— Фу, какая она хамка, — посочувствовала Люська. — Видно, горда до ужаса, что сплавила дочку замуж, и тешит свое самолюбие при помощи тебя…
— Ну, я тоже потешила свое самолюбие, — хмыкнула Алина. — Я ответила ей, что, в отличие от ее дочери, знаю себе цену и не собираюсь выскакивать за первого встречного, «лишь бы взяли».
— Ты так сказала? — недоверчиво ахнула Люська и, не сдержавшись, снова захохотала. — Ну ты даешь!
— А что мне оставалось делать? — Алина пожала плечами. — Я всего-навсего защищалась. Конечно, неудобно теперь немного перед ней, да и перед Наташкой… Но я имею право на защиту!
— Конечно, имеешь, — примирительно сказала Люська. — Не обращай на этих клуш внимания.
— Люсь, а может, я и правда неудачница? — жалобно спросила вдруг Алина. — Ну что это такое, в самом деле, мне двадцать четыре года, а у меня мужа нет…
— Подумаешь, великое дело — у меня тоже нет, — фыркнула Люська.
— Ну, у тебя, по крайней мере, есть Андрей…
— …который никогда на мне не женится, — оптимистично докончила Люська. — Давай уж смотреть правде в глаза, мои отношения с ним — это полный бесперспективняк…
— Ну все равно, — не соглашалась Алина, — у вас с ним отношения, любовь… А у меня даже парня нет. И вообще, у меня никогда ни с кем не было серьезных отношений…
— У Жанки тоже парня нет, между прочим, — напомнила Люська.
— Зато у нее куча поклонников! — парировала подруга. Люська от души расхохоталась.
— Послушай, Алин, это называется — хороший самопиар! У нее не столько поклонников в реальности, сколько в ее воображении. Она с таким видом рассказывает о своих ухажерах, что ты не можешь усомниться, а ведь, если копнуть глубже, — это всего лишь выдумки… Главное, как преподнести саму себя — она открыто заявляет, что она звезда, и ей волей-неволей начинаешь верить…
— Ну, вообще, да, — неуверенно согласилась Алина. — Может, дело в том, что я просто не умею себя ценить? А вот Жанка, например…
— Ой, нет! — перебив ее, взмолилась Люська. — Только, пожалуйста, не надо становиться такой, как Жанка… Она-то себя ценит, да так напоказ, что другие рядом с ней себя настоящим дерьмом ощущают. А ты мне гораздо больше нравишься такой, какая есть — скромная, милая, добрая, не заносчивая…
Алина уныло кивнула:
— Что-то никто до сих пор не оценил мою скромность… Кто западает на застенчивых девушек в наше время, а, Люсь?
— Ну, например, восточные мужчины, — подколола ее Люська. — Помнишь того турка в ресторане? Из всех нас он выбрал именно тебя!
Алина смутилась.
— Думаешь, я правда ему понравилась?
— Конечно, я так не думаю. Ты ему жутко не понравилась, он оставил тебе свой телефон по ошибке, он и в туалет за тобой просто из вежливости помчался, а сам сейчас трясется от ужаса от мысли, что ты вдруг реально решишь ему позвонить… — Люська безнадежно покачала головой. — Пожалуй, тебе все же следует немножко поучиться у Жанки тому, как поднять самооценку…
— А он симпатичный был, правда? — Алинины глаза оживились.
— Красавчик! — подтвердила Люська. — Очень, очень хорош. Знаешь что, подруга, я бы на твоем месте взяла, да и позвонила бы ему…
— Позвонила? — Алина перепугалась. — Сама? Нет, я так не могу, мне нужно, чтобы парень первый звонил…
Люська с искренним сожалением посмотрела на нее, как смотрят на тяжелобольных.
— Ну ты и балда! Как он может сам тебе позвонить, если у него нет номера твоего телефона?!
— А если я позвоню, это будет очень… очень нескромно? — потупившись, пробормотала Алина.
— Бог мой, — Люська покачала головой, — ты меня порой просто убиваешь. Ну-ка взяла быстро мобильник и пошла звонить своему Ибрагиму-Исмаилу-Таркану, или кто он там у тебя… Живо!
— Ой, я боюсь, — затравленно прошептала Алина. — А вдруг он… Вдруг он что-нибудь спросит? Ой, Люсь, ты не могла бы со мной рядом постоять, пока я звонить буду? А то вдруг я чего-нибудь не то ляпну… Или нет, — тут же передумала она, — я лучше сама позвоню… Только ты не подслушивай, а то я стесняюсь. Я уйду в кухню, хорошо?
— Даже и не собиралась подслушивать, — Люська развела руками.
