Не вспомню, как я очутился за дверью. Ноги не слушались, но вынесли меня каким-то чудом. Я отчётливо осознавал, что не услышал ни шагов за дверью, ни сработавшего замка. Дверь притворилась, но не закрылась. Пальцы сами зацепились за ручку. Рука оказалась заведённой за спину. Всё тело замерло, не желая потерять тонкое, словно волос, ощущение дома. От такого незначительного холода металла веяло привычной ежедневной жизнью. Казалось, что одновременно так легко и так невозможно повернуть ручку и вернуться. Тоска сносила меня потоками, захватывая, как сильные порывы ветра. В смятении я запомнил, как шагнул прочь, разделяя себя. Отрывая часть "до" от жизни "после".
Струна с опасным звуком оборвалась в доли секунды, проходя по мне. Сон переключился на игру на гитаре. В другом дне и в другом мне. Разрыв оставил ощущение жажды и неприятного резкого чувства. Сон мыслей стёрся.
Я очнулся. Сухость в горле заставила прокашляться. Сон и пережитые ощущения непривычно остались в сознании. Эхо чувств и проявившие себя воспоминания не спешили уступать место темноте и мерным шорохам внутри скорлупки корабля.
В сумраке я заморгал. В глазах снова появились две вспышки, яркие и мимолётные среди проступающих предметов вокруг. Первой пришла в голову идея не из числа приятных. Скорее всего, повреждения в обшивке пропускали излучение. Сильнее, чем я рассчитывал. Нарушения в работе оборудования и сбои в очищаемом организме разбудили меня. Снова вырвали из стазиса. Правая рука задёргалась, и, выдвигаясь из капсулы, я схватил мишку дочери. Запустил техническое обслуживание и прогноз состояния, вдохнул запах игрушки и поставил всё оборудование на подготовку к перезапуску. Мне только и оставалось, что перезагружать системы. Приходилось надеяться, что следующая попытка будет успешнее. Потому что в бодрствующем состоянии, даже с регенерацией внутри костюма, я не мог превысить скорость деградации от облучения. Сводные данные уже висели перед глазами.
Последний сон занял минуту, а сознание цеплялось за него до сих пор. Хотелось вспоминать дом, думать о родных. Искать выход пока не хотелось. Я и мишку то не сразу нашёл. А шагнул вперёд скорее по привычке, рефлекторно. Также как там, в безумной дали, неподдающейся осознанию, не размыкая глаз, я расхаживал по ночам. Как в другой жизни.
В темноте, уже стоя внутри маленькой комнаты, я с трудом вспоминал расположение вещей. Память давала сбои. Сны становились значительно сильнее ощущения реальности. Замещали настоящее, перезаписывая прошлое. Состояние ухудшалось и требовало постоянной поддержки. Со вторым шагом ватное тело очутилось перед экраном, и я присел рядом. Закружилась голова и я замер, растирая виски. Давление, вялость и боли по всему телу не нравились. А вслед за ними стоило ждать скачков давления, тошноту и апатию.
Перед глазами сквозь темноту проступало скудное освещение корабля, выхватывая силуэты предметов. Тени оживали и съёживались в нарастающем свете. Режим экономии включился, потому что я снова очнулся. Пока систем хватало на незапланированные пробуждения, но вскоре сеть могла отключить и агрегаты очистки, и искусственную гравитацию. Режим экономии мог сильно ударить по общему состоянию ради спасения меня и данных. Точнее, тела и груза. Хорошие новости заключались в том, что с высокой вероятностью мы с кораблём добирались до портала и Земли живыми. Плохие новости казались неизбежными: материалов, достаточных для полного ремонта, не нашлось. На маршруте не обнаружено пересечений с траекториями других кораблей. Поэтому до земли скорее добирались остатки или останки меня и корабля, с минимальным содержанием сознания.
По архивным данным всё складывалось в катастрофу. Другие получить я не смог. Не оставалось шансов что-то изменить, получить точные карты и новую информацию, даже позвать на помощь. Повреждения корпуса позволили атмосфере при взлёте вывести из строя все приборы связи. То, что внизу казалось невозможной потерей, наверху стало реальным кошмаром. Всё складывалось против меня. Связаться с порталом или установить сигнал бедствия, оставить предупреждение на повторе - оказалось невозможным. Спасение могло прийти только от самих утопающих.
В голову ничего не приходило. Гул в ушах от волнения заглушал мысли. Я мог понять, но не принять обречённость. Повинуясь внезапному импульсу, с криком ударил кулаками по графикам, но только отшиб руки. Прижал ладони и качался под светом диаграмм. Тусклый, тот выхватывал только части комнаты. А позже экран и вовсе перешёл в режим зеркала. Уже после того, как я минут пять смотрел сквозь него. А я всё продолжал смотреть насквозь и ничего не понимал, не хотел и не узнавал. Из отражения на меня уставился совершенно незнакомый мужчина. Не удивлял, не отвлекал, не двигался - только глядел в спутанный сумрак.
Вглядываясь, я понял, насколько осунулся и устал. Лицо побледнело и постарело на десяток лет за последнюю остановку по пути домой. Виски поседели, кожа зашлась разными оттенками, ногти покрылись неровностями. После стазиса перемены казались мгновенными, но я не поддавался ложной панике. Мне не нравилось думать о том, что подталкивало к панике. Не было хороших объяснений таким градиентам. Становилось не по себе, кожа чесалась, особенно на руках. Мне хотелось пить, спокойно дышать и поскорее лечь спать. Сеть запустила очистку, приготовив стакан. Воздух зашумел в вентиляции. И при этом вода показалась невкусной, а воздух разреженным. Стараясь успокоить частое дыхание, я положил голову на руки и потёр глаза. А затем поднял взгляд, ещё сильнее подгоняя сердце. Потому что отражение подняло голову на мгновение позднее. И так продолжило отстраняться от меня во всём.
Дубликат по ту сторону стекла передо мной поворачивал голову, моргал глазами и махал руками с запозданием в пару секунд. Иногда сменял ритм, застывая в другом положении раньше или позже: чуть сильнее повернувшись, немного по-другому сложив руки, или моргая лишний раз. В какой-то момент я повторил движение за двойником, почувствовав себя по ту сторону. Что-то дало сбой: либо дополненная реальность экрана, либо моё сознание. И ни один из вариантов не сулил ничего хорошего. Или мой разум, или сеть корабля истончалась. Голова снова зачесалась, мне померещилось копошение насекомых в волосах. Растормошив обеими руками волосы и растрепав лохмы, я побрёл к костюму. Старался отогнать лишние мысли. Хотел забыться. Разбираться в неполадках собственного разума или систем корабля глубже диагностики сетей бессмысленно. Меня будет проверять и латать личная сеть, мой корабль - собственная система, взаимодействие - общая. И наоборот. Куда уж надёжней.
В мятежном отражении один лишь мишка дочери всё так же сидел около меня. Спокойно и верно отражаясь в злополучном зеркале. Он якорем остановил поплывшее в панику сознание и вызвал ощущение укачивания. Я поднялся, покачнулся и заспешил к костюму. Пришедшая вскоре тошнота настигла меня на минуту раньше забытья внутри. С трудом удалось отогнать мысли о маятнике стазиса среди неполадок: очень скоро мне предстояло перекочевать обратно в камеру. Я отложил бесполезные переживания о вероятных повреждениях разума и заснул с мечтами. О том, как я очнусь и узнаю, что удалось подобрать необходимые элементы для латания обшивки. О том, что вероятность добраться домой в разумном состоянии станет обнадёживающей.
