Сегодняшний случай с Адамовым был не частым и шороху в бригаде навёл. Гозберг своим намётанным глазом уже посматривал по сторонам, выискивая тех, кто начинает подходить ближе к сугробам и как бы невзначай наступать в снег. Скидывающих запреты, оказалось пять человек, Гозберг запомнил их и места, где они просто «расхаживали» перед входом на КПП.

Гозберг, сотрудничая с оперативным отделом, должен жить всегда скромнее, чем он может, поэтому ему приходилось иногда обращаться за помощью к исправленцам. Это и общение, и информация, и общая оперативная обстановка, которые необходимы агенту. Если бы он сегодня не мутил с больничным, то успел бы купить сигареты в местном магазине или взять табак у Эстонца, но из-за своей лени, он не успел.

Гозберг постоянно стрелял сигареты у «товарищей», зная, что обязательно отдаст долги после посещения магазина. А чтобы не было лишних вопросов, откуда у него есть деньги на счету, оперативной легендой служила квартира на Украине. Он сдаёт её в аренду, один раз в квартал ему перечисляют за неё деньги, плюс заработная плата, на это он и живёт в исправительном центре.

Гозберг заприметил Андрея Дмитриевича, курящего самокрутку, от которой распространялся вишнёвый аромат. Андрей Дмитриевич, по меркам исправительного центра, очень богатый исправленец. Он ходит на работу, но не работает, он так проводит время, чтобы веселее было сидеть. У него много своих шестёрок, которые ему прислуживают и заглядывают в рот, они же и доедают за ним, убирают, стирают, гладят, уносят и приносят. Кстати, эти же шестёрки, за одну самокрутку, набивают ему сигареты в машинке для самокруток, причём один к пятидесяти.

Гозберг, как бы невзначай, подошёл к Андрею Дмитриевичу и начал говорить о погоде. Сходу просить самокрутку не стал, чтобы не падать в цене, но краем глаза косился, плавно переходя от погоды к медсанчасти, от медсанчасти к магазину, в который не успел зайти. Андрей Дмитриевич равнодушно слушал этот рассказ и задумчиво кивал, так как Гозберг, в его понимании, был такой же шестёркой, как и все остальные.

А самокрутка всё тлела и тлела, Андрей Дмитриевич затягивался редко, больше для аромата, а не от тяги курить, да и при его деньгах, ему это ничего не стоило. И тут, этот урод Черноволин подходит и сразу к Андрею Дмитриевичу, ни здрасьте, ни до свидания, а сразу в лоб, конкурент хренов.

– Андрей Дмитриевич, отец родной, дай докурить.

– Держи. – сказал Андрей Дмитриевич и с барского плеча отдал половину самокрутки Черноволину.

– Благодарю, батя. – сказал Черноволин и сладостно затянулся.

Гозберг даже не заметил, как сам начал заглядывать в рот Черноволину. Его передёрнуло от злости, так как он столько времени был в ожидании этой самокрутки. Скорее даже не в ожидании, а в напряжении, так как очень сильно хотел курить, но ждал, когда Андрей Дмитриевич сам ему предложит.

– Что Солохон Абрамович, подрезал тебя на повороте Черноволин? – спросил Андрей Дмитриевич.

– Вас Андрей Дмитриевич не проведёшь, глаз у Вас, как алмаз, хорошо намётан.

– Ладно, держи сигарету, а то стоишь тут, как попрошайка глухонемая, в рот заглядываешь.

Андрей Дмитриевич достал из портсигара тугую самокрутку и небрежно дал её Гозбергу. Андрею Дмитриевичу не жалко было самокрутки, он терпеть не мог, когда попрошайки жмутся с ноги на ногу, глядят жалобными и тоскливыми глазами, но вслух ничего не просят. Для Андрея Дмитриевича этот жест был скорее милостынею, чем угощением ради уважения.

Гозберг даже от радости встрепенулся и полу кланяясь, со словами благодарности, аккуратно, чтобы не уронить, взял самокрутку с вишнёвым вкусом. Гозберг, конечно, не брезговал докуривать и слюнявые окурки Андрея Дмитриевича, но сейчас ему неожиданно повезло, и он даже простил Черноволина. Он подкурил самокрутку и жадно затянулся, вишнёвый дым разошёлся по всему телу и у Гозберга закружилась голова. Он так сильно хотел курить после очень плотного завтрака, и его мечта сбылась.

