- Твое нежелание отвечать только подтверждает мою догадку.

Марк приподнял брови, пытаясь выглядеть насмешливо, но на самом деле скрывая волнение и легкий страх. Колетт утвердилась в своем предположении еще больше. Она хотела уже сделать первый шаг и обдумывала, каким именно образом, когда Марк сменил тему:

- Ты собиралась рассказать мне о своем приключении.

Колетт хмыкнула, но не стала спорить и принялась рассказывать о путешествии в мир без магии и поисках дочери Малефисент. Потом Марк ввел ее подробности предполагаемого контракта с Эйвонли. Потом они обсудили книги, обнаружив, что у них довольно схожие вкусы. Так почти вся дорога прошла в беседе, перескакивающей с одного предмета на другой, но ни разу не ставшей скучной. Иногда они замолкали на какое-то время, но молчание не было неловким, напротив – теплым и уютным.

Когда солнце почти село, впереди показался Эйвонли. Над городом полыхал алым и оранжевым закат, окрашивая крепостные стены и крыши высоких зданий в пурпур.

Поскольку они прибыли слишком поздно, чтобы вести какие бы то ни было переговоры, дела отложили на следующий день, устроившись на постоялом дворе. Поужинав в общем зале, они поднялись к своим комнатам. Пожелав Марку спокойной ночи, Колетт собрала в кулак всю свою храбрость и поцеловала его, едва коснувшись его губ, после чего быстро скрылась за дверью. Некоторое время она стояла возле двери, прижав к груди ладонь. Под ней бешено колотилось сердце. Как там мама любит говорить: «Совершай храбрые поступки, и храбрость придет»? После этого конкретного поступка Колетт чувствовала себя жуткой трусихой – боялась даже представить, как завтра будет смотреть Марку в глаза. Может, не поздно еще просто сбежать домой? Один взмах руки – и готово. Колетт тряхнула головой, прогоняя эту мысль – мама такого малодушия точно не одобрила бы.

Несколько раз глубоко вздохнув, она начала готовиться ко сну, боясь, что этой ночью уснуть не сможет.

***

Летти заснула лишь под утро и, когда ее разбудил стук в дверь, чувствовала себя как зомби. С трудом стряхнув остатки сна, она поняла, что это Марк пришел за ней, и поспешно вскочила с кровати.

- Подожди секунду! – крикнула она, судорожно пытаясь сообразить, что делать.

Времени на то, чтобы нормально привести себя в порядок, не осталось. Так что Колетт воспользовалась магией. Один жест – и она одета, причесана и даже лицо выглядит свежим, а не так, будто она всю ночь пила и гуляла. Глубоко вздохнув, Колетт постаралась подавить дрожь в руках, нацепила приветливую улыбку и распахнула дверь.

- Доброе утро, - Марк улыбнулся ей так, будто ничего не изменилось. – Пошли быстрее. Не знал, что ты такая соня.

На мгновение Колетт впала в ступор, но быстро взяла себя в руки и поспешила за Марком, уже направившимся к лестнице. Значит, она ошибалась: он испытывает к ней исключительно дружеские чувства. И решил, чтобы не ставить их в неловкое положение, сделать вид, будто ничего не случилось. Он щадил ее гордость и давал возможность с достоинством выйти из ситуации. От осознания этой простой истины хотелось разрыдаться. Но Колетт мужественно сдержала слезы, прикусив губу. Она не станет реветь из-за того, что ее чувства не взаимны. Может, она сама ошибалась. Может, это никакая не любовь, а простое увлечение и скоро пройдет.

Пытаясь утешиться этой мыслью – не слишком успешно, – Колетт шла рядом с Марком к ратуше, возвышавшейся над остальными зданиями. Эйвонли был красивым, аккуратным городком, но ей сейчас было не до живописности окружающей обстановки. Если бы Колетт на секунду отвлеклась от своих переживаний и прислушалась к Марку, она могла бы уловить кое-что интересное, но она была слишком потрясена для этого.

К тому времени, как они дошли до ратуши, Колетт достаточно оправилась от удара, чтобы сосредоточиться на деле, решив, что пожалеть себя успеет потом.

