– Что он, не мог дать мне в долг это лекарство? – в отчаянье прошептала Дафна, – Гадкий, мерзкий Гольфингер…Всем нужны деньги. Деньги, деньги! А перед Рождеством и подавно. Деньги, деньги, деньги. Всё можно купить за деньги: подарки, соседскую дружбу, новую куртку, лекарства… Будто нет в мире ничего кроме денег! Будто… нет в мире чудес. Тьфу! Бедная мамочка… Я хочу, чтобы ты никогда не болела. Хочу этого больше всего на свете, – захлебываясь слезами, шептала девочка. И вот она прислонилась спиною к своему домашнему морю. И затихла. В это же мгновенье Дафна почувствовала холодок, лёгкое прикосновение, необъяснимую дрожь. Волны за её спиной зашептались. А плечи и руки Дафны неожиданно покрылись бирюзовыми кристаллами. Дафна обернулась. И обомлела. Вся стена бурлила. Море ожило. И смеясь зазывало Дафну прокатиться на взъерошенных ветром «барашках». Девочка испугалась. Она не верила, что всё это происходит на самом деле. Ведь ещё мгновение назад на стене была просто красивая картина.

– Колдовство это? Или волшебство? – дивилась Дафна. Но вот она набралась смелости и сама коснулась воды кончиком пальца. Ей стало щекотно. На пальце остались крошечные серебристые капли. И Дафна попробовала их на вкус.

– Солёные… – улыбнулась она.

– Солёные… – откликнулось море.

И тут Дафне захотелось опустить в море всю ладонь, как вдруг она поскользнулась и провалилась прямо в резвящиеся волны. Плюх! И ни слова не проронив пропала! Сальвадор с Марлен и моргнуть не успели, как остались без хозяйки. Сальвадор подскочил к мокрой стене, хорошенько обнюхал море. Подозвал Марлен. Та облетела картину вдоль и поперёк и от безысходности пожала плечами. Никто не знал, где теперь Дафна и как её искать! Мышонок и муха пригорюнились. Сальвадор помнил, что пловец из Дафны никудышный. И давай пищать, да думать, где бы им с Марлен отыскать хороший спасательный круг. Но такого богатства в доме отродясь не водилось. Тогда мышонок притащил из кладовой старую пастушью верёвку, длинною в пятьсот мышиных хвостов. Одним концом привязал её к ножке тяжёлого дубового стола, другой закинул в мерцающую воду. И решили они с Марлен ждать до рассвета. Если Дафна и тонет, то она обязательно увидит спасательную верёвку, схватится за неё и выберется. В один миг Сальвадор и сам хотел броситься за хозяйкой, да только плавал-то он в тысячу раз хуже Дафны. Иными словами – никогда! А тут ещё стена с картиной выдали новое чудо: волны поугомонились, ветер стих, краски загустели, верёвка застряла в стене и окоченела. В комнате стало страшно тихо.

– Вжиу вжих… – схватилась за голову Марлен и от ужаса упала в обморок.

IV

Сестрицы морские волны звонко смеялись над перепуганной Дафной. Им и дела не было до того, что девочка не умеет плавать. Они, то подбрасывали её в воздух, словно птичье пёрышко, то погружали в бурные холодные и тёплые морские течения. С десяток раз Дафна чуть не захлебнулась. И уже даже подумала проститься с жизнью, как вдруг ею овладело странное чувство. С ним она увидела, что руки её превратились в прекрасные крепкие плавники, а ноги в блестящий синий хвост. И у неё наконец появились силы, чтобы вырваться из шипящего пенного плена. Дафна ударила по волнам своим хвостом. Те отступили. И девочка, рассекая воду, бросилась к берегу.

Безлюдный, песчаный, без снега и льда – она увидела его, как только волны впервые подбросили её над морем. Но вот на полпути Дафна задумалась, куда же она так спешит? Это верно не берег Марбурга! В Марбурге нет никакого моря. Тогда где же она? И пока коварные «чайки сомнений» клевали её мысли, волны сговорились с южным ветром, подхватили Дафну и с чувством собственного превосходства, выбросили на землю.

– Эй, эй! Постойте! – закричала девочка в след бурлящим сестрицам. Но те с гордо вздёрнутыми лазурными носиками уже отчалили восвояси. Спустя ещё мгновение у Дафны исчезли хвост и плавники, оставив на её руках и ногах ноющие дымчатые синяки. Дафна застонала. Словно детёныш белухи, прибившийся к чужому берегу.

– Где я? – бросила она ветру, – И где мама?

Ответов на её вопросы не последовало. Берег был безлюдным и чужим. А море отныне спокойным и молчаливым. Где-то в сумеречной дали виднелись плечистые горы в шапках из диких каштанов. Крошечные, всё равно, что кукольные, дома лелеяли лунный свет на своих голубых и красных деревянных крышах. Кое-где, у длинных дощатых да чуть покосившихся заборчиков мелькали тени пузатых длинноухих существ. Все они оживлённо сплетничали. Кто жаловался на тяжёлую ношу, кто на глупого хозяина, а другой и на соседского пса, что каждый раз отбирал у него морковку. До человеческого уха из всей той болтовни долетало лишь заунывное: «Иа-аа-иа!»

– Там ослики! – догадалась Дафна. Их голоса рассмешили её. Она стряхнула с себя ошмётки пахучей тины и смелее зашагала вдоль берега. И тут словно по волшебству из-за ночной завесы возникли десятки остроносых лодок и рыбацких кораблей. Все они дружно покачивались на воде, напевая себе под нос беззаботные южные песни о «ладном улове» и «попутном ветре».

Неподалёку от кораблей сохли рыболовные сети. Совсем старые, истерзанные волелюбивыми рыбами, брюзжали от прикосновения ночного ветра. Молодые же сети не обращали никакого внимания на шутки природы. И верно ждали своих рыбаков.

Дафна замёрзла. Там, где она очутилась, тоже была зима. Правда, куда ласковей и гостеприимней марбургской.

– Если это сон, – вымолвила Дафна, – Тогда отчего синяки на руках не проходят? И почему так холодно? Если не сон это… Тогда что? Делать нечего, – вздохнула она, – Спрошу у воды. Больше-то здесь никого и нет.

И девочка вновь приблизилась к морю.

– Только, «чур», на волнах меня не подбрасывай и не топи, – попросила она, – Я и так нахлебалась. Ну, слушай! Прекрасное синее море, где я? Ах, скажешь, мы с тобой не знакомы? Так гляди на меня, знакомься! – и девочка прислонилась лицом к посеребрённой воде, – Я – Дафна! Я на папу похожа. Правда, я его никогда не видела. А глаза… глаза у меня вроде бы бабушкины. Её я тоже не знаю. А живу я в Марбурге. Это далеко отсюда. Там всё мне чужое… А тебя, море, я хоть и вижу впервые, но люблю-то очень давно. Представь, так бывает! Я и подумать не могла, что в нашу первую встречу ты хорошенько меня поколотишь! Вот, вот, смотри, синяки какие! Это всё твоих волн дело…

– Так вот ты какая, девочка, что шепчет на воду! – вдруг услышала Дафна. И мигом отпрянула от воды.

– Кто здесь? – вскрикнула она.

– Не бойся, Дафна. Я тебя не обижу, – ответил голос, – Видишь, вон там – лунная дорожка?

– Вижу, – зачарованно ответила девочка.

– А теперь смотри ещё внимательней.

Дафна прищурилась. Голос растворился. И над морем загудела тишина. Лишь лунная дорожка, ниспадающая с неба до самого берега, мерцала, будто шлейф платья небесной невесты, да рассыпала бриллианты света на синюю рябь.

Внезапно вода забурлила, пузыри, один другого краше, вырвались на волю и разлетелись в воздухе на миллионы серебряных капель. Дафна услышала сильный хлопок, всплеск и вдруг из вспененной до самых звёзд воды, вынырнуло огромное существо. Не то рыба, не то птица! А не то сам дух воды возник на лунной дорожке. Дважды кувыркнувшись в воздухе, он весело просвистел, и ударив небо своим лазурным хвостом, вновь ушёл под воду.

– Ух, ты… – выдохнула Дафна.

Существо проделало свой трюк ещё разок и стремительно направилось к берегу. Дафна растерялась и хотела убежать, но «ух ,ты» был совсем близко.

– Трусиха! – кричал не то дух, не то рыба, не то птица, – Зачем верить в чудеса, если потом бегать от них?

– И не трусиха я вовсе! – опомнилась Дафна. И тут же перестала дрожать, – Я верю! Верю в чудеса. Но таких чудес, как ты, никогда не видела.

– Это я чудо? Ну, спасибо, девочка, что шепчет на воду. Меня зовут – Теос Кима. И я – просто дельфин.

– Дельфин? – переспросила Дафна, – Я думала, дельфины другие. Поменьше, что-ли… А вы, Теос Кима, больше похожи на синего кита.