Хотелось бы придумать лучший выход, но ведь его просто нет.

– Я, имень Эстерел, клянусь своим именем и честью предков, что это я был сегодня в Обители отшельниц и помог бежать горной колдунье…

Ардай избегал смотреть на дядю Ильмара, но вокруг глянул – на всех лицах было написано неприкрытое потрясение. Никто подобного не ждал. Наместник стоял с приоткрытым ртом, императорский инспектор и тот вытаращил глаза. И чего, спрашивается? Они же все хотели признания. Всё-таки в этом, должно быть, немного чести – признаться, когда приперли к стенке.

Вот и все. Что было – он знает. Что-то будет – он узнает потом. Совсем небольшой промежуток времени между "было" и "будет" принадлежал сейчас ему, Ардаю Эстерелу, и жаль было потерять его просто так. Потому что потом…

Не слишком хотелось думать о "потом". Он может сейчас вспомнить. Мать, Эйду, сестренок…

Нет, это он и после сможет.

И до Ардая дошло, наконец, что он испытывает сейчас. Как ни странно, самым очевидным его чувством было любопытство. И еще – пожалуй, он испытывал жажду. Да, вот именно. В горле пересохло.

Что сделает с ним это зелье в чаше? Выпить его по принуждению – это одно. Выпить добровольно, чтобы понять – другое…

Лиолина Дьянна тоже была под чарами, когда отвечала на вопросы Каюба и твердила свое имя. А если выпить это, и попробовать не подчиниться? Получится? Он ничего не теряет и ничем не рискует. И так уже во всем признался, скрепив признание клятвой именя. А этим зельем его и так напоят, потом, насильно. Но тогда придется отвечать на вопросы, а сейчас – вопросы пока не заданы. Он скажет, что захочет.

– Что ж, Эстерел, – начал Каюб, а Ардай тем временем шагнул к столику с чашей и взял ее в руки.

– Господин маг, ты пообещал, что он этого не будет болеть голова, – звонко сказал он и приник губами к чаше.

– Нет, что он делает? – крикнул кто-то.

Это было как команда "отомри" в детской игре – поднялся галдеж, круг сжался, все пытались подойти ближе.

На вкус зелье было даже приятным, похожим на кислое разбавленное вино. Ардай выпил не менее половины чаши, поставил ее на место и взглянул на Каюба.

– Оно действует сразу, господин маг?

– Тебе бы хватило трех глотков, – усмехнулся Каюб, хотя в его глазах мелькнула растерянность. – Да, уже действует.

Итак, теперь?.. Попробовать солгать – должно не получиться? Он не сможет выговорить не слова, или?..

Что касается ощущений – пока ничего особенного.

– Я никогда не был в Обители отшельниц, – медленно и четко, словно пробуя слова на вкус, сказал Ардай.

И не испытал при этом не малейшего затруднения.

– Я не помогал бежать никакой колдунье, – добавил он, уже не без удивления прислушиваясь к себе.

Оказывается, зелье не мешало лгать. Так в чем же смысл?..

– Погоди! – Каюб выхватил из кармана желтый камень на ленте, и раскачал его перед Ардаем.

– Отвечай мне, Эстерел. Ты был в обители отшельниц сегодня?

– Нет, господин маг. Я не был там никогда.

Вот, опять получилось.

– Ты помог сегодня бежать из Обители девушке, горной колдунье? Может, ты ждал её снаружи, под стенами?

– Нет. Я ничего не знаю ни о какой колдунье и никогда никому не помогал бежать из Обители отшельниц, – выпалил Ардай.

Вот это да! Он сам был потрясен. Впрочем, не он один, но остальные – по иной причине.

Круг все сужался, присутствующие – имени и сыновья именей, почтенные граждане Аша и их сыновья, а также свита императорского инспектора и стража, подчиненная городничему, и свита наместника – все, решительно все боялись пропустить хоть слово.

– Ты мог бы взлететь на чужом рухе, Эстерел? – спрашивал Каюб.

– Конечно, я делал это не раз.

– Что, по-твоему, нужно для этого?

– Смелость, быстрота и твердая рука. Птица сопротивляется только сначала.

Зал загалдел одобрительно и с уважением. Тут действительно все были наездники.

Значит, правда тоже произносится безо всякого усилия. Зелье как будто вообще не подействовало, что пил он его, что не пил.

– Скажи, Эстерел, ты помог бы девушке, за которой гонится стража? – бесстрастно продолжал Каюб.

Зачем он задает такие вопросы? Ну, что ж, спросил, получай…

– Не знаю, – Ардай пожал плечами. – Я ни разу не видел девушку, убегающую от стражи. Помог бы ей, наверное, если бы мне понравилась девушка.

Сердце в груди, словно спохватившись, опять тревожно застучало. Чем же теперь закончится все это?..

Половина народу в зале одобрительно смеялись над его последним ответом, другие переглядывались и переговаривались.

Каюб молчал, опустив голову. Ардай ждал, когда же он спросит про клятву. Если все верят тому, что Ардай сказал якобы под действием зелья, то получается, что его клятва – ложная. Если признаться, что он лжет, выпив зелье…

– Ты знаешь наездников, которые могли бы легко взлететь на чужом рухе? – спросил Каюб.

– Конечно, господин маг. Я знаю многих. Любой хороший наездник при необходимости может взлететь на любом рухе.

Зал опять шумно выразил свое согласие.

Каюб вздохнул, бросил скользящий взгляд на наместника с инспектором, и задал, наконец, тот самый вопрос.

– Почему ты принес ложную клятву, имень Эстерел?

Ответа не было. Никакого. Хотя бы потому, что не было ложной клятвы. Но ответить следовало, причем не медля.

И Ардай понял, что надо сказать. Может, это безумие, может, глупость, но ничего лучшего всё равно не приходило в голову. Что ж, пить зелье – это тоже вряд ли было разумно.

И он сказал:

– Я принес клятву, которая ничего не стоит. Ведь господин инспектор только что объяснил это всем нам. Так какая разница, ложная она или нет?

Тишина, а потом – словно шумный выдох. Шорохи, покачивание головами, иногда улыбки, и всегда недоумение – ну, он дает, дескать…

Нет, ответить на оскорбительные речи инспектора хотелось, должно быть, всем – кроме приезжих из столицы, разумеется. Но ответить таким образом? Демонстративно принести ложную клятву, чтобы тут же ее опровергнуть? Превратить клятву в фарс? На это мало кто решился бы.

– Я сожалею! – вдруг громко сказал инспектор, пробежав взглядом по тесному кольцу людей, почти каждый из которых был против него.

Он понял. Насмехаться над чересчур мирными, а значит – трусливыми именями Приграничья считалось хорошим тоном в его кругу, но это всегда были лишь слова. Он только что увидел, к чему это может привести на деле…

Тысячи и тысячи именей Приграничья, как правило – богатых и влиятельных, непременно хорошо вооруженных – пусть даже все они хуже северян. Они вовсе не слабы, и их много. И если они не будут почитать традиционные ценности, особенно свою клятву, а ведь именно её каждый давал в свое время императору… Тысячи именей, не почитающие императора! Это значит, что Приграничье легко и просто может перестать принадлежать империи. И привести сюда войска, чтобы подавить бунтовщиков с помощью оружия тоже нельзя – рядом горные колдуны. Они вмешаются, а воевать с колдунами – никому не нужное бедствие, на других границах и без того хватает неприятностей. И потерять Приграничье тоже нельзя, слишком опасно – именно потому, что рядом страна колдунов…

Да, это было бы бедствие. И повинен в нем был бы лишь он один, вернейший слуга императора, потому что поддался минутному порыву и прилюдно высказал то, о чем можно лишь пересмеиваться с друзьями за кружками пива. Он действительно забылся. И этот нахальный мальчишка утер ему нос…

– Я сожалею, имени и граждане Аша! – громко повторил он. – Я неверно выразился. Я солдат, и умение говорить – не моя сильная сторона. Простите меня. Я здесь потому, что император бесконечно ценит именей Приграничья и их умение поддерживать мир здесь, рядом с горными колдунами.

В душе он сильно сомневался, что император что-то там особенно ценит, но был готов повторить сказанное сколько угодно раз. Да-да, просить прощения у этой толпы деревенщин. Ради императора и империи. Кто знает, понимает ли сам император то, что понял сейчас он?