Вслед за молоком на столе появился пакет со сливками, для кота. Так уж у них было заведено: если лакомился один член семьи, перепадало и всем остальным. Аромат свежесваренного кофе наполнял оба этажа дома, пропитывая собой стены и мебель, и даря ни с чем не сравнимое чувство уюта. Впрочем, ради этого здесь и варили кофе – ради запаха чудесных зёрен, а не ради самого напитка. Казалось, он прогоняет все кошмары прочь и навсегда. Но, только – казалось, и все это прекрасно понимали, но не придавали особого значения столь пустяковому факту.

– Завтра поедем на рынок? – спросила она, отвлекаясь от печальных мыслей о своих сновидениях.

– Тебе нужно что-то конкретное или ты просто хочешь погулять? – спросил он, скорее для порядка, чем для уточнения истинных целей её визита на шумный базар. Ему не нравилось это сомнительное место, где все и каждый пытались продать-купить всё на свете, включая собственные грешные души. Одни цыгане чего стоят! Хорошо, что они всегда испаряются за полчаса до её появления. Но вот если приходиться посещать это мероприятие в одиночку – «давай погадаю, красавец!» слышно буквально на каждом шагу.

– Я давно тебе предложила просто сказать им, что ты – мой муж. Или ты боишься, что от тебя люди тоже станут шарахаться, как чёрт – от ладана? – тарелка с печеньями моментально опустела, осталась только жалкая пара крошек и капелька клюквенного джема начинки.

– Раз уж на то пошло, я частенько появляюсь там в твоей компании. Почему бы им просто не запомнить это??? – он боялся признаться ей, что с детства боится говорить с гадалками. Спасибо родителям – настращали.

– Если бы ты был с ними знаком или хотя бы внимательнее за ними наблюдал, ты бы понял «причину» по которой они «не запомнили» сию деталь. – в её глазах мелькала тень доброй иронии, которую можно отнести только к любимому человеку. – Это древнее, могущее и мудрое этническое общество, кочующее с самого начала этого мира. Им подвластны многие вещи и тайны, о которых иные даже мечтать боятся. И, видя меня, они видят одну из оных, но понимают, что я – совсем не то, ради чего стоит расставаться с жизнью, пусть и узнав истину моего происхождения. Ты на моём фоне, в данном контексте, теряешься. Вот и всего. И пусть ты – двухметровый, и пусть – весьма недурён собой. Они замечают странное среди обычного, сосредотачивают всё своё внимание на этом самом странном. Так уж они устроены, такими родились, так и жили испокон веков.

Если бы ты не был настолько подвержен предрассудкам своих предков, я бы с удовольствием устроила тебе знакомство с представителями данного слоя населения. Весьма любопытные люди, честное слово. И – довольно забавные, в некоторые моменты. Например, ни одна цыганка не врёт, предлагая «погадать» любому прохожему! Она действительно гадает, вот только истинный результат объекту исследований не оглашает – не положено! Они собирают и копят знания о людях, чтобы, в определенный момент, успеть узреть в запутанных клубках человеческих судеб очередной конец времён, и затаиться до следующего начала. А потом – учат новых людей: есть, ходить, жить. Но – только в самом начале! Дальше – как судьба решит, так и будет. А они снова будут готовы!

– Ага. Исходя из твоих рассказов, они – милые представители среднестатистического населения, с мирными обычаями и традициями. – он посмотрел на неё хмуро, исподлобья. – А как же их отношение к собственным отпрыскам? Что ты на это скажешь? Нормально, по-твоему, детей заставлять попрошайничать?! Грязных, полуголых, тощих, в любую погоду, время года и суток?!

– А тебе не приходило в голову, что в этом грешному мире не всё должно идти по твоему плану? Что есть, и должны быть, существа, абсолютно противоположные твоим представлениям о нормальном? Африканские племена, например, предпочитают набедренные повязки костюму-тройке, и это – вполне нормально. Для них, так как они так живут и жили. Для нас, потому что мы приняли их такими, какие они есть. Однако, с цыганами всё обстоит гораздо сложнее, ведь они – не примитивны. А то, что не кажется нам примитивным и – тем более – понятным, нас пугает. Отсюда и брезгливость, и ненависть. И недоверие. – она говорила спокойно и буднично, словно рассказывала о прочитанной книге, довольно заурядной, впрочем. Нашла на полке, прочла, ничего из ряда вон. Будто и не тайны вселенские вовсе.

