— У меня было достаточно данных, чтобы решить задачу и сделать кое-какие выводы. Я понял, что он женат.
— Он меня любит, — сказала Люська.
— О, не спорю, потому так и терзает тебя до сих пор, не отпускает… Но, как бы безумно он ни был в тебя влюблен, факт остается фактом — он не свободен.
— Разведется… — упрямо произнесла Люська, ни капельки не веря в то, что говорит.
— Такие не разводятся. Люди либо делают это сразу, либо не разводятся никогда. Он, видимо, слабый человек… Так и будет тянуть до последнего, мотать тебе нервы и в конце концов все равно останется с женой.
— Неправда! — вспыхнула Люська. — Он не такой! Ты его не знаешь!
— Ну, если он подаст на развод, я готов перед ним извиниться… Я даже пожму ему руку.
Люська глубоко вздохнула.
— Извини, — опомнился Миша. — Я веду себя как свинья, я не имею права лезть в твою жизнь…
— Да ничего…
— Хочешь мороженого? — предложил он. Люська вымученно улыбнулась:
— С утра — мороженое? А впрочем, с удовольствием… Обожаю мороженое. Спасибо.
— Так какие у тебя планы на вечер, в связи с изменившимися обстоятельствами? — настаивал Миша. Люська пожала плечами. Раз Андрей не мог с ней увидеться, ей было совершенно все равно, что делать.
— Теперь вроде бы никаких, а что?
— Может, заглянешь ко мне в гости? Познакомлю с сыном, — торопливо добавил Миша, чтобы Люська не подумала ничего плохого.
— Ну, не знаю… — засомневалась она, хотя в принципе была не против. — Если только ненадолго, на полчасика.
— Как хочешь, — не стал спорить Миша.
— Ладно, — Люська улыбнулась. — Посмотрю, в каких условиях обитают гении современной фотожурналистики.
— Только в обморок не падай, — предупредил Миша. — И сначала тебе придется зайти со мной за Никой в детский сад.
Он вывел из дверей садика карапуза в яркой модной курточке, теплом комбинезоне и меховой шапочке с козырьком.
— А вот и мы! — радостно сообщил Миша. Козырек у шапки был такой длинный, что Люське пришлось присесть на корточки для того, чтобы посмотреть в лицо маленькому человечку.
— Привет, — поздоровалась она. На нее глянули озорные синие глаза — точь в точь, как у папы.
— Привет, — отозвался мальчик.
— И как же тебя зовут? — поинтересовалась Люська.
— Ника Данкевич, — важно сообщил малыш. — А тебя?
— А меня Люся, — улыбнулась она.
— Тетя Люда, — поправил Миша. Люська укоризненно обернулась:
— Ну, ты бы еще бабушкой меня назвал!..
— У меня уже есть бабушка Рита, — возразил Ника. — Она ко мне в гости приезжает, и я тоже к ней, когда в садик не надо ходить…
— А далеко ли живет твоя бабушка? — подражая волку из сказки про Красную Шапочку, вкрадчиво спросила Люська. Миша засмеялся и ответил вместо сына:
— На Юго-Западной. Вообще, знаешь, далековато…
Ника подергал Люську за рукав, чтобы она не отвлекалась на разговоры с отцом.
— А у нас в группе, — сообщил он, — есть Наташка Плотникова, у нее тоже длинные волосы!
— Длиннее, чем у меня? — хитро прищурилась Люська. Ника некоторое время задумчиво ее рассматривал.
— Нет, — наконец со вздохом признал он. — Ты же большая, а она — как я, нормальная…
Люська звонко расхохоталась.
— Значит так, карапузики, — оповестил их Миша, — программа следующая: сейчас мы заходим в магазин, накупаем всяких вкусностей типа мармелада-шоколада, потом приходим домой, я готовлю вам ужин, и мы наедаемся так, что у нас всех начинает болеть живот! Есть возражения?
— Нет возражений! — весело откликнулась Люська. Ника внимательно посмотрел на нее и тоже ответил:
— Нет возражений! Только можно у меня не будет болеть живот?
— Слушаюсь, сэр! — отозвался Миша.
— Давай руку! — потребовала Люська у Ники. — Поведешь меня, ты же мужчина! А то я не знаю дорогу!
Ника гордо вложил свою маленькую ладошку в варежке в ее руку и выжидающе посмотрел на отца.
— Папа, возьми ее за ручку! — строго сказал он. — Она потеряется!
— Желание ребенка — закон, — подмигнул Миша и взял Люську за другую руку. Они весело двинулись по тротуару.
