Ардай отступил за стену, и родители прошли мимо, не заметив его.

Больше нечего было делать в стойле – ясно, что с яйцом всё в порядке, раз и мать, и отец побывали там только что. Но Ардай вошел. Потрогал печь – ее протопили ровно настолько, что она стала теплой, и песок и яйцо в нем тоже были теплыми, чуть теплее его руки. Так и нужно.

Он положил ладонь на скорлупу. Сначала в яйце не было никакого движения, потом вдруг что-то мягко толкнуло ладонь, прижалось к ней изнутри. Ардай вздрогнул, улыбнулся. Что-то похожее на нежность шевельнулось в груди, но тут же было вытеснено другим чувством: это его птица, символ его взрослости. Он, Ардай Эстерел – имень, всадник императорской Крылатой Гвардии. Один из избранных.

Пусть рух вылупляется скорее, любопытно на него посмотреть. А беспокоиться – зачем? Тут целая толпа народу, неужели они не справятся с одним маленьким птенцом? Да Ардай и один бы справился.

Наконец они собрались за столом. Час был ранний, поэтому из сестер пришла только старшая, Валента, и пристроилась рядом с отцом. Остальные еще спали. Старшая сестра была отцовской любимицей, всегда первая встречала его из поездок, не упускала случая проводить в дорогу, хоть ночью, хоть рано утром. И ещё, её, Валенту, отец почему-то звал по имени чаще других дочерей. Только теперь Ардай подумал: может, это из-за той Валенты, его первой жены? И тут же он почувствовал злость на отца – из-за этого. Горная колдунья давно умерла, и лучше бы её вообще не было, а выходит, что ей по-прежнему отведено местечко в отцовской душе – то, что должно принадлежать матери и никому больше. Мать этого заслуживает. Она достойна всего на свете, его мама.

Намазывая маслом широкий хлебный ломоть, дядя Кир добродушно сказал:

– Совсем забыл спросить, мимо вас не проезжал вояка-драконоборец со свитой? Сын какого-то придворного именя. Нет? Значит, он по северной дороге отправился. Знатный молодец, весь сверкает, конь под ним не дешевле хорошего руха, свита тоже вся в парче и серебре, и еще трубачи едут впереди и играют. Загляденье. Городничий обед дал в его честь, а уж сколько народу его провожало…

– Что, дикий дракон опять появился на Седле? – рука матери замерла над блюдом с творожными лепешками.

– Появился, – подтвердил дядя, откусил от ломтя и, прожевал. – Он на своей земле. Что тебя волнует, Мия?

– Мию волнует все, – усмехнулся Гай и глянул на сына. – А также то, что, видишь ли, дядюшка, наш сын мечтает полетать на драконе. Считает, что руха ему маловато будет. Вот Мия и забеспокоилась, как бы сынок, ну, не полетать конечно, но поглядеть на дракона не надумал. Познакомиться, так сказать. Мало ли что получиться может, да?

Ардай насупился, опустил голову. Отец угадал верно. О том, что не прочь полетать на драконе, Ардай говорил не раз, многие слышали, но, конечно, всерьез никто не принимал. Да и сам он, в общем, тоже. Шутка, бахвальство. Или пустая мечта, если угодно. Всерьёз он сказал об этом лишь раз, вчера в небе, той девчонке. Да точно ли – сказал?! Но услышав, где объявился дракон, Ардай первым делом подумал – как близко, взглянуть бы хоть одним глазом!

Конечно, он видел дракона не далее как вчера, и очень близко. В том, что с ним разговаривал, он уже не был уверен. Но рассмотреть дракона спокойно, не спеша уразуметь, что он собой представляет – это не то, что пытаться удрать от него верхом на рухе.

– Нет, Гай, нет, что ты говоришь, – мать испуганно замахала руками. – Я просто подумала – какое несчастье родителям! Почему люди решаются на это?

– Потому что дураки на свете не переведутся, – объяснил отец. – Чего неймется этому несчастному? Чего он хочет?

– Императорскую дочь в жены. Так любит, говорят, что или жениться, или погибнуть, – ответил дядя, не переставая жевать. – К тому же он, говорят, драконий меч достал, так что, может, и победит.

– Дважды дурак. Ни одна девчонка не стоит смерти от драконьих лап. Никогда ещё побежденный не возвращался в свой дом. А настоящих драконьих мечей не много. В Аше, например, в ратуше висит подделка, лучше с ней не ходить на дракона. Пусть и дальше висит.

– С чего ты взял, что подделка? – вскинулся дядя. – Быть не может!

– Она говорила мне, – Гай, хоть и отвечал дяде, взглянул на сына. – Она хотела посмотреть, и я сводил её в ратушу.

Старый местный обычай – в присутствии второй жены не произносят имени первой. Она – это Валента, горная колдунья. Правда, Ардай вообще не помнил, чтобы отец когда-нибудь говорил о ней, и при матери, и без неё, кроме вчерашнего дня, конечно.

– Да что она понимала в оружии? Женщина? – возмутился дядя.

Отец улыбнулся.

– Мне казалось, что она понимала.

Мать опустила голову, и Ардай опять разозлился на отца. Надо же, она еще и в мечах разбиралась, его горная колдунья!

– А может, этот имень и победит. Вот здорово будет, – сказал Ардай. – Давно уже никто не побеждал драконов. Они разозлятся, как вы думаете?

Отец нахмурился.

– Колдуны не обрадуются. Они не предъявят счёт за законный поединок, но кто знает, как аукнется для нас эта победа. Мы слишком близко. Что ж, надеюсь, у именя не один наследник, и у остальных голова в порядке, – отец посмотрел на Ардая.

– Испокон веков говорили – Провидение зовет трижды, – сказал, качая головой, дядя Кир. – Не зря говорили. Если три причины есть, три знака, то даже безумство совершить простительно. А если нет…

– Ерунда. Когда хочется – тридцать три причины придумать можно, дядя Кир, – разом потемнев лицом, возразил отец, опять почему-то взглянув на Ардая, и встал. – Спасибо, Мия. Нам пора, нечего задерживаться.

Перед тем, как сесть в повозку, он сказал Ардаю:

– Смотри, остаёшься за хозяина, сын. И не умори мне руха. Пусть отстоится, отдохнет перед моим приездом. Он мне понадобится, понял?

– Понял, – кивнул Ардай, подумав, что отец всегда говорил ему одно и то же, куда бы ни уезжал. И на этот раз ничего нового не сказал.

– Что ж, мир вам, пусть вас хранит Провидение, – отец повернулся к матери.

– Мир вам, пусть Провидение хранит и вас, и путь ваш будет легким и не напрасным, – ответила мать, как должно.

Ардай затягивал на Баке ремни упряжи, когда один из них предательски треснул. Ругнувшись сквозь зубы, парень рассмотрел чересседельник. Ерунда, в сущности. На полчаса работы, только потом, нет у него сейчас этого получаса.

Всю упряжь отец перед отъездом убрал в оружейную, которую, разумеется, запер на ключ. Но это так, для порядка. Ключ у матери на поясе, среди других ключей, и она его, конечно, даст.

Мать была занята на кухне. Ключ она дала, не глядя нашла его в связке и сунула Ардаю, только обронила:

– Далеко собрался? Приходи к обеду.

– Мы полетаем, мам. Если задержусь, ничего, ты не волнуйся.

Ардай зашёл в оружейную, огляделся. Он ожидал, что просто снимет упряжь с крючка в углу, но там её не оказалось. Всё остальное как прежде: дедовские ещё мечи и пики на одной стене, луки и арбалеты, в том числе и маленький, детский, из которого Ардай учился стрелять – на другой. Бочонок со стрелами. Стрелы себе они делали сам, зимой вечера долгие, как раз для такой работы…

В шкафу поискать, что ли?

Ардай выдвинул один ящик, другой… Вот. Все комплекты упряжи, и новой, и старой, для Момута, лежали там. Отдельно, в сторонке – «парадный» комплект отца, богато украшенный цветными камнями и золотом. И … ещё один похожий, тоже богато украшенный, но совсем новый.

Ардай не удержался, взял его, развернул. Так и есть, его монограмма, красными камешками на нагрудной бляхе: «АЭ». Ардай Эстерел. Это упряжь для его руха, того, который ещё не вылупился из яйца. Отец, оказывается, уже приготовил её.

Забыв, что спешил, Ардай гладил пахнувшие новой кожей ремни, золотые чеканные бляшки. Наконец спохватился, свернул всё аккуратно и положил на место. Здесь же, в углу ящика, прикорнул серый холщовый мешочек с отцовской монограммой, сестры шили такие во множестве, для разных мелочей. Почти не раздумывая, Ардай взял мешочек и вытряхнул содержимое на ладонь.