Алина убежала в кухню. Люська, посмеиваясь про себя, вновь улеглась на диване с книжкой. Но ей совсем не думалось о том, что она читает — немножко волновалась за подругу, как у нее пойдет разговор, а мало ли… Люська очень любила Алину.
Наконец подруга вприпрыжку вернулась из кухни. Люська взглянула на ее разрумянившееся лицо и засмеялась:
— Даже спрашивать не надо — вижу, что все хорошо!
— Все просто отлично! Представляешь, он меня сразу же узнал и сказал, что всю эту неделю ждал звонка… Я дура, что не позвонила раньше! — Алина закружилась по комнате.
— И о чем же вы договорились с ним? Как, кстати, его зовут?
— Ты знаешь, я опять не расслышала, — смутилась Алина. — Имя такое… Необычное, странное. А договорились встретиться на неделе — может, после работы. Поужинаем где-нибудь… А там видно будет. Вдруг после встречи мы оба разочаруемся друг в друге?
— Посмотрим, — Люська улыбнулась. — Я почему-то так не думаю… В любом случае, поздравляю с почином! Может, нам с тобой по такому случаю распить бутылочку вина?
— Отличная идея! — просияла Алина.
В это время в дверном замке завозился ключ — вернулась Жанка. Люська невольно почувствовала, что настроение ее сразу упало. Ей так хотелось провести душевный вечер в компании с Алиной, это было бы намного теплее, а теперь придется сидеть втроем, выслушивать Жанкины россказни о том, какая она суперзвезда… Судя по Алининой физиономии, она тоже была немножко разочарована, только и успела шепнуть подруге:
— Не говори ей пока ничего про турка, хорошо?
Жанка вошла в комнату.
— О-о-о, какие люди! — протянула она, увидев Алину. — Уже вернулась? Отлично, пойдем-ка со мной в кухню, а то мне тут без тебя даже покурить не с кем было… Расскажу заодно, как мы в клубе вчера потусили, ну ты не представляешь, я там была в центре внимания, весь клуб от меня в восторге!..
С этими словами Жанка подхватила Алину под руку и увела за собой в кухню. Люська, которая не курила и потому не удостоилась приглашения присоединиться, с тоской уселась на кровать. Настроение испортилось вконец.
Когда у них с Жанкой все пошло не так? По чьей вине? Где она, а может быть, и Жанка, что-то упустили? Люська долго и мучительно анализировала ситуацию, пытаясь найти ответ на этот вопрос, но так и не находила… Одно она знала наверняка — ничегошеньки у них не осталось от прежних доверительных отношений. Дружбе настала, как говорится, полная «чакра».
Жанка начала меняться стремительно, сразу после переезда в Москву. Ее поразила пресловутая «звездная болезнь провинциала». Вырвавшись, что называется, из грязи в князи, Жанка зазналась. В столице зарплата ее, пусть и скромная по московским меркам, все же была не в пример выше, чем на родине, где она получала две тысячи «деревянных». Она почувствовала себя звездой! Из каждого своего приезда в родные края она отныне устраивала шоу — «ша, москвичка приехала!» — и с радостью рассказывала затем Люське, как она всех «построила». Она разговаривала со всеми родственниками свысока, слегка презрительно и недовольно — мол, ах, как вы меня утомили, глупые деревенщины… А родные, знакомые и друзья с благоговением заглядывали ей в рот и ловили каждое слово. Между тем, работала Жанка в Москве обычным менеджером среднего звена и ничего сверхъестественного в своей карьере еще не добилась. Впрочем, ее отношения с родственниками — это одно; но уже слишком скоро ее «звездность» стала распространяться и на Люську тоже.
С Жанкиной подачи роли в их паре распределились четко: она — королева, а Люська — незаметная серая мышка. И не дай Бог было Люське хоть на секунду отступить от этого образа, хоть ненадолго выйти из тени! В центре любого события Жанка видела исключительно саму себя. Рот у нее не закрывался ни на миг — на Люську бесчисленными потоками лились истории о ее неотразимости. «Ну, ты же знаешь, какой у меня необыкновенный вкус. Когда я пришла в обновке, генеральный директор чуть не упал с лестницы от восхищения! Само собой, все мужчины нашей компании тайно сохнут по мне…» Со стороны, конечно, слушать все это было смешно. Но затем масштабы самолюбования и зацикленности на себе стали раздражать. Стоило Люське купить новую шмотку, как Жанка, снисходительно прищурив глаза, выдавала в лучшем случае что-то вроде: «Неплохо, но как бы эта кофточка пошла МНЕ, ты представь! Ты же знаешь, мне чертовски идет синий цвет. Он оттеняет мои большие выразительные глаза!» Доходило до идиотизма.
