Неожиданно перед лицом что-то промелькнуло. В воздухе угрожающе прожужжало, и пятеро напавших опрокинулись навзничь. Их товарищи с удивлением посмотрели на павших. Удал воспользовался заминкой, быстро сократил отделяющее от врага расстояние, меч опустился, поднялся. Ещё двое развалились на земле. Враг быстро пришёл в себя, перегруппировался и напал со всех сторон. Удал вертелся юлой, парировал, отбивал, выворачивал запястья и колол. Люди в чёрном почему-то стали мешать друг другу, спотыкались о ноги товарищей, получали локтями поддых, наносили порезы, синяки и ушибы, цеплялись одеждой, а пока разбирались, что к чему клинок Удала отнимал у них жизнь. В него несколько раз кидали звезды, но кто-то словно вылавливал их, не позволяя достигать цели. Удал знал, кто этот ангел-хранитель: Ловкач начеку. Он появлялся то тут, то там, возвращал перехваченные звезды и быстро помог довести бой до полной победы. Два оставшихся убийцы исчезли в темноте.

– Знай наших! – заорал Ловкач вслед убежавшим.

– Они ещё вернутся, – сказал подошедший к товарищам Велимудр.

– С чего ты взял? – спросил Ловкач.

– Это якудза, – ответил Велимудр, – не выполнив поставленной задачи, вернуться домой они не имеют права. Иначе сепука.

– Чё? – спросил Ловкач.

– Сепука – это ритуальное самоубийство, через вспарывание живота мечём, – пояснил Велимудр.

– А-а-а, – протянул Ловкач. – Надо же как у них всё сложно.

Друзья вернулись к пострадавшим. Двое оказались невредимыми, а вот третий… Звездочка угодила в глаз. Кидали умело и с большой силой, поэтому остриё полностью ушло в плоть.

Один из спасённых откинул капюшон. На друзей уставились узкие раскосые глаза. Лицо оказалось плоским как блюдо и слегка вытянутое.

– С кем имею сесть говорить? – обратился он к товарищам. В речи явственно слышался лёгкий акцент. Причём очень редкий на Руси.

Удал представился и назвал имена товарищей.

– Меня зовут Несоси Сосису, – сказал незнакомец. – Вы спасти жиснь моей господина.

Второй капюшона не снял и в разговоре участия не принял.

– Сто вы хотеть за спасение моей господина? – спросил слуга.

– Это подождёт, – сказал Удал. – Вот отведём вас в безопасное место там и поговорим.

Слуга кивнул.

– Да, здеся небезопасно, якудза велнуться и надо спесить.

Удал с Велимудром взобрались на коней и встали по бокам от спасенных. Ловкач же пошёл рядом с ними. Несоси Сосису было возмутился, что господина нужно на коня, но Удал пояснил, что если выполнит его просьбу, то снять его, например, из лука труда не составит. Слуга поразмыслил и согласился. Господина продолжала молчать, будто не о нём речь.

– Что это вы в одиночестве по тёмному городу шарахаетесь? – спросил Ловкач.

– Моя господина не салахаться, – возмущенно сказал слуга, – он изусять достоплимесятельности голода.

– Какие у голода могут быть достопримечательности? – поинтересовался Ловкач. – Да и не голодаем мы.

– Достопримечательности города, – поправил его Велимудр.

– А-а-а, – протянул Ловкач, – ладно, какие достопримечательности можно изучать ночью? Женские что ли?

Слуга возмущенно фыркнул.

– Господина изусять калтина звездного неба.

Ловкач хохотнул.

– В положении сверху неба не увидишь или вы придерживаетесь нестандартных позиций?

– Ловкач, – одёрнул его Удал, и вовремя.

На крыше дома справа показались две тени. Вжикнуло. Ловкач исчез и появился перед господина. Руки что-то выловили из воздуха и отправили обратно. По крыше загрохотало и на землю рухнуло два тела.

– Опсепукались, – подвёл итог Ловкач.

Дальше шли без приключений. Правда несколько раз попадались компании праздношатающейся публики, но завидев всадников при полном параде и вооружении, люди исчезали в темноте или прижимались спинами к домам. Велимудр всё время смотрел на скрытого капюшоном незнакомца, будто хотел взглядом проникнуть сквозь ткань. Удал с Ловкачом вертели головами, прислушивались и присматривались на предмет наличия супостата. Благо хоть во многих домах давно легли спать, а света от звезд и торчащей над крышами луны едва хватало, чтобы разглядеть контуры ближайших зданий и о стрельбе речи быть не могло. Но ночь ночью, а слуга прекрасно ориентировался в городе. Вскоре они вышли к широким воротам. Велимудр хмыкнул.

