–– Ах ты скотина безмозглая, сука безрогая! Ты что же делаешь!? Я схватил стоявшую рядом деревянную швабру и хотел дать этой заразе по хребту, но задел висевшую под потолком люстру. Звон разбитого стекла и мои неадекватные действия напугали тварь и она, шарахнувшись в сторону опрокинула мою незаконченную работу.

–– Стоп!

Заорал я, и повернулся к Маринке.

–– Пойдём отсюда. Пусть успокоится. Большей подлости она уже не сделает.

–– Ей бы воды надо.

–– Слушай! Никак у тебя жалость проявилась?!

Полякова стояла посреди комнаты прямо у лошадиного хвоста. В одной руке у неё был детский совок, а в другой голландский флейц. Её лицо выражало растерянность и какую-то неизвестную для меня решимость.

–– Ладно, принеси ей попить, а я за бутылкой схожу и травы нарву.

По пути за спиртным я прикинул все последствия и возможные варианты выхода из создавшейся ситуации. Первое о чём я подумал ещё раньше, что избавиться от Доры выгнав её на улицу, я просто не мог. Мне жаль. Это было бесчеловечно и грозило большими неприятностями со стороны её хозяев. Ну и второе тоже не маловажное. Как мне дожить до утра с этой скотиной не провоцируя её на новые разрушительные действия. Лучше её оставить до утра одну, заперев в комнате. Ну а там видно будет. Как нибудь спустим. Умудрились же мы поднять её наверх.

Когда я вернулся, Марина уже всё привела в порядок. Кобыла спокойно стояла в углу комнаты и кося на меня взгляд своих тёмных, больших глаз меланхолично жевала пучок травы. Полякова подметала последние осколки. Было четыре часа ночи.

Я чертовски устал, хотел спать, а внутри где-то на уровне подсознания меня мучило чувство вины и перед Маринкой и перед этим в сущности беспомощным созданием. Любой придурок вроде меня, мог безнаказанно глумиться над бедным животным заставлять его делать то, что ему противоестественно. Ездить на нём верхом. Бить когда оно не подчиняется и вытворять чёрте знает что. Как будто это в действительности милое животное создано богом исключительно для издевательств.

Мы вышли из комнаты и не выключив свет предусмотрительно закрыли дверь на ключ. Не успев пригубить вина, Маринка поднесла палец к губам.

–– Слышишь?

Да, я слышал. Какие-то постукивания, а потом противный звук протаскиваемой металлической посудины и падения вероятно большого предмета.

–– Что это? Вроде таз.

–– Нет! Таз был вначале, сейчас мольберт грохнулся. Ну конечно он! Говорил я тебе, что надо новый купить! Неустойчивый этот!

Ругнувшись, я встал. Полякова сидела на матрасе от дивана брошенном прямо на пол, поджав ноги и плотно сдвинув в коленках. Она смотрела на меня и чуть не плакала. Губы её дрожали.

–– Сиди здесь.

Я вышел в коридор и тут же упал, задев ногой картонную коробку. На ощупь, открыв дверь в «мастерскую» я вторично чуть не брякнулся, споткнувшись о валявшийся около двери мольберт. Дора спокойно смотрела в мою сторону и жевала холст. Видимо ей пришелся по вкусу состав грунта. В полном расстройстве я вышел из комнаты, забыв закрыть дверь. Сел рядом с Мариной, сделал маленький глоток и обнял её плечё. Оно было тёплое и трепетало под моей рукой. Потом погладил её густые с проседью волосы и поцеловал в щёку.

–– Маришь, почему ты так пьёшь? Мы долго вместе. Скажи.

Она прижалась к моим губам, и некоторое время молча перебирала в тонких пальцах искрящиеся грани стакана.

–– Всё началось просто. Мне нравилось ходить в пивной бар и наблюдать, как люди на моих глазах превращаются в совсем других существ. Из умных в идиотов, из добрых в злых, из молчаливых в крикливых. Как просыпается похоть на дне их зрачков. Я любила наблюдать за их падением происходящим на моих глазах.

Она вздохнула и сделала маленький глоток вина.

–– Кажется, я сама свалилась в эту пропасть. Увлеклась.

Я обнял её и вдохнув слабый запах вина крепко поцеловал в податливые губы.

–– Мне кажется ты выберешься. Ты умная.

