Она вгляделась в лежавшую у нее на коленях карточку с узорными краями – эта была сделана в ателье, с ретушью, все такие красивые, папа, мама, она и брат, семейство в полном составе, теперь она вспомнила родителей и многое из детства… как старый маразматик, подумала она с иронией, у них ведь детские годы сидят в памяти прочно, как верроккиевский Коллеони на коне, а прочее… с прочим были нелады и у нее, фотографии тут не очень помогали, зря она не купила альбомы и не расставила их по годам, не говоря уже о том, чтобы поступить, как Дева Мария, у той даже было все написано, кто, где, когда, не поленилась обзавестись специальными фолиантами, в коих наличествовало и место для заметок. Неизвестно, правда, был ли бы и от подобной педантичности особый толк, в конце концов, Дева Мария принесла ей все свое собрание за последние восемь лет, набралось уже немало общих знакомых, и предполагалось, что она, Кармела, их припомнит, увы, от того, что она видела лица и читала имена, знания биографий не добавилось. Не помогало даже то, что некоторые из запечатленных на снимках людей были до странности похожи на персонажей ее фресок… хотя что тут странного, вполне естественно, и не люди похожи на персонажей, а наоборот, ведь, как и всякий художник, она не выдумывала лица и фигуры, она их видела, где-то, когда-то, кого-то, может, даже просила позировать… И, наверно, не случайно выбирала натурщиков или натурщиц, знала, видимо, их истории или просто замечала в них, угадывала шестым чувством нечто… Что если мрачная молодая женщина, которую она изобразила в качестве Электры, в самом деле ненавидела свою мать, считая, что та лишила ее отца, нет-нет, не убив того, в наше время мужей не убивают, с ними попросту разводятся и порой не дают встречаться с детьми, а дети, став взрослыми, ставят это матерям в вину… Или Гекуба, может, эта старая женщина пережила своего сына или дочь, даже обоих, случается и такое… Почему нет?

Она сползла с софы и медленно пошла вдоль фрески, разглядывая тщательно выписанные лица.

Пауль сидел в кресле и поглядывал на примостившуюся на краешке софы Кармелу с некоторым смущением, странно, стоило ему увидеть ее не в больничной одежде, а в обычной, как он словно потерял если не дар речи, то способность к непринужденному общению, ту легкость, с которой врач может говорить с пациентом о вещах совершенно интимных. Правда, начал он бодро, еще в коридоре осведомился о самочувствии, какое-то время расспрашивал о симптомах, тех или иных, нет ли головокружений, не подташнивает ли, как насчет равновесия, стало ли лучше, ну и тому подобное, но, исчерпав более или менее эту тему, умолк и впал в растерянность. Может, дело было в ее внешности, вернее, разнице между ее и его внешностью, одетая в узкие джинсы и длинную просторную блузу Кармела выглядела еще более хрупкой, в то время, как он… Что греха таить, он любил иногда вкусно поесть, к тому же был от природы склонен к полноте, вот и казался себе, особенно рядом с ней, толстым и неуклюжим, хотя, конечно, это преувеличение, животика себе он пока не нагулял, просто был по собственному мнению несколько крупноват и некоторый избыток веса все-таки приобрел, к счастью, при росте в метр девяносто это не бросалось в глаза, лишние килограммы распределились по всему его большому телу и словно рассосались, но он прекрасно понимал, что еще немного и…Вдобавок ему было жарко, твидовый пиджак, снизу еще пуловер, а блуза Кармелы выглядела совсем тонкой, собственно, в комнате было тепло, удивительно для конца сентября, когда отопление еще не включили, а ночи холодные, да и днем погода отнюдь не летняя… Он поискал глазами обогреватель, электрокамин или что-то в этом роде, не нашел и спросил Кармелу, каким образом ей удается поддерживать в комнате столь комфортную температуру.

– Не знаю, – сказала она удивленно. – Я ничего не делаю. А должно быть холодно?

– Я так думаю, – смутился Пауль. – У меня в квартире сейчас без свитера никак.

– Может, у вас северная сторона, – предположила Кармела. – У меня южная.

Пауль не ответил, он пытался вспомнить, куда выходят окна его спальни, на север или нет, и Кармела добавила:

– Снимите пиджак, если вам жарко.

После некоторого колебания Пауль освободился от лишней одежды, не полностью, он с радостью стянул бы и пуловер, но посчитал это чрезмерным, тем не менее манипуляции с пиджаком, который он, сняв с себя, накинул на спинку стула, каким-то образом развязали ему язык, он принялся рассказывать Кармеле о парижском приключении, правда, отношение к происшествию он имел косвенное, но при сем присутствовал, некого чиновного деятеля, приехавшего с его туристической группой, не пустили в известный ресторан, поскольку тот явился без пиджака, на дворе было лето, и истомившиеся от жары северяне поскидывали с себя все, что могли. Кармела отозвалась живо, в Париже она побывала еще в студенческую пору, ездила в автобусный тур, утомительно, но дешево, провела во Франции неделю и, к удивлению Пауля, помнила Париж лучше, чем он. И, разумеется, она заговорила о Лувре и Орсе, в последний он и вовсе не попал, а главное, что ему врезалось в память из экскурсии по Лувру, была огромная толпа у маленькой, куда меньше, чем он воображал, Моны Лизы, неистово щелкавшая камерами, невзирая на грозные окрики служителей. Будь желающих запечатлеть великое мгновение, ради которого они сюда явились – так они, наверно, думали, не сотня-две, а, скажем, десяток, возможно, их и удалось бы унять, но уследить за таким количеством нарушителей… собственно говоря, когда патологии становится очень много, она как бы превращается в норму. При всем, при том саму картину он помнил лишь потому, что неоднократно видел ее репродукции, а все прочее слилось в памяти в одну пеструю массу. Признаваться в этом Кармеле он не стал, перевел разговор на сам Париж, город произвел на него впечатление более сильное, все эти дома, улицы, площади… Больше всего ему понравились Вогезы, тихо и зелено.

– И гармонично, – добавила Кармела, и он немного торопливо подхватил:

– Именно!

Выяснив, что оба не прочь попутешествовать, они стали, так сказать, сверять часы, и оказалось, что Париж был чуть ли не единственным пунктом, где их пути пересеклись, Пауль побывал в Англии, Голландии, Швеции, успел слетать в Штаты… Финляндию оба отмели, слишком близко… Кармела же съездила в Италию, Испанию… даже в Греции, где побывали оба, Кармела в Афинах любовалась Парфеноном, Пауль же на Крите жарился на солнце и барахтался в воде, главным образом, в бассейне, поскольку море почти все время штормило. Затем они стали делиться… планами?.. нет, слишком громко сказано, желаниями, так будет точнее, впрочем, у Пауля их не было вовсе, во всяком случае, конкретных, обычно он отправлялся в поездки как-то стихийно, сагитировал приятель, попалась путевка, на Крит его уговорила прокатиться Вильма, мечтавшая загореть до черноты, чего и добилась, потратив на это практически все светлое время несчастных семи суток, выделенных им турфирмой, так что он предоставил слово Кармеле, узнал, что та мечтает увидеть Венецию и чуть не ляпнул:

– Может, поедем туда в свадебное путешествие?

Чуть не ляпнул, уже открыл рот, но промолчал, почему? Побоялся показаться смешным? Странно предлагать руку и сердце женщине, которую даже не поцеловал, несовременно. Да и… Снова пришли на память разноцветные купола и все прочее… Что прочее? Не думает же он на самом деле… И все-таки! Ему захотелось поделиться с Кармелой своими сомнениями, взять и спросить… Но что?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.