Мадам дю Барри сильно ругала и больно била её по щекам за то, что она постоянно плачет и молится. Но от подобного несправедливого и жестокого обращения бедная пленница начинала молиться ещё громче, плакать ещё сильнее, и никакие уговоры и угрозы на неё не действовали.
Элис с самого момента появления на свет росла в любви и заботе. Она была поздним и поэтому очень долгожданным и единственным ребёнком. Как ей рассказывала мама, они с папой много лет посещали церковь Святого Ронана и неустанно молились его мощам с просьбой о ребёночке.
После рождения дочери вся семья, невзирая на погоду, раз в неделю ходила в церковь, расположенную на другом конце города, где родители со слезами искреннего счастья возносили благодарные молитвы святому за чудо рождения Элис.
В тот злосчастный вечер мама внезапно приболела, и папа, ушедший к доктору за лекарством, по какой-то причине задерживался. И хотя Элис очень не хотелось оставлять маму одну, родительница настояла на том, чтобы дочь не нарушала многолетний порядок и – всего лишь раз – одна сходила в церковь помолиться за них всех. Мама боялась, что святой Ронан рассердится, если сегодня никто из семьи не придёт к нему. Торопясь в храм, Элис не могла знать, что за каждым её шагом на протяжении вот уже нескольких последних дней цепко следят внимательные глаза неотрывно следующего за ней по пятам злого человека.
Помолившись и вдоволь наплакавшись от переполнявших её чувств, Элис закуталась потеплее и поспешно вышла из церкви в темноту вечера, сразу попав в объятия мягкой снежной метели.
Торопясь домой, она побежала по протоптанной в снегу тропинке. Миновав главную площадь, нырнула в один из узких переулков с множеством, закрывшихся к тому времени ремесленных лавок. Пробегая мимо серых гранитных домов, она думала лишь о том, вернулся ли уже папа домой, смог ли он правильно объяснить доктору симптомы болезни мамочки, хорошее ли лекарство дал доктор.
Внезапно, когда девушка находилась напротив небольшого низкого дома, которым заканчивался переулок, его дверь резко распахнулась, и чьи-то сильные руки, схватив Элис за худенькие плечи, моментально втащили её внутрь.
Дом принадлежал кожевнику Беленусу по кличке Нелюдимый. После того как много лет назад его жену Агрону, самую красивую женщину городка, ранним утром нашли истерзанной неизвестно кем на ступенях местной церкви, он превратился из весёлого общительного человека в нелюдимого затворника, пугающего своим странным поведением жителей городка.
Иногда люди встречали его бродящим тёмными ночами по пустынным окрестностям города, монотонно бубнящим какие-то непонятные заклинания. Бывало, он, настежь открыв дверь своего дома, с громкими проклятиями огромной метлой выметал невесть откуда взявшиеся там десятки огромных зелёных жаб или стаи противно пищащих летучих мышей. Жители города, случайно повстречав повредившегося умом Беленуса, который к тому же, по мнению большинства, продал свою душу дьяволу, предпочитали обходить его стороной.
Именно в доме этого страшного человека волей злого рока очутилась Элис. Как только она оказалась внутри жилища, Беленус с невероятной скоростью, как паук, моментально опутал её тело крепкими верёвками и заткнул рот грязной тряпкой. От охватившего её ужаса Элис онемела и, не имея возможности издать ни звука, лишь смотрела расширившимися глазами вокруг себя. Лёжа в углу на куче вонючих тряпок, она услышала звук громко хлопнувшей двери и, вглядевшись в полумрак комнаты, увидела две фигуры вошедших с улицы мужчин. Один из них тихим голосом заговорщика обратился к хозяину дома:
– Друг, это точно та девушка, что нам нужна, ты ничего не перепутал?
В ответ послышался грубый голос Беленуса:
– Деньги давай, да проваливайте поскорее. Моя очередь поставлять девственницу теперь только через три года подойдёт, на это время оставьте меня в покое, никого из вас видеть не желаю. А ведьме Мерге передай, что навещу её скоро, дело у меня к ней важное имеется.
По деревянному столу, издавая гулкий звон, запрыгали монеты.
Похитители подняли ничего не понимающую девушку с пола, торопливо вынесли из дома и бросили в старую карету, запряжённую храпящими лошадьми. Послышались удары кнута, и карета, прыгая по ухабам и скрипя рассохшимися досками, рванула вперёд, унося невинную жертву в тёмный мрак ночи.
