Литмир - Электронная Библиотека

— Кас, — прошептал Дин. — Ты остановился.

— Н-недостаточно быстро, — прошептал Кас, глядя на него огромными темными глазами. — Я… я… причинял тебе боль, Дин, ты был испуган, я знаю, я знаю, я же слышал. Я видел все, и слышал все, я слышал все, что ты говорил, и я… так отчаянно хотел остановиться, я… был в ужасе, я знал, что убью тебя, и я не мог ничего сделать, не мог остановиться!

— Кас, Кас, посмотри на меня, я же здесь, я жив, — проговорил Дин, беспомощно разведя руками и сделав шаг ближе. — Я здесь, я в порядке. Ты остановился, ты что, не помнишь? И, Кас, это была не твоя вина, ты же должен это знать…

— Но я должен был остановиться раньше, — сказал Кас, перейдя на хриплый шепот. — Я должен был… как-то высвободиться! Я должен был остановиться раньше. Я пытался возвращаться во времени, Дин, в тот день. Чтобы предотвратить это, заставить себя остановиться. Я возвращался сотни раз… и все равно не смог ничего сделать, Дин.

Сотни раз?

Кас медленно продолжил:

— С тех самых пор… за прошедшие месяцы… я… пытался… найти какой-то… способ… — Он говорил все медленнее, как заводная игрушка, у которой заканчивался заряд.

— …способ… подарить тебе… хоть… немного…

Дин ждал последнего слова. Он знал, каким оно будет.

— …удовольствия, — сказал Кастиэль.

Дин закрыл глаза.

Кас продолжил:

— Чтобы компенсировать боль хотя бы отчасти.

Последовала долгая пауза.

Кас сглотнул и сделал вдох.

— В первый раз, когда я прервал тебя здесь, это правда вышло случайно. Во второй, третий раз я… я теперь понимаю, что ухватился за возможность доставить тебе хоть немного удовольствия. Я… просто… так… воспрянул духом, когда обнаружил, что могу что-то для тебя сделать! Я был настолько… У меня появилась надежда, Дин! Так что я отправился в Амстердам и…

— В Амстердам? — не понял Дин.

— Я весьма… Я очень… Я волновался, потому что никогда не делал этого раньше. Я думал, что не смогу выполнить задачу приемлемо, поэтому попытался… научиться. Я… волновался.

Что-то промелькнуло на его лице, когда он сказал «волновался», и к Дину пришло понимание, болезненное, как удар под дых, что Кастиэль не просто волновался. Ему было страшно.

— Вот где ты изучал вопрос… — Дин закрыл глаза и потер лоб. — Это в Амстердаме ты «изучал вопрос».

— Да. Я нашел женщину из видео — ту, с массажным столом, из видео, которые тебе нравились. Она живет в Амстердаме, я ее нашел, спросил ее совета, она мне очень помогла, и там я глубоко изучил вопрос: она разрешила мне поработать с ней немного…

Дину пришлось закрыть лицо руками.

«Ему было страшно. Ему было страшно», — все думал Дин. Касу было страшно, но он заставил себя через это пройти. Через это «исследование». Даже здесь, с Дином, ему, наверное, было страшно, по крайней мере в первую пару раз. И он скрывал это, как хороший солдат, потому что так хотел сделать Дину приятное.

Дин вдруг оказался отчаянно близок к слезам и вынужден был остаться с руками у лица, пытаясь совладать с дыханием.

— Поначалу я думал, что, может быть, удовольствие восполнит боль, — сказал Кас. Он медленно добавил: — Но я начал понимать, что так не бывает. — Он помолчал. — Хорошее не стирает плохое. Я никогда не смогу свести все к нулю. Никогда не смогу стереть случившегося. Боль всегда будет в прошлом. Нанесенный урон всегда останется. Злоупотребления д-доверием, — он запнулся на слове «доверием», и его лицо исказилось, но в конце концов смог закончить: — не отменить. Я это знаю. Но все равно мне хотелось… сделать что-то для тебя. Сделать, что могу. Я знал, что тебе было… в общем-то все равно, и знаю, что ты стыдишься моего общества, я понимаю, я знаю, что поэтому ты не хочешь, чтобы знал Сэм… — Дин ощутил, как кровь отлила от лица, и почувствовал себя дурно. Ему захотелось остановить Каса тут же, но Кас продолжал: — И я знаю, что мои навыки… должно быть… очень… слабые… Я знаю, что они тебя, наверное, не сильно впечатляют. Но я хотел сделать, что мог.

