«Состав 17» распределялся точечно на стратегически важных правительственных объектах. «Состав» был сформирован в 1991 году, в группу всегда входило только 17 человек. И как в любой тайной структуре было что-то явное, что мешало эту тайну сохранять. Так начался третий этап заселения Вэнского архипелага.

В 1991 году, когда Крым уходил с карты Советского Союза в сторону отдельного государства, российское правительство попыталось избавиться от Вэна предложив вместо Сахалина, на который японцы всегда рассчитывали – Вэнский архипелаг. Киити Миядзава премьер-министр Японии тех лет отклонил предложение, но аргументировал свой поступок – «Кровь наших предков на ваших ладонях». «Наши» не придавая значения словам, (потому что, какие сотрудники внутренней полиции поверят в проклятье и боль всего народа), предложили снова заселить острова, но назвать – это иначе «поселение», а не «добровольная ссылка». Так острова Куру, Утуру и Вэн снова стали наполняться людьми.

На Утуру началось строительство военного авиационного завода по производству бомбардировщиков. Стали появляться рабочие места, потребовались специалисты в различных областях. Инфраструктура начала расти, список жителей увеличиваться. Так к 2019 году на Вэне проживало тысяча триста человек, на Утуру около или чуть больше двух тысяч, население Куру было не больше пятисот человек. Основной приток людей хлынул на острова после 2003 года, когда начал функционировать завод «Скала».

В школьных атласах архипелаг появился после 2005 года, когда международный экспериментальный космический комплекс по определению координат ядерных взрывов обнаружил «Скалу». На заседании в ООН правительство вынуждено было предоставить документы, о том, что земля Вэнского архипелага является стратегически важным объектом для страны.

Я узнал о Вэне раньше. В 1999 году меня, как лучшего ученика отправили от школы по обмену в Ирландию изучать английский язык. Меня и еще двух парней из Москвы поселили в семью прогрессирующих пенсионеров Мэри и Колмана в городок Сордс в часе езды от Дублина. Мэри и Колман были очень активными старичками, которые водили нас в парк кормить белок, мы спускались по рекам и ходили в поход с палатками. Так в игре мы изучали английский с ирландским диалектом, который потом мне сильно пригодился в работе. Это лето было полно открытий. Одно из которых случилось на прогулке в парке солнечным днем. Мы сцепились с американцем из Северной Каролины, который с пеной у рта доказывал мне о существовании Вэнских островов на территории России. Он был непреклонен в своих убеждениях – «Все в мире знают, что между островом Сахалин и островом Хоккайдо есть Вэнский архипелаг. Все знают, а ты не знаешь».

Об этом не догадывался не только я, но и 97 процентов моей страны. Через год внутренний орган власти вышел из сумрака и заступил на трон. Сменилось правительство, и вскоре на карте появился Вэн, Утуру и Куру, которые считались совершенно необитаемыми островами непригодными для жизни.

Чтобы добраться до островов необходимо долететь до Южно-Сахалинска, от туда пересадкой на вертолете до острова Итуруп. Далее, на катере или пароме до нужного острова. Чаще ходят катера – это единственное проверенное транспортное сообщение между островами. Паромы запускают лишь при крупногабаритных поставках.

6 июня 2014 года я прибыл на Утуру. Только закончилась весна, и наступило календарное лето, но это совершенно не означало, что на островах стало тепло и жизнепригодно. Нет, напротив, границы между весной и летом здесь не существует и местные жители об этом конечно же знали, но только не я. Мне приходилось с непривычки запасаться теплой одеждой и водкой. Это единственное что грело. Постоянно дул пронизывающий до кончиков волос ветер, лил не прекращающийся дождь. Все время протекала крыша. Жить на островах было невозможно – казалось мне тогда.

И если лето и осень я переживал всего лишь с непрекращающимся, как и дождь насморком, то зима и весна давались мне очень нелегко. Дикий, лютый холод сбивал с ног и укладывал в постель с температурой в 39 градусов. Температура не сбивалась, а если и случалось, что я мог снова встать на ноги, то через неделю я снова укладывался в постель. Не было и дня, чтобы я чувствовал себя хорошо.

