Галина ушла тихо ничего не сказав дав этим понять насколько пренебрежительно она относится ко всему что касается моих интересов. Всё шло к разрыву, и наши отношения благополучно катились в пропасть развода.

Ей было досадно наблюдать мои поражения. Я бросал её одну уезжая в Норильск, на Кипр, в Хорватию ища приличный заработок и почти везде я опаздывал. Чужим художникам рисовать не разрешали. Хочешь рисовать, плати налог. Не можешь платить вали по хорошему или просто отдыхай. Времена, когда твой фейс могли изобразить лишь в Париже на Монмартре давно прошли. Сейчас почти во всех странах и крупных городах свои маляры и устраивать соревнования на конкурсе «Лучший портретист» с иностранцем никто не хочет. Людям не до творческих изысканий. Жизнь везде не мёд и все хотят заработать без лишних проблем, а уж русские, а тем более Питерцы или Москвичи проблемы эти просто генерируют. Хорошая школа, привычка работать в исключительно трудных конкурентно тяжёлых условиях доставляют другим менее опытным художникам массу неприятных ощущений. Здесь их был целый сплав. От элементарной жадности до зависти.

В ресторане куда так по-английски сбежала Галина был музыкальный полумрак и прохлада. Моя жена изображала обиженную принцессу и даму дипломата в одном лице выполняющую колоссальной тяжести работу касающейся моей покупки. Эта женщина сумела таки сделать приобретение аппаратуры из обычного поступка в преступный. Когда я подошёл к бару, она демонстративно заказала у Мамеда «Раки».

–– Не наливай.

Я отвёл его руку с бутылкой от её фужера.

–– Мамед не слушай его! Наливай!

И с искажённым от злобы лицом выплеснула в мою сторону.

–– Что обосрался!?

Я промолчал и только выползшая откуда-то снизу ярость захлестнула моё существо. Я от неё ожидал всего, но не этого. Забыть будет сложно. Слишком хорошо запечатлелось в моей памяти её лицо, искажённое злобой и ненавистью. Такой я её ещё не видел и этого ей никогда не смогу простить. Сплюнув, я ушёл.

Через час она пришла в номер, молча разделась и легла рядом. Покуражилась она на славу. Иногда мне кажется, что жалея её, я унижаю себя, делая хуже нам обоим. Она привыкла к безнаказанности. Виртуозно этим пользовалась и в своём хамстве перестала видеть границы.

С самого начала весь прошедший день был более или менее удачным. Я закончил работу над портретами, узнал точную дату вылета в Москву, купил технику за сносные деньги и лишь в самом конце этих беспокойных суток мне не повезло. Человек, который по идее должен быть мне самым близким всё испортил. Был близким. После минувшего скандала во мне сломалась тонкая как паутина пружинка и я никогда не смогу к ней относиться по-прежнему. Нужно было рвать. Спорить и убеждать мне надоело. Это было со мной давным-давно, когда были живы мои друзья и подруги, когда я верил что в споре рождается истина и только кулаком можно доказать кто из нас прав. Она прекрасно знала, что я её никогда не трону и не боялась моего гнева. Очень многие принимают человеческую покладистость за слабость, а уступки за трусость и тут же начинают забираться к тебе на шею. Так и у нас с ней. Впрочем, снисходительными к женским слабостям могут быть лишь те мужчины, которые любят женщин. Я их люблю и часто закрываю глаза на выходки «слабого» пола. Ничего хорошего мне это не дало. Сколько раз я собирался уходить и уходил, но каждый раз уступая её мольбам возвращался, игнорируя известное. «Уходя, уходи»!

Глава 4

Сегодня утром мне торопится, было некуда и, проснувшись в десять я валялся на кровати, бессмысленно уставившись в потолок. Рядом разбросав по подушке белые волосы, спала Галина. Повернув голову, я рассматривал её лицо и тело прикрытое лёгким одеялом. Какая она безмятежная, мягкая, с загорелым плечом выглядывающем из под вздёрнутого рукава ночной рубашки. Вот так всегда. Когда я её вижу мне становится спокойно и хорошо, но не сейчас. Разглядывая её лицо я пытался понять, как может эта женщина подобно хамелеону мгновенно превращаться в огнедышащую химеру и извергать аналогично вулкану чудовищную хренотень с применением уличного сленга. Видимо почувствовав мой взгляд, она едва приметно шевельнулась, веки её дрогнули и приоткрылись. Сонный взгляд покрытый пеленой не прошедших ещё сновидений был ленив и томен. Закрыв глаза она прошептала.

