Уманта закончила свой рассказ. Несколько мгновений она сидела в безмолвии, глубоко вздыхая и задумчиво глядя в пол. Затем она улыбнулась, посмотрела на Горена и произнесла:
– И сейчас, спустя столько лет, в моей жизни опять появляется вурмек. Что это, если не судьба?
Горен ничего не ответил хранительнице. Он ещё не спал, но уже проваливался в сон. Опасности были позади, двери под охраной, а вокруг вурмека возвышались стены, закрывающие его от непогоды. Горен был сыт, и чувство жажды больше не терзало его тело. Теперь он мог позволить себе не думать ни о чем и просто уснуть.
Старуха ещё некоторое время смотрела на засыпающего вурмека, а потом поднялась с кровати и тихо вышла из комнаты.
Весь следующий день Горен провел в обществе Уманты. С самого утра она водила его по долине, знакомя с сурицитами и их обычаями. Хранительница провела его по коридорам каждой из пещер, рассказывая по пути обо всех исторических и знаковых событиях в судьбе Тэпелрунга и его народа. Всякий раз, когда на пути Горена и Уманты встречался кто-либо из обитателей долины, старуха непременно останавливала его и с любовью и восторгом рассказывала о присущих этому сурициту достоинствах. За день Горен не встретил никого, кто явился бы простым обывателем в этих землях. О любом суриците Уманта отзывалась с необыкновенной теплотой. Каждого она знала по имени и могла рассказать историю его рода. Всего за один день хранительница познакомила вурмека с бытом и порядками, царящими в Тэпелрунге. Некоторые из них напоминали Горену вурмекский уклад, некоторые удивляли и даже отталкивали. Юноша узнал, что сурициты, за исключением царственных особ, живут большими семьями по десятку особей в каждой, располагаясь в отдельных тесных комнатках пещер. Главой в этих семействах считалась самая взрослая женщина. Она управляла домом, назначала обязанности и была освобождена от всякого физического труда. Самый старший из мужчин отвечал за нравственное воспитание младших членов семьи. Молодые мужчины обучались воинскому искусству и служили правителю в составе армии. Юные женщины следили за чистотой в жилище, шили одежду, а по достижению зрелости должны были принести в семью потомство. Последнее из перечисленных обязательств смутило вурмека, но Уманта поспешила объяснить, что сурициты не женятся и могут заводить детей от любого, кто им приглянулся. Такое объяснение не успокоило Горена, ведь он был рожден от любви и жил в её окружении изо дня в день. Он и представить себе не мог, что где-то может быть по-другому.
– Ты и не должен быть согласен с чужим укладом,– успокаивала его хранительница,– Как бы то ни было, ты живешь так, как велят твои собственные сердце и разум. Порядки Тэпелрунга формировались на протяжении многих веков, как и порядки старого леса. Не думай о сурицитах плохо. Просто посмотри на нас без предубеждений. Мы живём в ладу между собой и не вредим окружающим. Что ещё нужно для счастья?
Какими бы странным не показались Горену семейные традиции сурицитов, он не мог ни спорить с Умантой, ни разделить её взглядов. Вурмек был молод. Вопросов к жизни у него было гораздо больше, чем ответов, и рассуждения хранительницы только еще больше всё запутывали. И тогда он принял самое разумное решение: отложить новый, неприятный для него вопрос и вернуться к нему тогда, когда будет готов на него ответить.
До самого вечера вурмек и хранительница бродили по округе, останавливаясь то тут то там, осматривали строение ветвистых коридоров пещер и по долгу засиживались в гостях у сурицитских семьей. Когда каждый угол был исследован, и все имена названы, Уманта с чувством выполненного долга повела Горена к озеру. Они расположились на траве, недалеко от берега и, любуясь отражением вечерней зари в воде, обсуждали прожитый день.
– Сколько времени мне позволено провести в Тэпелрунге?– спросил Горен.
– Столько, сколько ты пожелаешь, мой друг,– с улыбкой ответила ему хранительница.
Горен рассмеялся.
– Тогда, зачем же мы так спешили?– сказал он через смех,– Ведь я не говорил, что собираюсь уходить.
Уманта рассмеялась в ответ, а после взяла вурмека за руку и произнесла:
– Я хочу, чтобы ты узнал всё о нас; хочу, чтобы ты нас понял. Мало жить одним маленьким мирком вурмеков. Нужно стремиться узнать всякую душу и тогда перед тобой откроется весь Мир.