– Африканцы у нас в -20 по улицам в повязках не ходят! – попытался возмутиться он.

– А вот тут вспомним кошек, милый. Знаешь, что сказал бы наш кот, разумей он в речи человечьей? «Чхать я не хотел на этих самых африканцев! Нравятся им повязки? Пусть себе ходят! Лишь бы на меня напялить не пытались.» И – что самое интересное – не пытаются! Не на кошек, не на пришлых к ним людей. Потому что: нету у них в понимании «у нас» и «у них». Общая земля, а людей – превеликое множество! И в повязках, и в штанах. Вот только это – личное дело каждого. А то устроил мне тут «молот ведьм», инквизиция хренова! Видала я таких, мол, в чужой храм, да со своим уставом, ага. А сами свой собственный устав кулаками в глотку забивают и елейным голоском приговаривают: «Наш Бог – Истинный! Всё остальное – ересь! Уверовал – 40 плетей на дорожку и вперёд – свет полученных знаний по миру нести, не уверовал – будь любезен на костёр пожаловать! Да чтоб зевак побольше, чтоб неповадно было.» – в глазах её уже полыхали гневные искорки.

– Малыш, успокойся. – он накрыл её ладонь своей. – Я не хотел плохого. Просто не понимаю, как это – детей на улицу, и в дождь, и в снег.

– Просто. Просто у них так положено, традиции такие, обычаи. Живут они по таким законам. – сменила она гнев на милость. – И тебе совершенно не обязательно это понимать. Просто прими это, как данность. Мы говорим – «Солнце встало», но прекрасно понимаем, что – «Земля повернулась», верно? И как бы того не хотелось треклятой инквизиции, не начнёт Солнышко под их дудку вокруг Земли хороводы водить, не надо оно ему. Хорошо, что до него они пока дотянуться не смогли, а то бы тоже сожгли у столба, как иного еретика.

– Тогда уж – потушили. – засмеялся он.

– Нет. Именно, что – сожгли! Им упорства не занимать – любой осёл от зависти на собственных ушах повесится! «Партия сказала: надо! Комсомол ответил: есть!». И – никаких тебе амнистий с выходными пособиями. Полно из пустого в порожнее переливать. Всё-равно не поймёшь, если не захочешь. А на рынок я могу и сама съездить. И ты меня от каждой лавки плетьми гнать не будешь! – показала она язык и ушлёпала в спальню.

Утро выдалось пасмурное и холодное. Впрочем, чего ещё стоило бы ожидать от конца осени? Тучи тяжелым ватным одеялом стелились по небу, изо всех сил стараясь не дать леденящему душу ветру себя разорвать.

Она проснулась раньше положенного и решила, что Вселенная преподнесла ей прекрасный подарок в виде возможности успеть на рынок до набега толпы жаждущих зевак, даже выпив чашку горячего чая. За окном открывался прекрасный вид на возмущенное миром и вообще всем подряд яростное море. Волны неистово бились о камни, вышвыривая на берег ленточки водорослей, и рассыпаясь горошинами капель по опустевшему берегу. Пенистые гребешки, казалось, вот-вот обставят несносный ветер и разнесут серую вату по всем уголкам бесконечного космоса. Она встала с кровати и сладко потянулась, с наслаждением поднявшись на цыпочки. Нетерпеливый кот настойчиво подтолкнул медлительную хозяйку в сторону кухни, ведь миски себя сами не наполнят!

– Отстань, назола! – улыбнулась она, шаркая тапочками по лестнице.

Приятный предрассветный полумрак заполнил собой все свободное пространство, не оставив места для ночной тьмы, а значит освещать уютно дремлющий дом было не обязательно. На кухне всё-ещё пахло ночным кофе с печеньем. Накормив оголодавшее животное, она взгромоздила тяжёлый чайник на плиту и достала с полки любимую чашку из дымчатого стекла, мамин подарок. Воспоминания об отчем доме приятной ноткой дополнили собой чудесную симфонию прекрасного утра. Казалось даже, в воздухе узнаваемо запахло горячим чаем с чабрецом и мятой. Звонкий свисток бодро сообщил о том, что настало время выключать плиту. Плеснув в чашку с заваркой и рафинадом кипятка, она решила, что настало время для первой утренней сигареты на крыльце.