Приключения чокнутого художника.
Посвящается стюардессам рейса 2806, Стамбул – Москва и всем стюардессам мира.
Захватить могут женщины, собственная глупость, обстоятельства, террористы и многое из того, о чём мы порой даже не подозреваем.
Нет людей злых. Есть люди глупые.
Глава 1
Я совсем не хотел её покидать. Паршиво уходить когда надо, но совсем не хочется. Глупая иллюзия о вечной любви, неоконченных отношениях, нежных объятиях и безграничной преданности. Кто-то придумал для нас волшебную радость встреч и горечь расставаний, заставляя думать, что любовь это лишь миф недостойный внимания.
Я вышел из номера оставив Галку на огромной сдвоенной кровати досматривать сны. Теплую, мягкую, желанную.
Жена это конечно не стог сена, который неожиданно свалился тебе на голову и ты ощутил от этого свежий прилив сил. Жена это нечто другое, непредсказуемое и убийственное одновременно. О ней другая, сладкая боль. Это сила, которая вдохновляет, печалит, радует и изнуряет. Это глаза и губы к которым можно прикоснуться не получив при этом пощёчины. Любовь к жене для многих звучит дико. У меня она просыпается, а потом снова уходит в спячку под действием неоправданных скандалов, кокетливых взглядов подаренных случайным прохожим и мелкого вранья. Когда твоё, как мне кажется, существо пудрит тебе мозги, заставляя верить, что она любит. Кого? Меня или всех подряд? Хотелось бы думать, что лишь меня. Есть ли любовь? Есть! Жаль, что она уходит, порой превращаясь в ненависть, и не является постоянной величиной. Но всё это лирика. У меня подобные приступы чувственности появляются всё реже, в основном лишь тогда, когда Галька спит, беззащитна и неагрессивна.
Утро сегодня в Анталии теплое и солнечное. Я спустился из номера отеля «Флора» пешком, игнорируя лифт, по узкой, мраморной лестнице в маленький ресторан-холл, освещенный трепетным светом солнечных лучей. Людей в ресторане было ноль. За стойкой бара спал Мамед, турок небольшого роста и потешной внешности. Сложив голову на сильные, загорелые руки он дремал с усталой улыбкой на полных губах. Это был хороший человек, слишком хороший для людей его окружавших. Во «Флоре» царила невидимая простым глазом атмосфера напряжения и скрытого ожидания. Работники отеля ожидали «Неожиданного» увольнения, а постоянно-временные жильцы вроде меня с женой, ожидали такого же «Неожиданного» пинка под зад.
«Хозяйка» отеля, в котором мы жили, была высокая дама лет сорока, на редкость самовлюбленная особа и подпольная дура. Однако дела ее, несмотря на кажущуюся глупость, шли успешно. Помимо обязанностей смотрителя отеля она занималась музыкой и была неплохой певицей. Она была милой умницей, но не Клеопатрой. Одевалась в дурацкие костюмы и ходила с неизменной неприязнью на своём лице ко всем кто был дальше ста метров от её вотчины. Благодаря этой «Милашке» мы «бесплатно» жили в её отеле и даже питались в ресторане. Я делал роспись стены её маленького холла, на которой изображал деревенскую избу с некошеным полем под ностальгическим названием «Русские ромашки».
Её величали Лиля, но она предпочитала называть себя Лилиан, справедливо считая, что имидж должен стоять на первом месте, а уж потом все остальное, включая любовь, порядочность и достоинство. Прелестница имела двух, а может быть и большее количество любовников. Я о таких вещах просто не задумывался. Знал только этих.
Первого звали Каан. Это был законченный проходимец и плут. Небольшого роста, пухлого телосложения с крупными, женскими темно-карими почти черными глазами. Это была идеальная пара. Любил когда его звали Каан-Бей. Ходил он вальяжно, показывая всем, свой еще не очень большой живот, и быстро цепким взглядом рассматривал окружающий мир. Этот мир был огромен и сулил бесконечное количество не одураченных ещё сограждан.