– Ты чего? – спросил его Удал.

– Сейчас увидишь, – ответил товарищ.

Слуга несколько раз быстро стукнул по створке, а затем через рваные промежутки времени ещё несколько раз. Ворота разошлись. На улицу выскочила десятка три воинов. Узкие длинны мечи образовали частокол вокруг троицы и их попутчиков. Человек в капюшоне поднял руку и что-то рявкнул на незнакомом языке. Слов не разобрать, но голос оказался властным, не терпящим пререканий. Воины, все как один, побросали мечи в ножны. Процессия через широкий двор двинулась к длинному и высокому зданию.

– А не конюшни ли это купца Охрятина? – спросил Ловкач.

Велимудр хихикнул.

– Они самые. Ну и везёт же нам.

– Давно догадался? – спросил Удал товарища.

– Сразу, – ответил тот. – Нанять воинов из якудзы могут только джапонцы, да и работают они исключительно на своих и со своими. Так что вывод напрашивался сам собой. Конечно, оставались сомнения, но теперь они развеяны.

– Ну ты и сволочь,– сказал Ловкач, – хоть бы предупредил. Я бы помылся, а то как-то к императору вонючим…

– Ничего, тебе не привыкать, – поддел его Велимудр

За разговором дошли до дверей конюшни, таких же массивных и широких как ворота во двор. Несоси Сосису попросил Удала и Велимудра спешиться. Те выполнили просьбу. Слуга повёл друзей не к главному входу, а к неприметным дверям.

Троицу ввели в широкий зал. Стены прикрыты широкими полосками тканей с витиеватыми иероглифами. По периметру – канделябры на десяток свечей каждый. На полу разбросаны ковры с густым ворсом. Покусай Канаву предстал во всей красе: расписанное драконами оранжевое кимоно из шёлка, сланцы из кожи, волосы родные. На поясе катана, слева и справа – слуги. Под задницей подушки, на черепе шапочка как у таджика. Ловкач едва не заржал во всю пасть. Благо Велимудр вовремя ткнул локтем в солнечное сплетение. Рядом с императором занял место уже знакомый Несоси Сосису.

– Импелатола пливетствует дологих гостей и благодалит за оказанную помось, – сказал он и поклонился, сложив ладони перед собой.

Покусай Канаву отреагировал как статуя: взгляд в одну точку, будто пытается кого-то загипнотизировать.

– Не за что, – сказал Удал.

– А вот мне интересно, чё это ваше императорское величество сам этого не скажет и молчит будто немой. Или он так писать хочет, что любое движение может расплескать? – спросил Ловкач. – Так пусть сходит, облегчится, а мы подождём,

У Несоси Сосису от услышанного волосы встали дыбом, а глаза наметились покинуть глазницы. Лицо приобрело цвет первого снега, тело затряслось как в припадке. Император вышел из ступора, перевёл на него взор, мол, чё гость то сказал? Толмач беспомощно посмотрел на Удала.

– Это пелеводить? – спросил он.

– Не надо, – ответил Удал, незаметно наступив Ловкачу на ногу. – Передайте вашему императору, что мы были рады помочь.

Толмач выдохнул будто после тяжёлой физнагрузки. Лицо приобрело нормальный оттенок, волосы приняли исходное положение, припадок закончился. Яркую речь Удала перевел быстро и чётко. Император что-то рявкнул. Это могло быть расценено как путёвка в увеселительное путешествие на тот свет или как кашель больного туберкулёзом в последней стадии. Толмач поклонился.

– Его импелатолское велисество за своё спасение залует пояс и кимоно со своего плеся.

– Мы ему жизнь спасли, а он шмотки дарит, – прошептал Ловкач. – Я оболдеваю с его благодарности!

Прошептал, но толмач услышал. Его телом снова завладело болезненное предобморочное состояние. Только на этот раз трясунец оказался сильнее.

– Дурень, – прошептал Велимудр, – это не просто тряпки. Такой подарок является самым ценным и желаемым в их стране. И не принять его значит до глубины души оскорбить императора. За это можно и на плахе оказаться. Ловкач фыркнул.