Дин сделал вдох.

— Кас. Ты мне должен. Сам знаешь.

Хлоп-хлоп.

========== Глава 12. Ты должен танцевать ==========

Хлоп-хлоп.

Кас снова появился рядом с фигурой Траволты. Он, наверное, на миллисекунду встретился взглядом с Дином, после чего перевел взгляд на Джона Траволту. Он стоял и смотрел на Траволту так внимательно, что невольно напомнил Дину ту самую девицу из семидесятых в красном платье.

— Привет, Кас, — сказал Дин. Почему-то весь запал, который он чувствовал минуту назад, немедленно улетучился, оставив Дина с чувством неловкости семиклассника.

— Здравствуй, Дин, — сказал Кастиэль спокойно, изучая Траволту.

Последовала безмолвная пауза. Глаза Каса гуляли по белому костюму Траволты: от плеча его вытянутой руки вниз до самых белых туфель и обратно вверх.

— В общем, — начал Дин, прочистив горло. Он поднял с кровати «Физиологию Ангелов». — В общем… я тут пролистал эту книгу. «Физиологию ангелов».

Взгляд Каса метнулся на книгу, потом к глазам Дина.

— Как я сказал Сэму, эта книга весьма ненадежна, — произнес он.

— Ну, не знаю, — протянул Дин, — старина Кнут тут отмечает весьма интересные вещи. Особенно в конце. — Дин пролистал к благодарностям. — Видишь, тут, в конце, он пишет: «Особая признательность серафиму Кастиэлю». Боже, Кас. Какого это «серафима Кастиэля» он может иметь в виду?

У Каса округлились глаза. После короткой паузы он медленно подошел к Дину и заглянул в книгу. Дин протянул к нему разворот с благодарностями и понаблюдал, как глаза Каса пробежали по странице. Кас медленно произнес:

— Я не знал, что он добавил это в благодарности.

— Так значит ненадежная книга, да? — спросил Дин. — Что, они использовали ненадежный источник, когда консультировались с этим серафимом Кастиэлем?

Кас коротко вздохнул и опустил глаза в пол.

— Я… я несправедлив к Кнуту. На самом деле… — Он вздохнул снова. — На самом деле это вполне хорошая книга. На самом деле даже лучшая из всех, что кто-либо написал. Он был хорошим человеком. — Кас помолчал мгновение, потом добавил: — Его предыдущие работы о кенгуровых прыгунах и верблюдах были весьма уникальны. Тогда я подумал: тот, кто уделяет столько внимания верблюжьему носу, может быть, сможет достойно осветить и физиологию ангелов.

— Верблюжьему носу? — переспросил Дин.

Кас явно переключился в свой режим профессора: он поднял брови, выпрямился и начал:

— Понимаешь ли, верблюды живут в очень сухом климате и…

— Ладно, расскажешь позже, — перебил его Дин. — Кас, суть в том, что Шмидт-Нильсен тут пишет… — он пролистал книгу к разделу про поведение, — вот, тут он пишет: переживающий ангел не берет трубку.

— Ну, вообще-то, тогда еще не было телефонов…

— И еще он пишет… У него тут есть часть про то, что отказ оболочки происходит только в случае сильной эмоции. И еще про ангелов, оказавшихся в изоляции, вот здесь…

— Тут все не так просто на самом деле…

— КАС! — прервал Дин. Кастиэль умолк, поджав губы. Он снова отвернулся от Дина к Траволте. Дин спросил: — Кас, что происходит?

Кас развернулся на каблуках, отошел на несколько шагов и на этот раз остановился перед постером «Мой маленький пони», разглядывая его, как зачарованный.

Дин не отступал:

— И что это за ерунда была в машине насчет того, что ты не должен танцевать? Это еще что значит?

Кас только смотрел на постер. Это был один из тех дурацких постеров «Дружба — это волшебство», где была изображена куча нелепых пони, подписанных именами. Кас заметил:

— Сумрачная Искорка — весьма странное имя, не правда ли? — Он продолжил рассматривать постер. — Смотри, один из них — единорог, но остальные — маленькие пастельные лошади странной формы. Это может быть пример межвидовой дружбы, ты не думаешь?

Дин вздохнул.

— Кастиэль! Прекрати уходить от ответа. Тебе же понравилось в прошлый раз, здесь. Когда ты трогал меня крыльями. Тебе ПОНРАВИЛОСЬ, ты не можешь этого отрицать, я ЗНАЮ, ЗНАЮ, что понравилось! Так что, черт возьми, происходит?

Кастиэль наконец повернулся и посмотрел на него.

— Прости, Дин, — сказал он с таким отстраненным, холодным выражением в глазах, что Дин вдруг понял: через секунду он исчезнет.