Второго джентльмена Галина звала Дон Педро. Когда мы увидели его в первый раз, он носил бородку и усы, и был удивительно похож на Михаила Казакова из фильма «Человек-амфибия». Дон был полной противоположностью своего соперника. Сходство заканчивалось приблизительно одинаковым ростом. Все остальное разительно отличалось. Худой и смуглый с висящим на плечах пиджаком, он выглядел как поджарившейся на сковородке карп. Думаю, что парень этот был совсем неплохим человеком, просто жизнь и работа помучили его изрядно. Жадностью он не отличался и на любовницу денег не жалел. Но вот ведь странно, предпочтение она отдавала все же Каану. Родственность душ? Наверное.
Сегодня внизу стояла тишина, на улице гуляла Средиземноморская весна и туристов было мало. Они, конечно, бродили по бесчисленным улицам Анталии, но шел только март, было седьмое число и время отпусков еще не наступило.
В отеле «Адонис» меня ждала работа начатая почти восемь месяцев назад. Только с большой натяжкой эту тягомотину можно было назвать работой, так как все это время я занимался всем чем угодно только не этим заказом. Получил я его еще в начале августа прошлого года. Я рисовал портреты на Невском проспекте Санкт-Петербурга, где и произошло наше знакомство с английским господином Бернхардом Грообом и милой москвичкой Вероникой. Какой леший занес их в такую даль, я не знаю, но визит в наш город этой парочки оказался косвенно-поворотным в моей судьбе.
Стояла обычная для Петербурга погода. Низкие облака струились над скошенными крышами домов, проносились машины, было тепло и безмятежно.
Моя жена в отличие от меня очень подвижная женщина и нашла их неизвестно каким образом. Я их увидел тогда, когда она слегка суетясь, усаживала Веронику на маленький складной стульчик. Галька человек суматошный. Пышненькая, беленькая с полными губами. Вся какая-то аккуратненькая и страшно деловая. Не красивая, но обаяния если она этого захочет хоть отбавляй. Ее глаза это что-то! Не очень большие, но сколько в них страсти, блеска, очарования и соблазна!
Галка её нарисовала, а я чуть подправил и портрет ушел в руки Вероники.
Во время работы англичанин с прищуром наблюдал, а потом тоже решился на портрет, но отложил это на следующий день.
Мы договорились и помахав на прощание рукой, она растворилась в уличной толпе увлекая за собой иностранца.
На следующий день эта парочка явилась на два часа раньше. Я потратил на портрет что-то около часа и попал в цвет. Получилось удачно. Прощаясь, Бернхард попросил наши координаты. Они ушли, а я как обычно почти сразу забыл о этой встрече. Забыл, что оставил им адрес и выкинул из головы мысли о том, что они позвонят или напишут.
Приблизительно через месяц мы с Галкой получили от Бернхарда письмо и очень удивились. В послании лежали четыре фотографии с просьбой написать портреты всей его семьи. Жену, сына, дочь и конечно самого Бернхарда. Их надо было делать в масле. Нашей радости не было предела, но намеченная поездка в Турцию заставила отложить работу. Мы с женой планировали пробыть в Анталии не более трёх месяцев, но случилось так как это всегда и бывает. «Мы предполагаем, а Господь располагает». Завязли там капитально. Галка попросила свою дочь, чтобы та выслала копии фотографий по Интернету. Со всевозможными препонами лишь через полтора месяца мы, наконец, получили то, что хотели и ужаснулись. Качество копий было отвратительным, разрешение ужасным. Мучился я с портретами много дней, переделывая по несколько раз, и работал больше на интуиции и знании анатомии лица. Время безжалостно поджимало. Из телефонного разговора с Вероникой я узнал, что Бернхард прилетает из Англии в середине марта только на пять дней и уже пятого марта, я отдал деньги менеджеру отеля «Энтур» который находился рядом с «Флорой». Мне со дня на день должны были вручить билеты на самолет летевший двенадцатого из Стамбула на Москву. Бернхард вылетал в Лондон семнадцатого марта. Времени на размышление у меня совсем не осталось. Чуть больше недели на работу и дня два на то чтобы краска могла подсохнуть.
