро начнутся ветра, которые будут трепать деревья и крыши домов. Облетят все листья до единого, но ветра не успокоятся. Они будут гнуть ветки деревьев, а те будут стонать и скрипеть, царапать крыши домов и стучать в окна, моля о пощаде. А потом ляжет снег, и все успокоится. Ветра стихнут, снег укроет деревья, давая им возможность передохнуть. Все вокруг станет чистым и белым. Природа начнет все с чистого листа, укрывая снегом грязь и прошлогодние листья.

Элис, мама Джона, повернула к нему голову, когда он вошел в комнату. Но взгляд ее был пустой, она никак не показала, что рада сыну, даже не было понятно, узнала ли она его.

– Привет, мам, – сердце Джона разрывалось от тоски, когда он смотрел на свою мать. Каково это – изо дня в день видеть перед собой одно и то же, потолок и стены, но даже не понимать, как это ужасно.

– Как прошла ночь? – спросил Джон. – У меня вот очень и очень непонятно. Давай я сначала сделаю тебе укол, а потом помогу умыться.

По утрам Джон протирал матери лицо и руки, делал уколы. Каждый день перед уходом в колледж. Днем, пока он был на учебе, приходила миссис Эванс. Она занималась более полной гигиеной больной. Миссис Эванс имела медицинское образование, когда-то она работала акушеркой в Твинсе. Так что Джон ей полностью доверял, более того, миссис Эванс была просто незаменима. Она всегда готова поговорить с мамой Джона, и, казалось, ее совсем не смущает, что та не реагирует на разговоры. Миссис Эванс всегда была приветлива и улыбчива, работу свою делала хорошо и аккуратно. Больная всегда в чистой сорочке, причесана и умыта, накормлена. Ногти подстрижены, белье поменяно. Джон даже удивлялся, что Миссис Эванс так ловко справлялась. Ведь это совсем непросто – повернуть и обтереть тело взрослой, хоть и худенькой, женщины, вытащить из-под нее простынь и постелить свежую. Джон знал: не будь миссис Эванс, он не смог бы столько времени уделять учебе, да еще успевать посещать тренировки. Именно благодаря миссис Эванс Джон решился подать документы на практику в Твинс. Он был готов оставить маму в ее умелых и заботливых руках.