Я долго стоял под струями холодной воды. Вчерашнего дождя мне оказалось мало. Голова прояснилась, я, по крайней мере, перестал паниковать и принял несколько важных решений. Первое – пойти в аптеку и найти что-нибудь от безобразных лиловых мешков под глазами, затем – осмелиться зайти в магазин косметики и купить что-то, чем их можно будет замаскировать, если такое вообще возможно. Второе – позвонить Майку, извиниться и, если извинения будут приняты, попытаться выяснить, что же вчера произошло. Нет, неправильно: сначала выяснить, что произошло, а затем уже просить прощения. Нельзя просить прощения, если не помнишь, за что тебе его нужно попросить: за этим, как правило, следует агрессивная, портящая все дело реакция. Третье будет зависеть от того, что я узнаю от Майка.

День был пасмурным, но я был вынужден пойти на улицу в солнцезащитных очках – жутких зеркальных "авиаторах", неведомо как уцелевших во время моих ежеквартальных и беспощадных рейдов по очистке квартиры от хлама. Билеты, открытки, бессмысленные сувениры, записные книжки – все это находило приют в мусорной корзине. Я давно избавился от любых сантиментов по отношению к подобным вещам.

В аптеке мне настойчиво предлагали разогревающую мазь от ушибов, вынудив в конце концов снять очки.

– О! – только и ответили мне и выдали какую-то мазь.

В магазине косметики я долго топтался у входа, чем привлек внимание девушки-консультанта.

– Добрый день! Я могу Вам помочь? – широко заулыбалась она.

Выбора не было. Я немного приподнял очки.

– Можно это чем-нибудь замаскировать?

Девушку мои синяки очень развеселили. Она повела меня к нужной полке, непрестанно оглядываясь и хихикая. Она подобрала кое-какие средства, но не обещала особенных улучшений.

– Если что-то здесь и поможет, то только театральный грим, – сочувственно пояснила она.

На поиски театрального грима я не пошел, посчитав, что лучше остаться с синяками, чем выглядеть, как восковая фигура.

Дома я толстым слоем нанес пахучую желтоватую мазь. Глаза мгновенно заслезились от едкого запаха, вынудив позабыть обо всем на свете. Придя в себя и немного привыкнув к ощущениям, я набрал номер Майка. Я набирал его раз за разом в течение, пожалуй, целого часа, но ответа так и не последовало. Так прошел остаток дня – в попытках дозвониться до Майка и в мучительных размышлениях. И в слезах из-за раздражающего запаха, отчего я не мог ни читать, ни писать, ни даже смотреть телевизор. Так и мотался по квартире из угла в угол, растерянный и одинокий. А я не хотел таким быть, что отчетливо понимал только сейчас, после всего, что натворил или не натворил вчера.

Я так и заснул – с телефоном в руке, с наушниками, в которых кто-то отчаянно рвал гитарные струны. В моем сне была музыка – та же, что в плеере. Был подоконник, и я, и зеркальный шар, и ко мне подошла Робин, очень грустная, бледная, в сырой одежде. Здесь должна была быть вечеринка, но никого кроме нас не было. Везде были разбросаны пластиковые стаканы, так, словно те, кто держали их в руках, внезапно испарились. Робин смотрела на меня каким-то невидящим взглядом.

– Не получается? – спросила она, даже не поздоровавшись.

– Что не получается? – не понял я. Робин не ответила, только пожала плечами.

Я посмотрел на улицу сквозь пыльное окно и дернулся от испуга – за окном маячил Майк, бледный, как облачко дыма. От пожал плечами в точности также, как Робин мгновением раньше, развернулся и пошел прочь. Я обернулся к Робин, но она успела бесшумно соскользнуть с подоконника и теперь стояла спиной ко мне, остановившись на полпути к выходу. Я рванул за ней.

– Постой! Я хочу поговорить!