Пока Гозберг курил, по бригадам, от КПП до 58-й, дошёл слух, что обыскивают по полной программе, некоторых даже до трусов раздевают. Гозберг этому удивлён не был, но часть исправленцев, особенно духовитых таскать запреты, медленно, старясь не заметно, начала подходить к сугробам и скидывать запрещённые предметы.

До КПП осталась ещё одна бригада и все увидели начальника отдела режима майора Григоренко. Всем стало понятно, что, если он пришёл на КПП, значит действительно многих перед работой будут раздевать. Григоренко в исправительном центре боялись все, он пустой после обыска никогда не был, если пришёл, то обязательно по чью-нибудь душу.

Григоренко – бывший оперуполномоченный, так-то бывших оперов не бывает, в общем руководство решило его повысить, чтобы навести порядок в отделе режима. До Григоренко там был бардак, исправленцев часто и без нужды били, обыскная работа была слабая, да и коррупция процветала среди режимников.

Сейчас всё по-другому, применяют физическую силу только к самым дерзким и больным на всю голову, он почти все «ноги» уволил, некоторых посадил, а остальные сами перевоспитались. С оперативным отделом в таком тандеме работает, что-о, в общем исправительный центр сейчас в ежовых рукавицах. Но зато всё строго по закону, что положено – дают, что запрещено – изымают.

Подошла очередь 58-й бригады. Исправленцы выстроились в колонну по три и началась процедура досмотра. Три колонны, каждая идёт по своему коридору, сначала все проходят через рамки металлодетектора. Потом исправленцы кладут личные вещи и верхнюю одежду в пластиковые номерные контейнеры, которые двигаются на ленте через рентгено-телевизионный аппарат.

После этого каждый исправленец снимает обувь, носки и закатывает штаны до колен, одевает бахилы и проходит через следующую рамку металлодетектора. Эта рамка более чувствительна, но только начиная с расстояния 30-ти сантиметров от пола. Это специально сделано из-за браслета, который, кстати, в этой рамке считывается и производится запись в электронном дневнике исправленца.

После этого исправленцы обуваются, одеваются и по усмотрению сотрудников отдела режима или отдела конвоя могут досматриваться в отдельных комнатах. Но это ещё не всё, перед самым выходом каждый отмечается, что прошёл инструктаж по охране труда, пожарной безопасности и технике безопасности на объектах строительства, приложив руку к сканеру вместо подписи.

Исправленцы к двойному контролю, сканеру для ладони и браслету на ноге, давно уже привыкли, но говорят, что уже не за горами, будут контролировать ещё одну часть тела. Как не трудно догадаться, это будет глаз, или оба глаза, про это пока неизвестно. Известно лишь то, что Главное Управление Исправительных Центров давно говорит про приобретение иридосканеров для усиления контроля за исправленцами.

От вживления чипов они отказались, так как это дорого и ненадёжно, любой дурак его ножом вырежет и убежит, а без руки, ноги и глаза бежать как-то хреново. В том плане, что пока за тебя в исправительном центре твои друзья отмечаются, а ты в побег ушёл.

Сотрудники ищут всё, керамические, стеклянные или пластиковые ножи, бумажные письма, неположенную еду и наркотики, карандаши, обычную бумагу и потайные карманы в одежде. Но сегодня пришёл Григоренко, и процедура досмотра затянулась. Режимники через одного заводили исправленцев в индивидуальные комнаты досмотра, и молва об этом постепенно шла назад к тем, кто ещё стоял в очереди на КПП.

Исправленцам деваться некуда и они скидывали запреты, не зная, что половина дронов и камер видеонаблюдения уже давно направлены на сугробы, место для курения и вход перед КПП по приказу Григоренко. Гозберг тоже оказался среди тех, кого завели в индивидуальную комнату для полного досмотра. Лейтенант Молчанов начал тактильный досмотр.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.