Она легко высвободилась из моих объятий.

–– Никакая я не умная. Глупая, я.

И громко рассмеявшись, залпом выпила остатки вина.

Мы больше не говорили на эту тему. Выпили ещё бутылку вина, а Дора постаралась изгадить и порвать всю бумагу, которая у меня была в соседней комнате. Мы были пьяны. А она, не видя помех, вышла в коридор и стащила с вешалки всю одежду которая там висела. После этого существенных потерь мы не понесли. Может быть она кое-что сообразила, а может ей ничего больше не понравилось. Вот только спать она так и не дала. Всю ночь Дора топала подкованными копытами по паркету, нарушая покой спящего дома.

Второе действие этого спектакля началось в девять утра, когда мы решили вывести её на улицу. С трудом вытянув Дору из комнаты, я при помощи всяческих ухищрений уговорил её подойти к входной двери. Громадных усилий стоило вытащить её из квартиры. Видимо тепло, уют и бесплатная кормёжка ей понравились настолько, что она упиралась всеми четырьмя копытами, не желая покидать гостеприимный дом. На этом фортуна упорхнула от нас в неизвестном направлении. Я с Маринкой остался один на один с этой осёлоподобной лошадью.

Покрутившись у толстого зада и получив по морде хвостом я зашёл в квартиру и увидел телефон. Я смотрел на него тупыми глазами, не зная кому звонить и спросить, что надо делать в вашем случае.

В дверном проёме показалось Маринкино лицо.

–– Позвони ноль один.

–– Зачем?

–– Ты что совсем глупый? Они-то уж точно знают как быть. У них там лестницы всякие, верёвки.

Ещё раз с недоверием взглянув на аппарат, я пришёл к выводу что её совет не лишён смысла и набрал номер пожарных. Через несколько мгновений ответил полный юношеского задора приятный голос.

–– Пожарная служба ноль один слушает. Что там у вас горит?

Ему видно надоело сидеть, и он жаждал приключений.

–– Ничего не горит. Помогите лошадь спустить.

–– Какую лошадь?

–– Нормальную. Большую и живую. Мы её подняли на второй этаж переночевать, а спустить не можем. Выручайте!

Несколько секунд трубка молчала, а потом разразилась троекратным матом.

–– Вы чего там совсем перепились. Идиоты! Всё шутите!?

Пожарник сделал отбой, а я посмотрел на Полякову. Она стояла рядом и таращила на меня серо-голубые глаза.

–– Ну как? Приедут?

–– Как же! Приедут! На хрен послали!

–– Как?

–– Очень просто! И очень по-русски!

-– Только через час нам повезло. По лестнице спускался молодой парень с бидоном в руке.

–– Во! Сплю ли, я!?

У него были коротенькие руки, большая стриженая голова с коротким ёжиком волос и удивительно круглые торчащие в разные стороны уши. Доброе лицо усеянное веснушками лучилось похмельным весельем. Он удивлённо улыбался.

–– Нет к сожалению.

Произнёс я тусклым голосом.

–– Я сам хочу заснуть, но никак!

Критически осмотрев место трагедии, он осторожно потрогал указательным пальцем Дору и глубокомысленно произнёс.

–– М-да! Лошадь!

–– Мы и сами знаем, что не осёл. Вот только спустить не можем. Ты как, не в курсе?

–– В курсе чего? Как спускать?

–– Ну да. Я бьюсь с ней целый час и бесполезно.

Парень посмотрел на бидон потом на Дору и опять на бидон.

–– Я вообще-то за пивом как бы. Башка трещит. Вот если позже?!

–– Может и нам принесёшь?

Я взглянул на Марину. Ей было грустно.

–– Маришь, принеси-ка бидончик.

Она ушла, а парень вдруг вспомнил, что где-то читал или слышал, что надо делать в подобных случаях.

–– Размажьте её помёт по лестнице до самого низа и она сама пойдёт. Я уверен!

Убеждал он меня.

–– Точно пойдёт! Ты попробуй, всё равно ничего не теряешь!

Я действительно ничего не терял, а в случае успеха проблема решалась сама собой.

Вышла Марина, держа в одной руке бидон, а в другой деньги.

–– Возьми и купи какой нибудь рыбки, лучше копчёной.

Его лысина скрылась из вида и я оживился.

–– Марин! Гавно ещё осталось?