— Понимаешь, Ника, — объясняла Люська, — мы сейчас идем «лесенкой дурачков». Твой папа просто ужас до чего высокий! Я пониже, чем он. А ты еще меньше. И все вместе мы похожи на лестницу… Правда, смешно?
Ника смотрел на нее во все глаза.
— Закрой рот, Ника Данкевич, — серьезно посоветовала ему Люська. — А то сейчас прилетит большая-пребольшая муха и спрячется у тебя во рту!
— Зимой не бывают мухи, — рассудительно возразил Ника, но все же испуганно захлопнул рот. Миша украдкой хохотал, наблюдая за их содержательной беседой.
В квартире на стенах — от пола до потолка — были развешаны фотографии.
— Ого! Целая галерея, — восхитилась Люська, рассматривая их.
— Это домик моей бабушки в Гомеле, я проводил там каждое лето в детстве… — рассказывал Миша. — Это моя мама… Вот Ника, только родился… А это… — он остановился перед портретом очень красивой молодой женщины, — это Настя.
— Жена? — поняла Люська. — Какая красавица… Я думала, что Ника похож на тебя, глаза те же, а теперь вижу — и от твоей жены у него тоже много.
— Эту фотографию я сделал за неделю до ее смерти, — отозвался Миша, не отрывая взгляда от портрета. Люська тактично отвела глаза — так много было сейчас написано у него на лице, что она почувствовала себя лишней. По всей видимости, он очень любил эту самую Настю…
Пока хозяин дома возился на кухне, запретив Люське даже приближаться, чтобы помочь ему, она с Никой затеяла строительство космического корабля из кубиков.
— Пап! — позвал Ника. — Угадай, что это такое?
— Пылесос! — предположил Миша. — А может, динозавр?
— Ты сам динозавр, — в шутку обиделась Люська.
— Ты сам пылесос! — радостно подхватил Ника.
— Что такое? — Миша нахмурился. — Бунт на корабле? А ну-ка, матросы, марш мыть руки! Пора ужинать!
— Слушаюсь, сэр! — отчеканила Люська, подражая Мише, а Ника немедленно подхватил, блестя озорными глазенками:
— Не слушаюсь, сэр!
Они с Никой, хихикая, побежали в ванную, где, дурачась и толкаясь, залили весь пол водой, потому что брызгались друг в друга.
— Ледовое побоище, — с притворным ужасом констатировал Миша, — хотя нет, это скорее напоминает Всемирный потоп… — но глаза его счастливо блестели.
После ужина они еще некоторое время побесились втроем, а затем Ника заснул прямо в кресле, разбросав ручонки в разные стороны.
— О! Вырубился, — отметил Миша и, осторожно раздев сынишку, отнес его на кровать в спальню. Тут только Люська удосужилась взглянуть на часы. Когда она сообразила, что такое они показывают, то пришла в ужас.
— Господи! Уже одиннадцать! — воскликнула она. — А мне ведь еще домой добираться…
— Не беспокойся, я вызову такси и провожу тебя до дома, — сказал Миша.
— Да зачем, — принялась отнекиваться она, — как же ты Нику одного оставишь…
— Он теперь до утра не проснется, — заверил ее Миша, снимая с вешалки ее шубку и помогая одеться. — Так что ничего страшного…
Когда они подъехали к Люськиному дому и уже попрощались, Миша вдруг задержал ее, собиравшуюся выйти из машины. Она испугалась было, что он полезет целоваться и испортит все впечатление от такого чудесного дня, но он только сказал:
— Хочу, чтобы ты знала… Прости, я волнуюсь и говорю ужасную пошлятину и банальщину, но сегодняшний вечер с тобой был лучшим в моей жизни с тех самых пор, как умерла Настя.
Люська сглотнула ком в горле, крепко пожала ему руку и торопливо выскочила из машины, чтобы он не заметил ее слез…
Приближалось восьмое марта. Все мужчины предпразднично возбудились. Они улыбались женщинам в общественном транспорте, кокетничали, иногда уступали место (но чаще, правда, притворялись, что спят). Сослуживцы демонстративно и гордо везли цветы с подарками своим сослуживицам. Накануне праздника Люська ехала в метро на работу и имела удовольствие наблюдать забавную сценку. На Киевской в набитый битком вагон втиснулись два джентльмена. Один — с букетом цветов, другой — с огромной круглой коробкой, в которой, судя по всему, находился торт. Очевидно, они ехали поздравлять своих коллег, поскольку у всех в тот день были корпоративные вечеринки. Тот, что с тортом, постоянно тыркал товарища с цветами:
