Доскональное преподавание, обрушивание мелких подробностей на неподготовленного человека не нужно и даже вредно. За обилием деталей может пропасть представление о целом, ученик не поймёт «вкуса» предмета и, разумеется, не сможет им увлечься. Значит, задача школы – помочь ученику найти своё пристрастие – не будет выполнена.

Преподавай обильнее – что-то останется! Это всё равно, что стрелять по цели с завязанными глазами – выпускай как можно больше пуль, глядишь, одна из них и попадёт в яблочко.

Идёт неразумная трата невосполнимых ценностей – времени и сил ученика. Расчёт на авось! Любой инженер-конструктор был бы посрамлён, если б осмелился предложить проект машины, основанный на столь расплывчатом расчёте. В технике (да и только ли в технике!) подобное невозможно, а в педагогике – нормальное явление.

Говорят: «Из-за деревьев леса не видно». Школьные педагоги сразу же окунули меня в математические дебри, сначала заставив вызубрить таблицу умножения, потом перешли к дробям, к алгебраическим формулам, к логарифмам… На всём протяжении я видел только математические «деревья» и не получил представления о красоте и величии возделанного человеком сада – математики. Этим у меня отнимались удивление перед ним и любовь к нему.

Мы часто употребляем слова «ключевые позиции». А в плане обучения не является ли удивление и зарождающаяся отсюда любовь тем самым исходным положением, тем волшебным ключом, которым открываются сокровищницы наук? Наверно, нужно знакомить с той или иной наукой, чтобы дать в руки этот ключ.

Не случайная обмоловка – знакомить. Термину «изучение», каким мы до сих пор пользовались, противопоставляется термин «знакомство». Слова близкие, но каждому не трудно уловить в них разницу.

Напрашивается практический вывод: ребёнок должен не сразу приступить к изучению наук, а к знакомству с ними. Не изучение, а знакомство, не скрупулёзное требование – усваивай знания все по порядку, а показ, так сказать, «товара лицом» – вглядись, ознакомься, выбери то, что тебя интересует, к чему больше всего тебя тянет. И это поможет ребёнку как-то определить себя. Как-то, приблизительно, наверняка не точно, потому что ответить на вопрос – что ты из себя представляешь? – не так-то просто. Угадать своё призвание сразу, с детства – редчайший случай.

Как бы ученику ни нравился предмет, каким бы он ни казался скучным, но если заставлять изучать, – всегда можно добиться, что ученик будет знать его. Изучение, что-то теряя, может проходить и без увлекательного преподавания, как это, впрочем, часто и бывает.

Ну, а знакомство, которое ставит целью показать «товар лицом»? Сухое, скучное знакомство отпугнёт ученика, вызовет неприязнь к предмету; то есть приведёт к прямо противоположным результатам. Увлекательность становится непременным условием обучения.

Ставка на увлекательность! Не слишком ли утопично? Это значит, что все без исключения учителя должны обладать талантом образного, интересного, – не побоимся этого слова – поэтического изложения материала. Рассчитывать, что миллионные армии учителей будут талантливы, – беспочвенная маниловщина. Нельзя фундамент целой системы строить из личных качеств тех или иных людей. Рано или поздно эти качества могут оказаться не на высоте, и тогда всё выстроенное здание рухнет.

Но я и не собираюсь рассчитывать целиком и полностью на личные качества каждого в отдельности взятого учителя. Более того, считаю, что сейчас, при существующей системе обучения, от личных качеств учителя зависит неправомерно много. Ученик попадает к талантливому учителю – повезло, будет знать; попадает к бездарному – не повезло, грозит опасность выйти из школы неучем. В этом есть какой-то обидный элемент случайности.