Жена приехала на острова позже, спустя два месяца. Сначала я обзавелся арендованным на время командировки жильем, которое, конечно же принадлежало правительству островов, утеплил деревянные продуваемые окна ватой и заклеил их техническим скотчем. И только после этого Вера приехала ко мне. Чтобы не умереть от холода мы включали газ и ставили на все конфорки кастрюли с водой, при испарении воды становилось чуть теплее. Мы двигали кровати дальше от окон, чтобы ветер не задувал в лицо, ночью укрывались двумя одеялами. В каждой комнате ставили по электрическому обогревателю. Только благодаря этим нехитрым лайфхакам я стал чуть меньше болеть. Но стоило не застегнуть верхнюю пуговицу куртки, возвращаясь домой, тут же сваливался с ОРВИ. Тяжелейшие два года в моей жизни прошли, как в тумане. Как будто бы я и не выползал все это время из постели. Спал и пил куриный бульон. Потом бульон закончился. Не стало Веры.

Вера не смогла стать частью острова, она все время просила вернуть ее на материк. Ночные разговоры, слезы, просьба отпустить. Я не мог. Не имел права. Она была слишком юной для того, чтобы создавать жизнь там, где ее не существует. Ей было 22 года. Приехала скорая помощь и увезла на лечение. Остров забрал ее.

Я устроил скромные похороны, пригласив, тех, кто успел ее узнать на острове. На кладбище в южной части стоит крест над ее могилой. Памятник не ставил осознанно. Он ей не нужен. Иногда я прихожу туда послушать, как поют птицы. Почему-то там собирается очень много птиц.

Сказать, что после ее смерти мне было как-то одиноко, физически плохо – нет. Все быстро улеглось. Эта боль не успела в меня проникнуть. В меня тогда проник очередной вирус, и я неделю провалялся в бреду.

За полгода до ее смерти я устроился в «Скалу», там познакомился с новым приятелем Трыновым, который и помогал мне справится с этой нелепой скорбью.

На заводе работа у меня не пыльная, не хитрая и совершенно неинтересная.

– Это пятый топлевно – заправочный комплекс. Здесь шланг, здесь баки, сюда подъезжают самолеты. Дальше разберешься.

Рассказал мне предыдущий сменщик Трынова и перешел из нашего цеха в третий токарный.

Завод назвали «Скалой», потому что находился в скале. Все просто. На краю, в северной части острова возвышалась каменная глыба с острым выступом кверху. С одной стороны утес был крепко впечатан в землю и переходил в серпантин ведущий к городу. С другой стороны каменистая стена была повернута к Охотскому морю спиной, и спуститься к ее подножью можно было только через хвойный лес. На самой вершине скалы расстелилась взлетная полоса для авиационных испытаний.

Чтобы обезопасить себя от любопытных глаз спутников соседних стран, конструкторы завода четыре года контролировали работу шахтеров, которые пробивали подземелье для застройки военного комплекса. Так скала осталась неизменна, а внутри приобрела жизнь. Работа над «Скалой» началась в 1993 году, и только спустя десять лет завод приступил к работе.

Когда впервые попадаешь на проходную производства, то кажется, что вот тут, пару шагов, и ты упадешь в бездну. Но конструкторы были озабочены не только спуском и подъемом сотрудников, но и безопасностью на случай военных действий.

Попадая на служебную проходную нужно отметиться в компьютере, за которым вот уже шестнадцать лет сидит одна и та же женщина – Джуна Ювашевна была гордой армянкой с копной черных, но уже поседевших густых волос на затылке. Она приехала на остров из Воронежа, когда ей было 28 лет – скрывалась от бандитов в 90-ых. Встретила своего гордого японского самурая и осталась на Утуру. Официально на материке считалась без вести пропавшей.

Отметившись, сотрудников группами сажают в вагонетки, которые перевозят груз по железнодорожным путям. Всего три вагона, куда помещаются по 6 человек. Кто не успевал в заезд – ждал. После того, как поезд доезжал до центрального цеха, он возвращался обратно за следующей группой. Дорога от проходной до центра завода занимала 7 минут.