Хранительница замолчала, и некоторое время внимательно смотрела Горену в глаза.
– Ничто не может быть прекраснее жизни, как она есть,– вновь заговорила она, указав рукой на маленького сурицита, сидящего на берегу озера с травяной лепёшкой в руке,– Многие видят чудеса в загадочном сиянии звёзд, в цветных северных огнях на небе, или ищут их в колдовстве магов. Но волшебство гораздо ближе. Появление живого существа, его жизнь и даже момент ухода – есть великое волшебство. Жизнь не так длинна, чтобы медлить с познанием прекрасного. Мне не известно, как скоро ты покинешь Тэпелрунг. Пока ты здесь, я тороплюсь рассказать тебе о нём всё.
– Я бы с удовольствием задержался в ваших краях еще на несколько дней,– ответил Горен, осматриваясь по сторонам,– Если Десур не выгонит меня из долины, как загостившегося бездельника.
На этих словах вурмек и Уманта весело рассмеялись.
– О, тебе не стоит беспокоиться о правителе, Горен,– лукаво хихикая, сказала старуха,– У него не будет повода уличить тебя в безделье. Ведь, в Тэпелрунге каждому найдется занятие по душе. Взять хотя-бы завтрашний выход мужчин за птицами. Ты можешь отправиться с ними.
– Нет,– смутился вурмек,– Пожалуй, я не готов участвовать в подобном деле.
Хранительница отмахнулась рукой.
– Ах да, я и забыла!– сказала она,– Ну, ничего. Вчера я слышала, как кухарка Десура давала распоряжение прислужникам раздобыть речных ракушек к завтрашнему ужину правителя. У тебя есть привязанности к ракушкам?
Горен улыбнулся и ответил с некоторой неуверенностью в голосе:
– Думаю, что нет. Признаться, я их никогда не встречал.
– Прекрасно!– всплеснув руками, сказала Уманта,– Завтра я договорюсь с прислужниками и сообщу тебе, когда они соберутся выходить. А сегодня мы с тобой должны хорошенько подкрепиться. Я попросила кухарку приготовить для тебя ореховую кашу из крупы маниийского корня на лисьем молоке. Ты оценишь! Кухарка Десура лучшая из всех виденных мною за двести пятьдесят лет. Так приготовить маниийскую крупу не умею даже я!
И старуха опять закатилась скрипучим смехом.
– Это хорошо, что вы вспомнили об ужине,– сказал Горен,– Я уж и не знал, как намекнуть, на то чтобы перекусить.
– Тогда помоги мне встать, юноша, и пойдем, отведаем сказочной каши,– ответила Уманта.
Опираясь на руку вурмека, старуха поднялась, и они неспешно зашагали в сторону пещеры правителя.
По дороге хранительница рассказала, что ужин будет накрыт в обеденной зале Десура и что подобную честь он оказывает только особым гостям. Она предупредила Горена о беседе, предстоящей за трапезой и о расспросах, неизбежно последующих со стороны владыки. Но юношу это нисколько не взволновало. За день он изрядно проголодался и был готов говорить с кем угодно и о чем угодно, лишь бы на сытый желудок.
На входе в обеденную залу вурмека и Уманту встретила кухарка. Это была довольно упитанная розовощекая сурицитка средних лет, одетая в многослойное кремовое платье, подпоясанное фартуком. Она приветственно кивнула головой и проводила гостей за длинный богато накрытый стол. Предложив им расположиться по обе стороны от кресла владыки, стоящего во главе стола, она откланялась и удалилась. Вскоре к Горену и хранительнице присоединился и сам правитель Десур. Он был приветлив, учтив и, казалось, даже рад юноше. Первым делом владыка поинтересовался самочувствием Горена, а затем предложил ему отужинать специально приготовленными по такому случаю кушаньями. Вурмеку не терпелось поскорее приступить к трапезе, однако, несмотря на свой привлекательный вид, большинство из представленных на столе блюд вызывали у него сомнения. Он хорошо запомнил слова Уманты о предстоящей зимовке сурицитов, и всё ещё не забыл несчастного цинприда. Между тем, среди тарелок с мясными яствами, юноше всё же удалось разглядеть котелок с расхваленной хранительницей маниийской кашей, вазочки, наполненные ягодами, и кувшин со сквашенным молоком.