Бандиты торопились, лишь изредка совершая остановки в домах доверенных людей. С Элис за всё время пути они не обмолвились ни единым словом, лишь раз в сутки один из них, подавая ей воды и кусок хлеба, грубо приказывал: «Ешь». Девушка, не имевшая никакого желания брать пищу из грязных рук разбойника, попыталась отказаться от еды, и тогда он, зыркнув мутным взглядом из-под лохматых бровей, тихо рыкнул: «Не будешь есть, убью и скормлю труп твой воронам, чертовка». Элис решила не испытывать его терпение и, опасаясь за свою жизнь, принялась жевать чёрствый, обильно смоченный горькими слезами кусок ржаного хлеба.
Въехав в Париж поздней ночью, карета понеслась по пустынным улицам, пока не остановилась у низкого дома ведьмы. Грубые руки схватили девушку и, вытащив бедняжку из холодной темноты временной тюрьмы, втолкнули внутрь скудно освещённого жилища.
– Товар доставлен, госпожа, – хриплым голосом отчитался один из похитителей появившейся откуда-то из недр дома женщине.
Увидев хрупкую фигурку Элис, хозяйка дома повернулась к доставившим девушку слугам и приказала им:
– Пошли вон, бесы. Призову, как понадобитесь.
После того как за ними закрылась дверь, ведьма с непривычным для местного языка именем Мерге, неслышно ступая, будто паря в воздухе, вплотную приблизилась к девушке.
Это была молодая, красивая, несмотря на большой крючковатый нос, женщина, одетая во всё чёрное, с длинными, цвета воронова крыла распущенными волосами. Она пристально со всех сторон осмотрела хрупкую фигуру Элис. Удовлетворённая увиденным ведьма довольно улыбнулась и, глядя чёрным пронзительным взглядом в испуганные глаза Элис, мягко произнесла:
– Ничего не бойся, деточка. Теперь ты в надёжных руках, в обиду я тебя никому не дам.
Элис тоненьким дрожащим голоском, робко надеясь на понимание и возможную поддержку, еле сдерживая слёзы, обратилась к ведьме:
– Скажите, где я, когда я увижу мамочку с папой? Помогите мне, отпустите меня домой, мне очень страшно!
Услышав её просьбу, ведьма вдруг за долю секунды изменила облик, и сейчас перед девушкой стояла дряхлая старуха с горящим бешеным взором, с растрёпанными клочьями седых волос.
Вскинув вверх костлявые руки, заканчивающиеся длинными узловатыми пальцами с жёлтого цвета ногтями, дико вращая выпученными глазами, ведьма зашипела так громко, что сквозь шёпот прорывался оглушающий свист. Вплотную наклонившись к уху несчастной девушки, брызгая в него липкой слюной, она злобно прошипела:
– Моя теперь ты. До смерти твоей не оставлю тебя. Нет прошлого, нет будущего, времени нет, жизни нет, смерти нет, ничего нет, лишь грех вечен, со мной служить ему будешь, ему поклоняться научу.
Внезапно упав на колени перед оцепеневшей девушкой, старуха задрала подол её платья и нырнула под него с головой. Пленница содрогнулась от охватившего её ужаса, задрожала, как неокрепшая осинка на диком ветру. Ведьма, уткнувшись огромным холодным носом между ног жертвы, громко всасывала запах её тела и, смачно сглатывая слюну, нежно рычала, приговаривая: «Вкусно, вкусно, очень вкусно! Моя, моя, только моя!»
Выбравшись из-под платья девушки, вытирая рукавом обильно текущие по дряблому подбородку слюни, хозяйка грубо схватила Элис за руку и поволокла её в глубь своего страшного дома, больше похожего на пещеру.
Находясь в полуобморочном состоянии, не видя ничего в почти полной темноте, спотыкаясь о какие-то сухие коряги, валяющиеся по всему полу, девушка, спотыкаясь, семенила за Мерге. Втащив жертву в совершенно тёмную комнату, ведьма отпустила руку Элис, резким прыжком отскочила назад и с грохотом захлопнула тяжёлую железную решётку, заменявшую дверь. Быстро навесив замок, злобно хихикая и скалясь, она не терпящим возражений тоном прорычала:
