Стоит страх, точно лежит в поле голова мертвого коня Олегова. За лесом не спрячешься, но и в лес не убежишь. Нельзя его вырубить, чтоб обнаружить всех разбойников. Но и насадить самим весь лес тоже не получится.

Берендеев лес. От какого слова «берендей»? Значит бередить, брести, бродить, идти значит. Но брести, может, что и обрести. Или для этого лучше себя чем-то оградить? Заклеймить место, как князь, купить титул, или взять посох и опираться на него, обратиться к сверхъестественным силам, или понадеяться на точную науку липосеологию. А может, поболеть за канадский футбол.

Хотя можно побродить по лесу и поразмышлять. Это чем-то похоже на импровизацию на фортепиано, игру для утехи и души.

Может, это спасет положение и поможет выйти из конфликтов. Такой этот безобидный вопрос о культуре. Но и он не может полностью защитить себя.

Перед каждым стоит альтернатива, что работает, как нещадный инструмент, – быть или не быть. Как Кощеева игла, искушает вопрос: выступать активно или полжизни проспать в психушке? Или стать Музой с большой буквы, на худой конец, или сумасшествовать, довольствуясь солянкой и щами. А может, собраться с силами, ухватиться за мировые клещи и сделать мировой рывок? Или, как барон Мюнхаузен, улететь за пределы континента и отдохнуть от изнуряющей сверхцивилизации. Например, в Тунисе позагорать на опустелом бережку и насладиться теплым солнышком, поесть тунца. Но и здесь начинает попугивать акула: «А браконьерство?». Даром дельце не пройдет. Даже в Африке.

Вот и сидит, как Геркулес, на распутье такой современный рыцарь в латах с вечным вопросом: ходить по миру или по миру пойти? Его ли латы изобличать?

Но и рыцарь ответит:

«Нельзя злоупотреблять мощью. Сами знаете, Соловей-разбойник Чернобыль подорвал, а сейчас в Майдан играет. Долго следы его злодеяния по «неведомым дорожкам» ходить будут».

27.04.17

Странно, но почему-то в последнее время меня стали преследовать совпадения. То бабушка умерла в тот самый день, когда был день рождения А. С. Пушкина, знаменитого поэта, на который я уехала с шумной делегацией. То выставка картин художника И. Айвазовского закончилась, как нарочно, бурным ливнем, что не дал возможности дойти до метро, и люди стояли, как кролики, в подъездах, а вода хлестала из водопроводных труб в три ручья, заливая целые улицы водой по колено. То придирчивый сосед, вечно курящий на лестничной клетке, постоянно встревал ко мне по любому поводу, чиркая зажигалкой и не давая свободно пройти, как и соседский мальчик Ваня, что всегда выкатывал велосипед, когда я выходила из двери своей квартиры.

Проблема стояла то ли в «вопросе в лоб», то ли в накладке вроде того «уса на бороде». Или все должен был решать художник, орудуя бескостной кистью, или поэт бескостным языком, или инженер-строитель бескостным умом? Разве можно иметь запасные затычки ума на все случаи жизни? И так душно и полно пробок в движении. А тут… Целый город словно мычит громкое «МУ-МУ!!!». Говори, Страна!!! Чтобы все слышали!!!

Ну что это за совпадения дня – усиления, крещендо? Как ежа проглотить! Опасное мероприятие. Лучше перестраховаться, продеть широкий ремень и: «Машина, вперед!»

Такой темп в столице. Уж не обессудьте. Слабый и больной дома сидит, нос не высовывает. А смелых всегда позовут. Таким и место почетное. Вот это и есть выбор. Наверное, Юность говорит. Даже старички знают, что они еще юные.

08.05.17

В этом городе все было не так. Будто он спал мертвым сном. Остановились часы, намертво присохли их стрелки к циферблату, отключили воду, а свет мерцал, подавая слабые маломощные тоны. Будто все люди забыли о жизни и замерли на своих местах, не зная, как решить неполадки. Только два силуэта трепетали в тенистой аллее от холодного пронизывающего ветра. Это спорили встревоженные посторонние наблюдатели. Нет, это были не проходимцы. Эти люди хотели от чистого сердца понять, что же произошло и отчего такая отставка мира или пробка в нем, что не дает людям жить просто под счастливым солнцем. Два человека разговаривали, будто вынимали из карманов все свои карты, вытряхивая из старых запасов последние сведения и из головы все, что помнили прежде, и то, что когда-либо на свете могло бы случиться.

