Светиться в надоевших «Пятёрочке» или «Магните» ему не хотелось, и он обрадовался, увидев небольшой частный магазин, типичный для маленького городка.

За прилавком винного отдела царствовала сорокалетняя продавщица в фартуке, придававшим ей лишние килограммов десять. Но ей шла аккуратная короткая стрижка и скромный макияж.

Мужик чуть младше её, в домашнем тренировочном костюме и тапках, копался в ободранном портмоне.

– Ищи, ищи, Димка, – негромко советовала продавщица, поглядывая на телевизор показывающим шоу Малахова. – Мне Таня вообще запретила тебе продавать водку, а ты ещё и в долг хочешь.

– Мне пивка, – извинительно просил Дима и, так и не сосчитав мелочь, высыпал её на прилавок. – Крепкого. Холодного.

В один взгляд оценив сумму, продавщица выставила перед покупателем запотевшую бутылку «Девятки».

– Занесёшь восемь рублей.

– Да-а-а. – С вожделением, не глядя на продавщицу, произнёс Дмитрий и, повернув крышку, поднёс бутылку ко рту.

Запотевшая бутылка выскользнула из дрожащих рук и с грохотом упала на кафельный пол. Фонтаном разлетелись осколки и пенные брызги.

На мужика было больно смотреть. Отчаяние его, вполне интеллигентного человека, лишившегося похмельной порции было сравнимо с обидой ребёнка, не получившего мороженного, зефира в шоколаде и газировки одновременно.

Неспешно подойдя к прилавку, Сергей выложил деньги, оставшиеся в кармане лёгкого пиджака.

– Мне бутылку пива, сто грамм водки и вон те сигареты, а… тебя Дмитрий зовут?

– Да. А тебя как?

– Сергеем. Так вот Диме того, чего он хочет.

– Водки он хочет, – проворчала продавщица. – Пивом голову не обманешь.

И она выставила на прилавок бутылку, сигареты, упаковку колбасной нарезки и две бутылки лёгкого пива.

По бутылке пива выпили ещё там, в магазине, а потом брели по улице с пятиэтажными домами, прозванными «хрущобами» и молчали. Сергея шатало от недосыпа, похмелья и усталости.

– Сесть где-нибудь нужно, – пожаловался Сергей. – А то упаду в обморок с этой жарой.

Чуть не подскочив от радости, Дима стал тыкать пакетом с алкоголем в ближайший подъезд пятиэтажки.

– Давай ко мне завернём, у меня в квартире прохладно, кондиционер и холодильник.

– Давай, – тут же согласился Сергей.

Расположившись в большой комнате, чуть ли не полуголые от жары, они с наслаждением пили и курили, пока им никто не мешал. Проговорили полночи. Как часто бывает с новыми знакомыми – обо всё и ни о чём. О семьях и футболе, о работе и мечтах.

Глубокой ночью, ближе к двум часам, Сергей решил «догнаться», надел пиджак, кроссовки, почему-то прихватил сумку с деньгами и пошёл к двери.

– Ты куда? – поразился Дмитрий, не могущий встать с кресла по причине алкогольной слабости. – Ты же пьяный!

– Магазин я тогда не нашёл… только помню, как разговаривал с вашей псиной. Где живёт Дима вряд ли найду. Вкусный у тебя супец, Настя, почти как у моей мамы.

– Это я её научил, – похвалился Виталик. – Она раньше даже бутерброды не умела делать. Избалованная.

С утра жара стала плавить асфальт в Городке. В моей бытовке было нечем дышать, особенно, если учесть, что на полу тяжко дышал Сергей, сжигая ценный воздух. Вчера вечером он уработался в Шапито и, непривычный к физической работе свалился спать на расстеленный на полу матрас, даже не приняв душа и не раздевшись.

Мне Сергея не было жалко, сам влез в свои проблемы, сам пусть и выбирается… Хотя сегодня он не казался таким уж толстым. Старается, работает на совесть, денег даёт. Что ещё нужно от мужчины? Секс? Но у меня его не было целый год. И, ничего, выжила в свои почти тридцать лет… И не хочется близости с мужчиной… кажется.

Окошко в бытовке было открыто, но от жаркого воздуха не спасало. Мешала тюль, прибитая от мух. Необходимо было открыть дверь. Тут же туалет побежала Мусяка, шерсть висела клочьями, жара донимала бедную кошку.

