Жалости места не нашлось. Что странно, потому что сомнения мне привычны. Или так было раньше, с прежним мной, не знаю. Сейчас действия сами находили меня, не оставляя времени на переживания. Левой рукой я отцепил от поясницы восьмилапого дрона-камикадзе. Бросил на невысокую примятую траву и смотрел, как биомеханизм резво засеменил к зверю. Той же рукой в миг поддержал правую, прицелился и выпустил снаряд. Задал целью голову существа, чуть выше глаз, и выдохнул. Там, по моему предположению, должен был оказаться мозг монстра. Так, как мне казалось, всё плохое должно было закончиться.

  Снаряд подправил траекторию и поразил цель за секунду до самоуничтожения паука со взрывчаткой под самым брюхом. Тандем ударов последовал друг за другом и прекратил метания твари. Пуля оторвала часть головы. Шлем уже успел восстановиться и смягчил звуки падения трупа на землю. Конечности подёрнулись и сложились, словно у убитого паука. Я закрыл глаза, опустил руки и выдохнул с огромным облегчением. Время и мысли покинули моё местоположение, стараясь не зацепиться за очередное убийство. Отсутствие жалости я не мотивировал алчностью. И низкий уровень разумности по внешнему анализу не снимал вопрос обоснованности убийства. Время в одиночестве научило признаваться себе в правде. Стало легче избавляться от иллюзий. Кому мне врать в одиночестве?

  Я чаще смотрел на себя в последние перелёты. Экран на корабле в выключенном состоянии оставался зеркалом. Из него в минуты бодрствования в меня вглядывался наёмный рабочий средней руки. Один из многих. По конкурсу прошедший на особенно рискованную работу, слишком дорогую и новую для качественных машин. Знающий, что только ради оптимизации расходов наймит рискует жизнью. Только поэтому с умной сетью в пути я, обученный и отправленный искать, убивать и собирать. Конечно, ради выживания дома, далёкого и привычного: от скрипучей двери до общих бионических сетей, от пыльных рассветов и закатов до ночей, наполненных шумом. От монстров корпораций до небольших тихих полисов. От плотной тесной жизни до пропасти к социальным верхам. По договору я уничтожаю и соскабливаю с подошв части чужих планет ради собственной. Но за кого я в действительности делаю грязную работу? Ради чьего спасения учёные восстанавливают биосферу?

  Новые виды для расширения и регенерации собирают из других миров. Такие охотники, как я. Это осознанный выбор, но не работа мечты. Даже не близко. Мысли возвращались к происходящему вокруг неохотно. Неприятно смотреть на чужую смерть, битву с предстоящей темнотой в крови. Своя тёплая и солёная, с привкусом железа. Чужой навидался разной, даже не буду вспоминать. Теперь и здесь этого добра хватало. На этот раз обречённая борьба за жизнь продолжалась какую-то пару минут. Но мне и их с лихвой хватило. Усталости накопилось на все церемонии поиска информации и на весь обратный путь. Поэтому я поторопился поскорее покончить с констатацией смерти. После, с парой восьмилапых роботов, принялся снимать генетический код убитого. Требовалось забрать не только жизнь, но и множество проб. С ещё тёплого умирающего животного соскребались биоматериалы тела и всей микрофлоры, внутри и снаружи гиганта. Поэтому мы возились в остывающей смердящей туше долго. Местные насекомые заполонили происходящее, напоминая мне о характере собственного копошения. И я утешался хоть таким участием в спасении собственного мира. В нетерпении завершал сбор данных, не отвлекаясь. Торопился успеть, пока кто-нибудь из собратьев или какой другой хищник планеты не успел прибыть к пахнущей плоти и к опустевшим угодьям ради плотного обеда.