– Совсем тяжко стало жить. Нужен министр.

– Да. Но и министр исчез. Беглый.

– Но был же у него портфель. Надо раздобыть его и узнать, что было в портфеле.

– Портфеля тоже нет.

– Но есть министр без портфеля.

– Он разве ответственное лицо?

– Скорее Филя.

– Кто?!

– Филантроп.

Человек справа махнул рукой.

– Если министр сбежал, то надо искать его чемодан.

– Ищите, ищите чемодан.

– Я нашел самых быстрых и бойких борзых. Они уже ищут.

– Четко сработано.

– Но где факты?

– Факты такие, что найдено три чемодана. А кто министр, неизвестно.

– Что за чемоданы, черт подери?!

– Их три: один без ручки, другой – без дна, третий – за бортом, с фотографиями снаружи.

– Подожди. Без ручки можно обойтись, а фотографии должны быть внутри, а не снаружи.

– Нет, чемоданы дырявые все, раз один без ручки, другой без дна, третий весь снаружи видать. Не за что взяться, без дна – сплошная дыра.

– Но третий обклеен, как я понял, но почему фотографиями? Это же дорогой материал перерасходовали.

– Нет, даже не материал, а действительность.

– Как же так? Посмели действительность выдать за фальшивую монету?

– Да она была уже не действительность, а обман.

– О боже, мне еще пенсне нужно для убедительности.

– Чтоб невесту выдать замуж после пенсионного возраста?

– Это же конец всему!

– И этому спящему городу. Пусть просыпается. Где же эта красавица?

– Да руки не достают не то что до невесты, а до всего, что здесь вокруг. Дно бездонное.

– Скорей разлетится все в пух и прах, улетит все в космос, к чертовой бабушке!

– А я лучше пойду колорадских жуков давить у себя на даче. Что мне этот мертвый город и портфель его министра? Это самое оно: колорадскому – бой! Шлепай и шлепай.

– Вот это дельце. А то тут извращаться с ногтевыпрямителями. А все природы не хватает. Надо проще быть самим, прямее самим.

– Вот-вот. Туда и заворачиваем. И без чемоданов. Так, налегке.

10.05.17

Я иду в холодный солнечный май по любимой московской улице. Маршрут известен давно. Весенняя новизна шумно врывается в сердце и гудит, как разрывающийся шум звериных машин. Я не иду, точно ползу, как змейка, вышла из метро и продвигаюсь почти черепашьим шагом от Малого Манежа до консерватории. Сегодня там выступает Александр Малкус, исполняет виртуозные фортепианные этюды. Я как всегда тороплюсь, будто события стоят доли секунд. Почти машинально причесалась, даже не застегнула манжеты на плаще, да и часы забыла. Главное, сумочка при себе, как оберег, моя единственная и дорогая, с которой я не расстаюсь. Там всегда лежит, как амулет-звездочка, камушек-брелок для моего любимого. Я немного торможу. Будто не реагирую на привычные реакции. Точно старый недоверчивый сарацин с широким и выразительным лицом присматривает за мной и хочет упрекнуть меня за малейшую погрешность.

«Берегись», – думаю я.

Ведь в метро перебой, разбирают эскалатор, гремят железные стержни и инструменты. И люди немного встревожены московской стройкой: в Москве будто растут города мира – Париж и Нью-Йорк, Пекин и Токио. Все главные столицы переместились, перебазировались сюда. Мама!!! Что же будет? Столица растет и едет, орет на разных языках объявления. Город похож на огромное спящее чудовище, которое медленно поворачивается во сне с сокрушающим действием, будто землетрясение или обвал породы, или так крушат земли вешние воды. Все внезапно может перевернуться.