– Вы можете забрать их домой? Они привлекают мух.

Я натягиваю улыбку и киваю, двигаясь к входной двери с фруктовой катастрофой в руках. Я припарковала велосипед у кофейни Гамильтона, и он все еще там, а его веселая зеленая окраска как будто насмехается надо мной.

– Отличная работа, доктор Тэтчер! – говорит Джина позади меня.

– Превосходный первый день! – присоединяется Кейси.

На прощание они похлопывают его по спине, и если я сейчас повернусь, то меня стошнит.

Я выхожу через парадную дверь клиники, и Лукас следует за мной. На секунду мне кажется, что он что-то замышляет, но потом я вспоминаю, что он живет через дорогу. Как удобно.

Я ускоряю шаг, увеличивая расстояние между нами. Улица с двусторонним движением узкая, а мой велосипед так близко – я чувствую вкус свободы.

Схожу с тротуара и слышу, как визжат шины. Раздается оглушительный гудок. Лукас Тэтчер хватает меня за локоть и дергает назад, спасая от столкновения с передним бампером грузовика, мчащегося по улице.

– Осторожно! – кричит из окна водитель.

Я качаю головой и быстро моргаю. Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Дыхание короткое и учащенное. Я смутно замечаю, что дрожу от шока.

– Не упрощай мне задачу, – дразнит Лукас.

Он все еще сжимает меня за локоть, и на долгую секунду я закрываю глаза и неподвижно стою, позволяя ему держать меня. Вторая секунда проходит быстро, и мой шок заменяется яростью, направленной на себя. Как я могла так сглупить и не посмотреть по сторонам, прежде чем перейти дорогу?

Я вырываюсь из его рук.

– Вероятно, это не первый раз, когда кто-то прыгнул под колеса после того, как провел с тобой целый день?

Я довольна своим ответом, но все еще не могу поверить, что он только что спас меня. Бесит.

Убедившись, что дорога пуста, я бегу через улицу и ставлю сумку и фрукты в корзинку велосипеда. Кипя от злости, надеваю шлем и вытаскиваю велосипед из стойки немного агрессивнее, чем планировала. Вечернее солнце опустилось уже к самому горизонту, и теперь, крутя педали на запад в сторону дома, я почти ничего не вижу, ослепленная солнцем. Так или иначе, Лукас тоже в этом виноват.

Через полмили у меня учащается сердцебиение, и его слова проносятся эхом в голове.

«Ты ничуть не изменилась, Дэйзи…»

«Эти фрукты от Дэйзи…»

«Не знал, что ты теперь марионетка…»

Я вымещаю злость на велосипеде, давя на педали с такой силой, как будто вместо них под моими ногами – нежные части тела Лукаса.

Когда я подъезжаю к последнему повороту на Магнолия-авеню, приведенный в действие моим гневом велосипед набирает впечатляющую скорость. Я наклоняюсь в сторону поворота, чтобы компенсировать центробежную силу, и мои изношенные шины вдавливаются в тротуар.

Но ненадолго.

Я наезжаю прямо на лужу разлитого машинного масла – подарок окружающей среде от одного из старых дырявых фермерских грузовиков Гамильтона. Заднее колесо велосипеда теряет сцепление с дорогой, а руль начинает раскачиваться в тщетных попытках выровнять идущий ко дну корабль. Время как будто замедляется – и мой велосипед кренится и заваливается набок, а меня заносит, словно я выполняю какой-то акробатический трюк. И как раз перед столкновением с землей, время ускоряется.

Мозг начинает действовать, вынуждая левую руку принять на себя всю тяжесть падения. Как настоящий герой, ладонь выскакивает в последнюю секунду, как будто хочет пообщаться с дорогой. К сожалению, той есть что сказать. Я слышу тошнотворный треск, перекрывающий общий грохот, а затем внезапно воцаряется тишина.

– Милый гипс, – лукаво произносит Лукас на следующее утро.

– Заткнись.

– В больнице позволили тебе самой выбрать цвет?

Гипс кислотно-зеленый, мой любимый.

– Нет, – лгу я. – Взяли первый попавшийся.

– Доброе утро, – говорит Джина с улыбкой, пытаясь скрыть, что пялится на Лукаса.

У нее плохо получается.

На нем светло-голубая рубашка, которая идеально оттеняет его загорелую кожу, и, судя по всему, Джина сейчас как раз думает об этом. В течение последних нескольких минут мы с Лукасом стоим на маленькой кухне, ожидая, пока сварится кофе. Клянусь, он сочится еще медленнее, чем обычно.