Дин швырнул «Физиологию ангелов» на кровать и кинулся на Каса, пригвоздив его обеими руками за плечи к Сумрачной Искорке.

— Не исчезать! — рявкнул Дин.

Кас посмотрел на него в ответ мрачными, потемневшими глазами. Он оказался прямо в центре постера, под ярким розовым шариком, гласившим: «Дружба — это волшебство!» Справа и слева от него скакали цветные пони.

— Дин. Отпусти меня, — сказал Кас.

— Объясни мне, что происходит, блядь, Кас! — рявкнул Дин. — ПОГОВОРИ СО МНОЙ. Хватит увиливать! Хватит улетать! ПОГОВОРИ СО МНОЙ!

Он почувствовал, как Кас поник под его руками, распластавшись по стене; его плечи опали. Кас кивнул, уронив взгляд.

Последовала такая длинная пауза, что Дин заволновался, не решил ли Кас вообще уйти в молчанку. Он не выпускал плечи Каса, а так и держал его пригвожденным к стене. В конце концов Кас заговорил. По-прежнему глядя в пол, он сказал тихим ровным голосом:

— Ты помнишь… Дин… Когда я тебе сказал… что найду… способ?

Дин понятия не имел, о чем он говорил. Он медленно отпустил плечи Каса.

Кас остался на месте, прижимаясь к стене, и медленно продолжил:

— …что я найду… способ…

Долгая пауза. Дин ждал.

Рот Каса дернулся. Наконец он закончил:

— …искупить вину перед тобой.

Дин даже почувствовал, как разинул рот.

О черт.

Это было уже годы назад.

Это было сразу после злополучной попытки Каса заделаться богом. Через несколько минут после того, как он испустил из себя большую часть душ Чистилища. Прямо перед тем, как им овладели левиафаны и чуть не убили его. И потом… месяцы амнезии, Люцифер, месяцы кататонического ступора, потом безумия, потом месяцы в Чистилище, потом месяцы промывки мозгов…

Кастиэль сказал пугающе ровным, спокойным тоном:

— Я поклялся тебе, что найду способ искупить вину перед тобой. Но… вместо этого… всего секунды спустя… все стало… только хуже. И потом еще хуже. Годами. Только хуже и хуже. Я не искупил вину. Совсем напротив. Я только сделал все хуже. Хуже, хуже, и хуже.

Долгая пауза. Дин даже заговорить не мог.

Кас продолжил тем же зловеще безэмоциональным тоном:

— В Чистилище я думал, что, если останусь, может быть, я могу искупить свои грехи там… или, может быть, если бы я просто погиб там…

«Одинокие ангелы нередко погибают во время линьки», — вспомнилось Дину.

— Но потом я был возвращен сюда. — Длинный, медленный вздох. — Дин, я теперь знаю, что никогда не искуплю своих грехов. Никогда. Все, чем я был, всю свою жизнь, все эти бесконечные тысячелетия, все, чем, я думал, я являлся… хорошим ангелом… хорошим… пытавшимся поступать правильно… Дин, я всегда пытался поступать правильно, всегда, и думал, у меня получалось, и теперь… все пропало, Дин, все, чем я когда-то был… кем-то хорошим… все это разрушено. И я не могу ничего вернуть, не могу ничего исправить, я никогда не смогу этого исправить.

Какое-то время Кастиэль стоял неподвижно, глядя в пол.

— И все же… когда я был возвращен из Чистилища, я не мог сдаться. Я все думал, может быть, есть хоть какой-то способ снова подняться в глазах Дина. Может быть, когда-нибудь я снова смогу стать Дину другом. Может быть, я смогу исправить хотя бы это. И что я тогда сделал?

Кас наконец поднял глаза. Посмотрел на Дина прямо.

— Я попытался тебя убить, — сказал он.

В голове у Дина пролетела мысль, пока он стоял, тупо с открытым ртом уставившись на Кастиэля. Мысль была: «Сэм был прав. Сэм был прав. Сэм сказал: “Кас все еще переживает из-за того самого, тебе надо поговорить с ним”. Сэм заметил, а я нет».

Кастиэль все смотрел прямо на Дина. Он продолжил все тем же пустым голосом:

— Я избил тебя. Раздробил тебе руку. Я чувствовал, как ломается кость. Слышал твой крик. — Он закрыл глаза. — Я слышал, как ты молил меня остановиться. — Долгая пауза; глаза Каса все были закрыты. — Я не мог остановиться. Я не мог остановиться, Дин… — Его голос начал дрожать. Он открыл глаза, глядя на Дина, и его спокойный фасад начал давать трещину. Кас начал запинаться: — Я… не мог остановиться… я… н-не мог осстановиться…