Котята тихо шебуршали в коробке. Пять штук полутора месячных спиногрызиков, это уже тяжело для моей девочки, пора их раздавать.

Достав из бельевого шкафчика чемодан, я нашла в самом его низу английское красно-белое полосатое платье, встряхнула его, вынесла на двор, намочила под струёй умывальника и повесила на верёвку для общественного белья. Через пять минут платье стало сухим и выглаженным.

Взяв корзинку для овощей и зелени, я сложила туда двух сонных котят, запасную «авоську» и портмоне. Пора было сбегать, пока Мусяка не вернулась после утреннего променажа.

– Виталя! – я постучала в окно его бытовки. – На тебе утренняя кормёжка. Когда вернусь, я выдам бутылку пива!

За стеклом окна показалось лицо Виктора Павловича.

– Ты мне сына не спаивай, – прошептал он, открывая окно. Ты лучше мне бутылку отдай.

Понятное дело – водочку они вчера употребили втроём и до своей бытовки директор не дошел.

– После завтрака, – решительно объявила я.

– Классно выглядишь! – крикнул мне вслед Виктор Павлович.

Ещё бы. На улице август, а я впервые надела цивилизованную одёжку. Ситцевое платьице, стоимостью во все утренние завтраки наших животных за месяц. На ногах были привычные белые кроссовки, но они не портили общей картины.

То, что животные не останутся без еды я не сомневалась. Работала я в Шапито за мелкие копейки, не гуляла, не воровала и никогда не отказывалась помочь в уборке или контроле за животными. С цирковым коллективом сложились нормальные отношения, какими они могут быть между уборщицей и артистами цирка. Кроме четырёх девушек из кордебалета и Даши – дрессировщицы пушистых шпицев.

Она ревновала меня к своему мужу, жонглёру и эквилибристу на проволоке Аркаше. А не нужно было. Аркаша заочно любил не только меня, но и всех женщин мира от пятнадцати до шестидесяти лет. Сердце у него широкое, а руки ловкие. Кстати, Виталик был точно такой же любвеобильный, только говорливей.

Городской рынок сельской продукции шумел с утра уже не меньше двух часов. На деревянных столах пирамидками были выложены арбузы и дыни, на земле стояли мешки с картошкой, морковью, огурцами, помидорами и редиской. Свёртками в листьях хрена были благоухали зонтики укропа, тонкие ветки чёрной смородины и листики вишни.

На мясных столах лежали шматы говядины и свинины, реже баранины. Кольца и палки домашний колбасы добавляли в воздух сельскохозяйственного рынка ароматы чёрного перца, лаврушки и чеснока.

Жалея обоняние котят, я не встала рядом с колбасными рядами, а пристроилась у развала старых книг, где продавали учебники, женские детективы и методички по математике и физике.

Вынув из корзины котят, я поставила их на доски прилавка. Два апельсиновых пушистых комочка, тыкались в доски прилавка носиками и развернули половину посетителей рынка в мою сторону.

– Сколько? – с придыханием спросила невысокая женщина средних лет в строгом клетчатом платье, забывшая о выложенных на прилавок книгах.

– Сколько не жалко, – честно ответила я. – Главное, чтобы вы любили животных.

– Я очень люблю. – Женщина придала ладонь к груди. – Всех люблю, даже колючих ёжиков.

– Погоди-ка, – к столу решительно подошла женщина, пропахшая копчёной колбасой, которой она и торговала с успехом.

На столе через один от нас, лежали груды связанных кругом колбас, сало и копчёное мясо в пергаменте и без него. Аромат шел по всему рынку.

– Денег у меня нет, – повысила голос «книжная» женщина, привлекая к себе внимание. – Но я могу обменять это пушистое чудо на… – женщина протянула мне красивый том «Декамерона» Боккаччо.

В моей личной наследственной библиотеке, в Москве, такой том уже был.

– Нет, слишком дорого, – смело отказалась я от подарка и взяла брошюру «Трое в лодке, не считая собаки» Джером Кей Джерома. А вот эта повесть повысит мне настроение. – Смотрите, я достала из кармана телефон. – Это их мамаша, персидская кошка голубых кровей.