– О, боже! Доктор Белл, что случилось? – Наконец Джина отводит взгляд от Лукаса и замечает в комнате кислотно-зеленого слона.

– Вчера я попала в аварию на велосипеде. – Я пожимаю плечами, поднимая сломанное запястье. – Тротуар появился из ниоткуда.

Кроме того, у меня еще несколько ушибов на ребрах и приличная рана на лбу, которая в настоящее время заклеена соответствующим кислотно-зеленым пластырем. Как только я покину кухню, поменяю его на скучный бежевый, чтобы сбить Лукаса со следа.

Доктор Маккормик подходит к Джине и качает головой.

– Жаль слышать об аварии, Дэйзи. Твоя мама звонила и сообщила, что вы провели в больнице почти весь вечер.

Я стону про себя. Конечно, моя мама подумала, что было бы уместно связаться с моим боссом. В ее глазах я – двадцативосьмилетний ребенок.

– Ничего страшного. Всего лишь перелом дистального отдела лучевой кости, быстро восстановлюсь, гипс носить только шесть недель.

Он кивает.

– Боюсь, вам все равно придется вместе принимать пациентов, пока ты не поправишься.

Я оборачиваюсь, чтобы проверить, находится ли в этой крошечной кухне кто-нибудь еще, кроме Лукаса.

– Что?! – восклицаем мы, одинаково возмущенные этой идеей.

– Доктор Маккормик, – я стараюсь быстро реабилитироваться, – уверяю вас, мне не нужна его помощь в наблюдении за пациентами. Я вполне способна одна справиться с работой. – Чтобы доказать свою правоту, я достаю карту пациента, которую принесла на кухню, и зажимаю ее под мышкой. Отправляю батончик гранолы в рот, а затем свободной рукой тянусь за пустой кружкой. – Вуаля.

В этот момент батончик выскальзывает изо рта и со шлепком приземляется прямо на коричневые кожаные мокасины доктора Маккормика. Он качает головой, разворачиваясь и совсем не выглядя изумленным, хотя должен быть.

– Диана ждет вас в четвертой палате, – сообщает Мэрайя. – Не торопитесь. Я уже усадила ее на кушетку и надела халат.

Мы с Лукасом смотрим друг на друга, а затем вместе выходим из кухни.

– Послушай, нельзя игнорировать технику безопасности при езде на велосипеде, – говорит он, указывая на мой гипс. – Думаю, мои родители еще хранят старые тренировочные колеса Мэделин в гараже. Буду счастлив поделиться.

Я закатываю глаза и позволяю его словам оттолкнуться от моего силового поля, предназначенного не пропускать всякое дерьмо. Когда все это закончится, мне будет вдвойне приятно осознавать, что я победила его с одной здоровой рукой.

– Не могу поверить, что мы должны осматривать пациентов вместе, как будто мы стажеры первого курса. – Я толкаю его локтем, чтобы он убрался с дороги и я смогла бы первая взять карту Дианы.

– Ох, да ладно. Ты не понимаешь, как тебе повезло пойти со мной в смотровую. – Он смеется, но скрывает это громким кашлем. Мое сердце подскакивает, и я начинаю перекрывать его кашель своим. И вот мы, два ненормальных доктора, стоим в коридоре и находимся в шаге от того, чтобы нас заперли в разных мягких комнатах психбольницы. – Итак, какой план? – говорит он, меняя тему.

– Давай поочередно брать инициативу, – предлагаю я дипломатически. – Я буду первая.

– Конечно.

Вчера, пока я была в приемном покое, у меня оказалось достаточно времени, чтобы хорошенько обдумать свой трехэтапный план. Доктор Маккормик уже озвучил критерии для кандидата: внимательное отношение к людям и удовлетворенность пациентов. Последнее произойдет само собой после моей работы в клинике в течение нескольких недель и основательно поселится в сердцах моих пациентов. Первый пункт требует некоторой изобретательности, и у меня уже есть блестящая идея.

Каждый год в День города старшая школа Гамильтона устраивает ярмарку, что дает повод детям всех возрастов есть сладкую вату, пока их не стошнит. Родительский комитет приглашает компании брать в аренду торговые палатки, и я планирую забронировать одну для семейной клиники доктора Маккормика. Налаживание отношений с людьми – есть.