  Под нарастающий гомон насекомых я быстро настроил автоматическую часть забора материала и внешних проб. Пару раз включил динамики костюма и запустил химическую обработку, отпугивая мелькающих над головой крупных насекомых. Или тварей, похожих на них, не знаю. Почти сразу запустил с корабля зонды в воздух, ещё без указания необходимых веществ. Общая сеть из мозга корабля и личной системы ещё не выдала результаты диагностики. В нетерпении я повернулся, бегло осмотрел корабль и понял, что повреждения критичные. Махина лежала до перевода в положение взлёта, покрытая тёмными чешуйками обшивки. Они же скрывали двигатели, датчики и механизмы, вроде захватов или опор для запуска. Они же собирали энергию, служили бронёй и обеспечивали минимальную маскировку. Всё бионическое покрытие служило внешним органом корабля. А сейчас часть пластин лежала на земле, оторванная, разломанная и разбросанная вокруг. Осколки рассыпались по траве, чужеродные и лишние, как и кровь среди зелени.

  Восстановление чешуи, сбор и обратный крепёж или переработку осколков сеть определила малоэффективными вариантами. После консервации данных с последнего джекпота, остывающего позади, мне предстояла долгая дорога домой. На таком пути можно повстречать и помощь, и ресурсы, и случайных попутчиков. Только кинь сигнал наверху, когда здесь он же едва выйдет из атмосферы. На планете из-за повышенного радиационного фона, из-за гравитации выше средней и благодаря значительным рискам богатой биологической активности нельзя было долго оставаться. Сбор осколков без полной очистки считался особо опасным. Нельзя было полагаться на чудо на поверхности. А наверху можно было отправить сигнал и встретить помощь. Если всё сложится.

  Сбрасывая с ноги то ли ящерицу, то ли крупное насекомое, я ещё раз проверил броню. Здесь похожие с виду животные могли представлять неизвестное царство и необычным образом взламывать латы. Поэтому я обрадовался отчёту, что личная защита оказалась целой. Доспех тут же выдал результаты сети, и я выдохнул, перекинув на него часть нагрузки с мышц. Шансов для успешного и полного ремонта обшивки корабля на месте не представлялось. Прогноз по множеству моделей говорил о возможных критичных повреждениях всего живого и записанного на неживые носители. И о минимальных последствиях при максимально быстром допустимом заборе материалов здесь и при сборе полезных минералов с вероятных астероидов в космосе, по пути домой. Не говоря уже о возможности найти помощь в космосе, особенно у порталов. Для возвращения мне требовалось везение. И отсутствие разноса заразы по борту на текущий момент. Целостность, контроль над ситуацией и хорошие мысли сошлись на компромиссе. Оставалось надеяться и работать.

  Я сжал кулаки и постарался дышать ровнее. Все системы уже подчинились нейросетям, запустились и работали по плану. Настырную маленькую чертовщину, вновь стучащую хвостом-жалом по броне на уровне икроножных мышц, я оглушил током и приказал забрать на борт. Это животное прощалось с шелестом травы и голубыми лучами солнца, пополняя мою маленькую коллекцию настырных приставучих существ. В космосе у него будет отличная компания для прослушивания тишины и блаженства под искусственной имитацией местного освещения. Если, конечно, не потребуется постоянный уход в глубокий сон. И если корабль удастся восстановить.

  Сообщение о выполненной семилетней программе сбора выветрилось на экране. Моя часть работы по накоплению биоинформации с дюжины планет и спутников подошла к концу. Как и всегда, ощущение большого свершения не пришло. Я не особенно обрадовался и только вглядывался в деревья вдалеке. Пережитое смазывало нематериальные цели. Ветви гнул довольно сильный ветер, над листвой пролетали местные птицы. Неизвестный мир смотрел на меня множеством невидимых глаз. Вглядывался, пока на него глазел первый и, вполне возможно, последний человек, посетивший планету. Спустившийся с оружием, а не с мирной целью. Захвативший с собой часть данных, выделенных для анализа зондами-разведчиками задолго до пилотируемой части проекта. Унёсший жизни и не принёсший ничего взамен.