–– Почеши мне головку.

Я думал она отвернется, сделает недовольное лицо, но не чуть не бывало. Её тихий голос содержал в себе нотки каприза и кокетства. Она даже не думала вспоминать прошедший вечер, а я готовый дать отпор её словоизлияниям был опять выбит из агрессивного состояния, был повержен её мягкостью, теплотой и почти забыл её вчерашние выходки. Ругая себя за свой характер, я для себя уже всё решил. До отъезда остались считанные дни, и портить в конец и без того хреновые отношения мне не хотелось. Пусть останется хоть видимость благополучия. Я протянул руку и, положив её голову к себе на плечо привлёк к себе. Поерзав, она прижалась ко мне всем телом.

–– Ты знаешь, что мне сказала вчера Лилька?

Галка покрутила головой устраиваясь удобней.

–– Почеши мне за ушком.

–– Ну, и что умного она могла тебе сказать?

–– Она сказала, что я порядочная дура и богатой никогда не стану.

При этом Галька смешно надула губы.

–– То, что ты дура я сомневаюсь, а вот насчёт богатства она наверно права. Откуда ему взяться? На этих портретиках состояния точно не сделать. Но ты не расстраивайся, нищей не будешь. Я думаю, что когда я вернусь, мы устроимся в какой нибудь отель-клуб на полторы тысячи человек. Там и заработаем. На эту тему я хочу поговорить с Ленкой танцовщицей. У неё же есть этот усатый турок. Али кажется. В «Адонисе» мы никогда денег не сделаем. Это уютная дыра и всё.

Галька молчала подставив свою голову и мечтала о чём-то своём. Я мог представить ход её мыслей. Со мной, как она наверное думала ей ничего не светило. Постоянное скитание, вечное несбыточное желание иметь столько денег, чтобы о них не думать. Заниматься чем нибудь возвышенным. Посвятить себя живописи или болтовне с соседями я не знаю. Женщин отличает от мужчин совершенно феноменальная хитрость, лукавство и цинизм. Моя не лучше. Я даже не знаю, был ли я для неё кем-то большим, чем маленький эпизод в этой жизни. Но, зато я совершенно точно знаю, что всю жизнь она мечтала найти принца. Кем по национальности он будет мне кажется ей было до лампочки. Негр, араб или китаец. Лишь бы ласкал и денег давал. Это аморально? Да, но только не для неё. Если женщина делает в понимании мужчин «Аморальные» поступки, все её осуждают. Но ведь это её мораль женская и она сильно отличается от морали сильного пола. А весь наш мир, как известно живет по мужской. И получается что баба грязная, подлая, жадная. Мы не просто разнополые. Принципы, цели, чувственность, качество зрения, обоняния и слуха всё настолько разное, что о полноценном блистательном союзе можно лишь только мечтать. Редко когда он происходит. Уж очень мало кто из мужчин пытается понять и любить эти существа, невзирая на явные пороки. Аналогия с кошкой, которая ходит где хочет, ворует, что ей нравится и ласкается к тому, кто ей больше всех приглянулся. Нас это бесит. Своими «Умными» мозгами мы не хотим понять нежное создание. Нам невдомёк, насколько киса от нас отличается и если она пакостит, то лишь с точки зрения человека.

Я могу понять женщин и это не очень сложно. Нужно лишь поставить себя на её место. Вот здесь всю нашу мужскую нравственность будто языком кто-то слизнул. Мужики придумали свой кодекс чести и по-другому жить не хотят. Ведь так удобно. Не надо терзаться сомнениями и искать оправданий. Проще обвинить не понимая. Мы как существа с разных планет. Понять то я понял, но делать как принято у женщин не смогу. Потому что мужик и никому от моего понимания не легче. Я всё равно захочу оставаться один, чтобы подумать и решить свои проблемы, а она будет мучиться от одиночества, и по своей женской этике искать тепла, и понимания в другом месте, и с другим мужчиной, а может и с женщиной. Она сделает это потому, как ничто не заменит внимания и лёгкого прикосновения к телу, потому что мы живём очень мало, а нам хочется очень много. А жизнь до безобразия коротка.