Сейчас мы механизируем труд не только землекопа, шахтёра, лесоруба, но и труд лингвиста, филолога, конструктора. И только у нашего школьного учителя, как и сто, и двести лет назад, на вооружении всё та же классная доска, кусок мела и мокрая тряпка. Наша семья из четырёх-пяти человек в состоянии приобрести телевизор, а школа для тридцати-сорока человек не может поставить в классе узкоплёночный проекционный киноаппарат, который стоит дешевле телевизора.

Пришло время призвать в стены школы технику! Экран для показа учебных кинофильмов должен стать таким же привычным атрибутом в классе, как и классная доска, а производство фильмов для школьного обучения необходимо наладить так же, как налажено издание учебников.

Техникой спасти просвещение! Многие улыбнутся при этом. Но техника давным-давно стала могучим пособником в получении знаний – и не для несведущих учеников, а для осведомлённейших и привередливых учёных. Галилей открыл горы на Луне и четыре спутника Юпитера с помощью подзорной трубы. Левенгук сообщил миру о микроорганизмах с помощью микроскопа, а это была хоть и примитивная, но техника. Без новой совершенной техники не были бы раскрыты секреты атомного ядра, не были бы познаны тайны Вселенной, технически оснащённые спутники приносят всё новые и новые сведения из космоса. И чем дальше, тем больше человек в просвещении самого себя станет рассчитывать на технику. Пренебрежительно относиться к ней в области школьного воспитания – значит становиться в позицию ничем не оправданного рутинёрства.

Впрочем, техника уже начинает входить в обиход школ и институтов как у нас, так и за границей. В МЭИ студенты сдают зачёт машинам. Идут поиски и разработки разного рода обучающих машин, начиная от «приспособления, едва ли не более хитрого, чем обычный учебник, до сложного механического и даже электронного репетитора» («Курьер ЮНЕСКО», март 1965 г.). Но поиск ведётся главным образом в направлении, как помочь изучению материала. Нас же в данном случае интересует не столько углублённое, подробное изучение, сколько широкое знакомство. И это упрощает задачу – нет нужды изобретать специальные технические новшества, можно пользоваться той техникой, которая давно уже широко вошла в нашу жизнь. Кино, телевидение, магнитная запись ежедневно знакомят миллионы зрителей и слушателей с научными открытиями и произведениями искусства. Кинофильм не в состоянии заставить изучать предмет, как может заставить живой учитель. Но там, где обучение ограничивается общим знакомством, показом «товара лицом», кинофильм справляется лучше рядового учителя, и не только потому, что он сопровождает свой рассказ показом, воздействует не на одну слуховую память, но и на зрительную, а главное – потому, что в фильме материал будет преподносить не некий средний учитель, а лучший в стране мастер этого дела. Проблема случайности – попадает ли ученик под влияние преподавательского таланта или преподавательской бездари – если не полностью, то частично снимается.

Увлекательность – непременное условие. Непременное! И тут, с появлением техники, приобретает огромное, неоценимое значение искусство.

Утверждают: искусство – особая форма общения. Особая, необычная, наиболее действенная! Самый подробный научный трактат не научит любить природу, как это может сделать картина Левитана. Сухая моральная сентенция, вроде «Возлюби ближнего своего», не способна вызвать такое искреннее участие к человеку, какое вызывают рассказы Чехова и Гоголя. Далёк от нас, жалок и даже ничтожен Акакий Акакиевич, герой «Шинели», но многие поколения переживают бурное сострадание к нему. Нет ничего более действенного, чем язык искусства, и им необходимо пользоваться при обучении. Это не значит, что для знакомства с математикой, физикой, историей нужно непременно создавать шедевры, привлекать корифеев по уровню не ниже Чехова или Гоголя, – вполне достаточно, если о Лермонтове в школе будет рассказывать Ираклий Андроников, который умеет удерживать в напряжённом внимании многомиллионную армию телезрителей.

Увлекательность – непременное условие. Раз так, то внедрением одной техники не обойтись. Голая техника без преподавательского искусства, призвавшего на помощь мастерство литераторов, художников, актёров, просто беспомощна.