Резные дубовые ворота распахнулись, и Колетт с Марком вошли в просторный зал с высоким сводчатым потолком и стрельчатыми окнами. Посреди зала стоял длинный стол, окруженный множеством кресел. Большинство кресел было уже занято важными мужчинами в пышных одеяниях, которые недоуменно покосились на нее.

- Сэр Марк, - вставая, приветствовал гостя мужчина, сидевший во главе стола.

- Сэр Родерик, - Марк приблизился, чтобы пожать ему руку, и повернулся к Летти. – Позвольте представить: леди Колетт, внучка сэра Мориса.

Колетт присела в легком реверансе. Сэр Родерик почтительно приветствовал ее и предложил кресло. Но были среди членов совета и недовольные. Хотя они ничего не возразили, Колетт чувствовала их возмущение присутствием на совете женщины, будь она хоть принцесса. Впрочем, она была готова к такой реакции и нисколько не смутилась, спокойно заняв свое место. Волшебный дар и высокое родство давали ей особое положение.

Она не вмешивалась в обсуждение пошлин и вопросов импорта и экспорта, но внимательно слушала. Колетт никогда не понимала, почему на родине ее матери считали, что женщина не должна заниматься политикой. Вот Белоснежка, например, прекрасно управляет государством уже много лет. А сама Колетт не однажды задумывалась о том, что ей бы понравилась такая деятельность – быть градоправителем. В конце концов, дедушка же жаловался, что ему некому передать дело. Вот она бы и взялась. Колетт усмехнулась про себя – осталось убедить дедушку в этой революционной идее.

Тем временем речь зашла о возможности продажи ввозимых товаров не только на ярмарке, но и в течение всего года.

- Глупости! – пренебрежительно фыркнул один из лордов. – Такой порядок существовал веками, и он оправдывает себя. Во-первых, как будут продаваться наши собственные товары, если постоянно завозить чужие? Во-вторых, ремесленники и крестьяне сами не потянут такого: каждый раз платить тройную пошлину – оно не окупится выручкой с продажи.

- Вот поэтому я предлагаю ограничить пошлину, - вкрадчиво произнес Марк, - и установить ее только на товар.

Колетт озадаченно нахмурилась – а на что же еще может быть пошлина, как не на товар? Дальнейшее обсуждение ответило на ее вопрос: пошлину снимали с повозки и с самого торговца. Колетт подавила желание возмутиться вслух: да они издеваются – какая может быть торговля при таких поборах?

Более молодые члены совета согласились с Марком, пожилые держались за традиции. Но некоторое время спустя уступили и они. Однако первый вопрос оставался открытым.

- Можно просто допустить в круглогодичную продажу те товары, которые не производятся у вас, - вмешалась Колетт.

Все резко замолкли, разом посмотрев на нее: кто с неодобрением, кто с уважением. Внутренне подобравшись, она продолжила самым спокойным тоном, на какой была в этот момент способна:

- Например, в Эйвонли не производится пергамент, а у нас его делают. Почему бы не допустить его завоз в течение всего года, а не только на ярмарках? По-моему, это принесет выгоду обоим нашим городам. А те товары, которые вы способны сами себе обеспечить, ввозить, как прежде, на ярмарках. И, конечно, то же самое и с нашей стороны.

Марк улыбнулся ей, в его глазах Колетт прочитала явное восхищение.

- А ведь леди права, - первым вышел из ступора сэр Родерик и почтительно кивнул Колетт. – Вижу, вы унаследовали ум вашего деда и деловую сноровку вашего отца.

Дискуссия приняла более конструктивный характер, и вскоре все необходимые пункты были сформулированы и внесены в договор. После чего Колетт с Марком покинули собрание. И если встречали ее неприязненно, то провожали с совсем иным расположением.

Но Колетт недолго радовалась своей маленькой победе: стоило выйти из ратуши, как на нее снова обрушились утренние переживания.

- Летти, ты была великолепна! – с сияющей улыбкой поздравил ее Марк.

- Спасибо, - она попыталась непринужденно улыбнуться в ответ, но судя по тому, как нахмурился Марк, не слишком в этом преуспела.

- Что случилось?

Колетт пожала плечами, не ответив. А что она могла сказать? Ты разбил мне сердце? Слишком патетично. И вообще по-дурацки звучит. К облегчению Колетт, Марк не стал настаивать на расспросах.