После этого вечера Рита совсем потеряла покой. Витя продолжал, как ни в чем не бывало общаться с ней, и был, как всегда душевен и открыт. Она чувствовала его симпатию к себе. Вите явно больше нравилось общаться именно с ней, а не с ее подругами. А однажды, когда ни Ленки, ни Светки с ними не было, и они только вдвоем бродили по пустырю, Рита со всеми подробностями рассказала, как она в семилетнем возрасте попала в общественную баню, испытала там шок при виде голых толстых баб и пообещала себе, что никогда не будет толстой. Витя смеялся, когда она описывала страшные голые телеса теток.

– Ты не представляешь, как я испугалась, что тоже буду такой! – с жаром говорила она. – Просто не представляешь!

– Какая ты хорошая, Ритк! – вдруг с чувством воскликнул Витя, и у Риты даже слезы выступили на глазах от таких его слов. Его восхищение сильно затронуло ее душу.

– Ты тоже хороший, Витя! – тут же отозвалась она, и посмотрела в его желто-зеленые глаза. Их взгляды встретились, и Рита снова прочувствовала всю глубину его взгляда. Снова ей показалось, что его глаза смотрят в самый центр ее души, в самое ее ядро, и нет никаких барьеров для этого взгляда. Рита чувствовала смущение от того, что они так долго смотрят друг другу в глаза, но словно впала в транс, и ей казалось, что Витя сейчас видит в ней самую суть жизни и сама она чувствовала и в нем и в себе бесконечное богатство и глубину их существования.

– Ленк, Светк, вы когда встречаетесь взглядом с Витей, ничего особенного не чувствуете? – спросила она потом подруг.

– А что такого особенного мы должны чувствовать? – удивилась Светка.

– Он как будто через глаза проникает тебе в душу и видит то, что и сам ты не видишь в себе. Он видит самый центр души.

Но оказалось, что девчонки ничего такого в его взгляде не замечали.

– А вы попробуйте посмотреть ему прямо в глаза и тогда вы поймете, – предложила им Рита.

Девчонки потом сверлили бедного Витю глазами, пытаясь почувствовать проникновенность его взгляда, но так ничего и не почувствовали.

– Да Витька просто влюбился в тебя! – предположила Ленка. – Вот и смотрит на тебя по-особенному!

У Риты даже похолодело под ложечкой от этих ее слов. Несколько дней она мучилась, сгорая от невыносимости свалившихся на нее чувств, а потом села и написала Вите письмо:

«Дорогой Витя! Мне кажется, что я люблю тебя. Я еще не встречала таких людей как ты. Твои глаза, словно рентген просвечивают всю мою душу. Когда я общаюсь с тобой, то не только восхищаюсь твоими качествами, но одновременно восхищаюсь и собой, потому что возле тебя, такого красивого и душевного сама становлюсь какой-то красивой и бесконечной, но не телесно, а духовно. Возле тебя я чувствую свою душу. Может быть, у тебя такой дар? Дар открывать глубины чужих душ? Или я так все воспринимаю, потому что люблю тебя? Девчонки почему-то ничего такого не чувствуют. Мне, наверное, надо было просто поговорить с тобой обо всем этом, но почему-то говорить страшно, а вот писать нет. Но, может быть, теперь ты со мной поговоришь, и мы во всем разберемся. Рита».

Это письмо Рита носила в кармане несколько недель, не решаясь отдать его Вите. А потом настало 8 марта. Рита помнила, как в тот день к ним домой приехали гости – родственники матери. Мама накрыла стол, все ели и весело беседовали. Сестра Машка лопала все подряд, а Рита, уже тогда боявшаяся растолстеть старалась не переедать. В дверь раздался звонок – это пришли Ритины подруги вместе с Витей. Рита помнила, как они все втроем стояли у порога и ждали, когда она соберется, чтобы выйти с ними на улицу. Витя возвышался над девчонками, и был неотразим в своей весенней, ставшей ему короткой куртке. Риту растрогали тогда его худые руки, торчащие из коротких рукавов. Девчонки были в штанах, куртках и без шапок. У Светки на голове красовались стриженные кудрявые волосы. Светло русые кудряшки были ее собственные, натуральные. А Ленка была стрижена под «каре», и из-за «химии» ее стрижка выглядела пушистым одуванчиком.

Рита впервые тогда после зимы надела свое новое осеннее пальто. Это светло-серое пальто чуть выше колен, с поясом очень шло ей, и она саму себя чувствовала юной, свежей и красивой. Чтобы не мешать ей обуваться, подруги вместе с Витей вышли на лестничную клетку, и когда она, застегнув сапоги, собиралась уже выходить, ее тетка, мамина старшая сестра, вдруг с восторгом сказала:

– Риточка! Какая ты свежая, молоденькая! Вся жизнь у тебя впереди! Ты такая счастливая! Как я тебе завидую!

Рите показалось, что тетя видит сейчас не ее саму, а некий образ, в котором она находится. Как будто тетя, глядя на нее видит некую героиню из фильма, а не реального человека. И Рита почувствовала в душе что-то неприятное, как будто ее только что облекли во что-то чуждое ей. Она вышла к друзьям и сразу же словно вернулась в собственное реальное и комфортное существование.

Вчетвером, в окружении двух дворовых собак они отправились на пустырь, где уже не было снега, и сухая прошлогодняя трава ковром покрывала сырую землю. Риту охватил безудержный восторг. Солнце, голубое небо, прелый запах земли, необозримые просторы с лесополосами вдали – все будоражило. Собаки, почуяв свободу, умчались далеко вперед. А Рита, не выдерживая охватившего ее восторга, начала носиться по степи туда и сюда. Она, прыгала через лужи, петляла словно заяц, огибая мирно прогуливающихся и беседующих друзей, издавала нечленораздельные звуки.

– Ритка, ты сошла с ума!

– Ей в детский сад пора!

– Ты прыгаешь, как тушканчик! – смеялись над ней друзья, но Рита видела, что своим неудержимым весельем вызывает в них добрые чувства.

– Мне кажется, что я сдохну, если буду стоять! – проносясь мимо них в очередной раз, прокричала она. – Весна просто сведет меня с ума!

– Ну ты даешь! – крикнула ей в спину Ленка, а Витя чуть отстал от девчонок и проводил ее веселым взглядом.

Несясь обратно, Рита заметила одиноко стоящего и смеющегося Витю:

– Ритка, ты чудо! Такая непосредственная! Как ребенок! Я тебя обожаю!

Еле переводя дыхание, Рита остановилась возле него. С красными щекам и колотящимся сердцем, она смотрела вслед удаляющимся девчонкам, а Витя смотрел на нее своими желто-зелеными глазами и улыбался. Встретившись с ним взглядом, она снова испытала всю глубину его проникновенных глаз, и снова ощутила жизнь и в себе и вообще вокруг. Она подумала, что вот сейчас самое время дать ему свое письмо.

– Витя, я… Я давно хотела тебе сказать… – она вытащила дрожащими от волнения руками из внутреннего кармана сложенный лист бумаги и протянула его Вите. – Я… Вот… Читай…

– А что это? – удивился Витя.

– Это… Ты просто читай и все… Читай…

С бьющимся сердцем она смотрела, как Витя с любопытством разворачивает ее письмо, как быстро пробегает глазами его первые строчки… Улыбка тут же сползла с его лица, глаза стали серьезными и даже, как показалось Рите колючими. Он прочел все письмо до конца, потом прочел его еще раз, сложил его и молча протянул обратно Рите.

– Рита я… Я не то, что ты думаешь… – он посмотрел на нее как-то обреченно и виновато. – Я, понимаешь… Я…

Рите стало неловко. Она вдруг пожалела, что дала ему свое письмо, что открылась. Краска стыда залила ее лицо, душу охватило что-то злое и неприятное. Витя тут же заметил в ней перемену, и взгляд его ожесточился:

– Извини меня, но ни ты, ни я не виноваты. Просто я не сказал вам, кто я вообще, потому что мне не хотелось, чтоб вы… Чтоб… Мне ведь в интернате прохода не дают, а вы принимали меня за нормального и… и…

Ничего не понимая, Рита смотрела на него во все глаза. Его смущение несколько смягчило ее стыд. Но о чем он говорит? В его взгляде было столько отчаяния, столько муки…

– Витя я не понимаю, – растеряно сказала она. – Что значит «…я не сказал вам кто я вообще»? Почему тебе не дают прохода в интернате?

Витя посмотрел на нее своим проникающим взглядом, в котором была просто бездна отчаяния.