Но Робин не реагировала. Она выглядела, как голограмма, и по ее телу пробегали помехи, от вида которых меня охватил ужас. Я хотел тронуть ее за плечо, чтобы привлечь внимание, но мою руку ничто не задержало. Я обежал вокруг нее, но, с какой бы стороны ни подходил, передо мной была только ее спина, опущенная голова и безвольно повисшие руки.

Я выбежал на улицу в надежде догнать Майка, но улицы не было. Были лишь темнота и светящийся дверной проем за моей спиной. Я позвал Майка, но звук потонул в густой тьме, не успев вылететь из горла. Я, пятясь, вернулся в дом. Робин стояла на том же самом месте, спиной ко мне, и… таяла? Стекала каплями на ковер. Рыжая капля волос, серая капля свитера, и снова рыжая…

– Робин! – заорал я, что есть сил, и проснулся. 4:30 утра. Плеер давно затих, в ушах раздавалось лишь быстрое, тяжелое биение сердца. Было темно, примерно также, как на улице в моем сне, и я подумал на секунду, не сплю ли до сих пор.

– Бу! – произнес я.

Звук лениво разлетелся по комнате, и никакая тьма его не поглотила. Некоторое время я сидел, вспоминая свой сон в деталях, потом подскочил к письменному столу, включил лампу и начала спешно, опасаясь, что память вот-вот мне откажет, записывать его. Получилось весьма многословно.

Наутро я перечитал написанное и сверился с ощущениями. Голову посетила удивительная ясность.

В обеденный перерыв я выскользнул из офиса и укрылся в более или менее безлюдном переулке, набрал номер и, чуть помедлив, нажал "вызов". Мне ответил тонкий, вежливый голос:

– Приемная доктора Стоун, здравствуйте, чем могу помочь?

– Здравствуйте, я хотел бы записаться на прием.

– Вы ранее уже обращались к доктору Стоун?

– Нет, еще нет…

– Хорошо. Какое время вас утроит? Будний или выходной день, первая или вторая половина дня? По вторникам и…

– Как можно скорее, на выходной день, время не имеет значения.

– Могу предложить только конец месяца, у доктора Стоун очень насыщенный график. В субботу, двадцать седьмого сентября, в четыре, Вам подходит?

– Да, замечательно, спасибо!

– Как Вас записать?

– Роберт МакГэри.

– Вы записаны на субботу, двадцать седьмое сентября, четыре часа по полудни. Оставьте мне адрес Вашей электронной почты, на нее я отправлю анкету, которую необходимо будет заполнить и отправить нам как минимум за день до назначенного приема.

Я продиктовал свой адрес.

– Спасибо, что обратились к нам, всего доброго, мистер МакГэри.

– Всего доброго.

У меня тряслись коленки от ужаса, но в то же время я испытывал невероятное облегчение. Итог последних дней был однозначен: мне нужна помощь специалиста. В назначенное время я, даже если меня переедет грузовик или чайки унесут в открытое море, отправлюсь к психотерапевту.

***

Новая квартира – новая жизнь. Как бы ни были подобные рассуждения далеки от действительности, смена обстановки нисколько не повредит. Итак, старая мебель распродана, старый муж отдан на попечение какой-то девице с нечесаными патлами. Если быть точной – распродана вся старая мебель, вплоть до последнего стула. Я не пощадила даже скамейку для обуви. Вероятно, это выглядело по-детски, особенно для женщины сорока восьми лет, но меня это не волновало. Я сделала первое, что пришло в голову. Я была отомщена.

В общем, формально дела у меня обстояли немногим лучше, чем у него, с той только разницей, что я была этим довольна. Теперь у меня есть шикарная развалюха, отвратительно скрипящий надувной диван, превращающийся в большую, но не менее отвратительно скрипящую кровать, передвижная открытая вешалка и барная стойка – она произрастает прямо из стены, покоится на ее части, поэтому предыдущие владельцы квартиры попросту не смогли ее увезти, хотя, судя по отбитому углу, пытались.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.