Дин почти лишился дара речи и смог произнести только «О, Кас», сжав руками виски. В его голове толпились тысячи мыслей, пытаясь выплеснуться одновременно, — тысячи вещей, которые надо было исправить. Одна мысль вырвалась на поверхность, и Дин спросил:

— Кас… так это все было просто… наказание? Для тебя? — Он сделал вдох и заставил себя опустить руки. — Это было… ты так наказывал себя?

— Поначалу я думал так, — ответил Кас, теперь глядя на него смиренно. — Но… Дин… это… было ужасное наказание. Просто ужасное наказание, просто… совершенно неэффективное.

— Что… что? Почему? — Дин был совсем сбит с толку.

Кас словно съежился еще больше, в отчаянии посмотрел по сторонам и выпалил:

— Потому что мне нравится! — Он сделал глубокий вдох и продолжил: — В Амстердаме было, гм, непросто, но, когда я вернулся сюда к тебе… Дин, мне понравилось тут же. Сразу же! И так сильно! Это было так, так… — Кас сделал еще один глубокий вдох, глядя на Дина большущими глазами, словно признавался в чем-то огромном, в чем-то, что изводило его веками: — Видеть твою реакцию было — и есть — так приятно. Видеть, что я могу вызвать у тебя такие эмоции, было просто… ни с чем не сравнимо. Весь смысл был в том, чтобы доставить удовольствие тебе, но я… я… я должен сознаться, Дин, я был… я был… я стал действовать эгоистично! Каждый вечер я говорил себе, что все это только для тебя, но правда была в том, что каждый вечер это доставляло удовольствие мне! Я утрачивал контроль над оболочкой каждый раз, потому что… это такое глубокое удовольствие! Из этого вышло совершенно неэффективное наказание! — Кас сделал паузу и продолжил, теперь уже с явным замешательством в тоне: — И оказалось очень сложно заниматься чем-то еще. Это очень отвлекает внимание.

На это Дин даже усмехнулся. Ему стало немного лучше. Он сглотнул, вытер глаза и сказал:

— Кас, тебе тоже позволено получать удовольствие.

Но при этих словах взгляд Каса резко похолодел. Он сурово посмотрел на Дина и отрезал:

— НЕТ. НЕ ПОЗВОЛЕНО. Ты что, ничего не слушал? Я не заслуживаю ничего, я не заслуживаю удовольствия. Никакого. Никогда.

Дин уставился на него.

— НИКАКОГО физического удовольствия. И НИКАКОГО эмоционального. НИКОГДА, — сказал Кас без выражения.

Дин смог только выпалить:

— Кас, нельзя же так жить!

— Я должен.

— Нет, не должен! Кас, господи, какой же ты идиот, я просто дивлюсь иногда! — Дин увидел, как Кас приподнял подбородок, и в его взгляде снова появилось это отсутствующее выражение, выражение готовности к полету. Дин рявкнул: — А НУ НЕ СМЕЙ ИСЧЕЗАТЬ! НЕ ВЗДУМАЙ исчезать, ты мне ДОЛЖЕН! — Глаза Каса расширились, и он плотнее вжался в стену. Дин снова схватил его ладонями за плечи в отчаянной попытке его удержать, захваченный самым странным вихрем эмоций, что когда-либо испытывал. Чувствуя и ярость, и смятение, и такую острую тревогу, и…

И «глубокую привязанность», как выразился старина Шмидт-Нильсен.

«Что мне сказать?» — подумал Дин, глядя, как Кас смотрит на него, видя это упрямство в его глазах. Дин знал, знал, что если скажет просто «я простил тебя давным-давно», или «мы все поступали паршиво», или «ты должен простить себя», или что-то еще из тупых дежурных фраз, мелькавших у него в голове, Кас просто не поверит. Он был просто слишком уперт, слишком уверен в своей правоте. Он улетит, и пропадет, и будет бессмысленно себя мучить до конца времен.

И Дин его потеряет.

Дин подумал: «Я ДОЛЖЕН к нему пробиться. Я ДОЛЖЕН заставить его понять».

И внезапно он знал, как действовать.

Он заставил себя нацепить самую суровую маску, на какую был способен, — свое «страшное» лицо — и сказал Касу, который снова невозмутимо смотрел на Траволту:

— Посмотри на меня.

Кас не спускал глаз с Траволты.

— Посмотри на меня, черт тебя побери! Смотри на меня!

Кас перевел взгляд на Дина. Упрямый, мрачный; его рот быт плотно сжат, плечи напряжены под руками Дина.

38
{"b":"685688","o":1}