Он вглядывался в меня, оказавшийся вдруг таким потерянным и беспомощным. Мне больно было видеть его в таком состоянии. Маленькая полуулыбка кривила его губы. Дрю судорожно втягивал воздух, борясь с океаном эмоций, бушующим внутри него. Уголок моего рта дернулся, и я несколько раз моргнула, потому что солнечные лучики, прорвавшиеся сквозь листья деревьев, упали прямо на нас.

– Что означают другие крылья? – спросила я, уверенная, что знаю, его ответ.

Дрю и раньше называл меня своим ангелом. Я хотела услышать от него подтверждение, что в его сердце и душе я занимаю важное место.

– Мое сердце разбито и истекает кровью, Микки. Ты и Отэм, вот почему я до сих пор жив.

Меня распирало от любви к нему. Я не хотела однажды заменить его дочь, мне просто хотелось что-то для него значить. Все, что мы пережили и еще переживем, имеет большое значение. Наша любовь стоила того. Одинокая слезинка покатилась по моей щеке. Я протянула руку, чтобы смахнуть ее и царапнула букетом тюльпанов по щеке.

– Ты живешь дальше.

– Как и ты, моя любовь.

Спустя пару минут мы остановились прямо над могилой. Время выровняло землю над холмиком, внутри которого находилось последнее пристанище маленькой девочки. Мягкая зеленая травка, прекрасно ухоженная, окутывала могилку теплом. Алебастровый ангельский столп покрывал могилку, защищая ее. Вдоль основания камня виднелась надпись:

«Жизнь, столь невинная и любимая, сейчас покоится на небесах».

Отэм Элизабет Вайз

17 февраля 2005

Внезапно во мне проснулась ревность. У Дрю осталось напоминание о том, что его дочь когда-то существовала, а он даже не приходил сюда! Если бы он только знал, как ему повезло! Опустившись на колени, я поместила букет в металлическую вазу, заключенную в камень у основания надгробия. Я никогда не знала этого ребенка, но чувствовала с ней некую связь. Нас связывала любовь, заключенная в одном человеке – в Дрю.

Я протянула к нему руку, но он так и не пошевелился. Когда же наши ладони соприкоснулись, я почувствовала сильную пульсацию, похожую на разряд электричества– это было не только чувство любви к нему, влечения и страсти, это была агония разбитого сердца. Я буквально ощущала, как его тело дрожит от накопившихся эмоций. Энди, видимо, тоже это почувствовал, потому что вырвал свою руку из моей ладони, снял солнцезащитные очки и закрыл лицо ладонями. Все его тело задрожало от рыданий. Приподнявшись на носочки, я попыталась взять его лицо в ладони, но мой жест был встречен сопротивлением. Дрю словно воздвиг между нами стену. Его красные, слезящиеся глаза встретились с моими, и злобный рык вырвался из глотки.

– Зачем ты притащила меня сюда? Это должен был быть день веселья, а ты отправила меня в ад.

Я подняла руки в защиту, но ничего не произнесла. Он был вправе горевать и выливать свою боль на другого человека, который заставил его взглянуть правде в глаза.

– Твоя идея прийти сюда выглядит как дурацкая шутка. Может, ты захотела отомстить мне за все то дерьмо, через которое я тебя протащил? – Он указал на надгробие. – К черту все это!

Замерев на месте, я хотела его обнять, чтобы унять боль, но не смогла этого сделать. Сила, превосходящая мое понимание, удерживала меня на месте. Нужно время, чтобы он отпустил свою боль, и мое вмешательство не могло ему помочь.

В глазах Дрю появилась хорошо мне знакомая дикость. Он был готов бежать куда угодно, кричать и, вполне возможно, выбить все дерьмо из первого попавшегося ему под руку человека. Он словно заставлял себя делать каждый новый вздох. Его глаза покраснели от слез, стекавших по щекам помимо его воли. Стены, что воздвиг Эндрю Вайз, медленно рушились одна за другой, а я наблюдала, чтобы засвидетельствовать это. Необъятность всего этого одолела его, и он обхватил горло руками, пытаясь заглушить эту тоску. Подвиг, на который он, увы, был не способен.

– Это несправедливо! – закричал он в отчаянии.

Птицы вспорхнули с веток от звуков его голоса, а солнце словно спряталось за шуршащую листву деревьев, соскользнув на задний план. Природа, казалось, тоже почувствовала его боль так же, как чувствовала ее и я. Чувства, которые он сдерживал все эти годы, прорвались наружу неудержимым потоком.

– Ты слышишь меня? Это несправедливо!

Ничто не отвечало ему: ни я, ни могила. Вокруг стояла полная тишина. Голубые глаза Энди были холодны, словно льдинки, когда он перенаправил свой гнев с меня на небо.

– Ты слышишь меня, Боже? – закричал он в отчаянии, – Я ненавижу тебя! Ненавижу за все, что произошло! Но еще больше я ненавижу тебя за то, что ты позволил мне ее потерять, – его палец был направлен на статую ангела. – Я ненавижу тебя за то, что ты позволил моей семье развалиться! Ты издевался надо мной призраком счастья, ты дразнил меня этим! Ты знал, как она важна для меня! Моя семья была для меня всем, а ты забрал ее, жестокий ублюдок!

Этот разговор должен был остаться личным, а я бессовестно подслушивала его. Близость Дрю, его отчаяние и душевная боль не позволяли мне сдвинуться с места. Я увидела Дрю, моего Дрю, которого я так любила, слабым и беспомощным. Как будто Бог знал, что мне нужно присутствовать здесь. Дрю вытянул руки по бокам. Семь лет были достаточно долгим сроком, чтобы удерживать эту боль внутри, и только теперь шлюзы его души распахнулись, и чувство вины и гнева выплескивалось наружу.

– Я должен был умереть той ночью! Не она, а я! Она даже не успела ничего увидеть в этом мире, а ты забрал ее. Как ты посмел? И ты – милосердный Бог?! – Он презрительно сплюнул. – Нет милости у Бога, который забирает ребенка! Не тогда, когда ты мог обменять ее жизнь на мою!

Дрю в изнеможении опустился на колени. Передо мной был сломленный человек, голос которого перешел от крика до уныния.

– У меня должна была пройти вся жизнь с ней. Я мог бы наблюдать, как она делает свои первые шажочки, произносит первые слова и теряет свои первые зубки! – воскликнул он. – Она должна была вырасти и превратиться в красивую женщину, пойти учиться и выйти замуж. Я бы баловал ее, обращаясь, как с маленькой принцессой. Это было моим правом, как ее отца, открыть ей весь мир!

Барьеры, удерживающие меня вдали от него пали, и я опустилась на колени рядом с ним. Протянула к нему руки и Дрю упал в мои объятия. Гнев покинул его, и он зарыдал. Я стянула козырек с его головы и бросила рядом на землю. Мои руки лишь крепче обнимали его, пока он зарывался лицом в мою шею. Мы покачивались в ритме его рыданий. Мои собственные смешивались с его слезами скорби по ребенку.

– Она так никогда и не узнала, как сильно я любил ее!

Я откинула голову назад, вглядываясь в него сквозь пелену слез.

– Не смей никогда так говорить, Эндрю Вайз! Эта маленькая девочка знала, как сильно ты ее любишь! Как и мой сын знал, что я люблю его! – мой подбородок вздернулся, а слезы прекратились. Я преисполнилась решимости заставить его увидеть правду. Правду об Отэм, обо мне, а больше всего, правду о нем самом. – Никто из нас не чтит их, обвиняя себя в том, что произошло. Ты заставил меня понять это, теперь и тебе самому нужно в это поверить. – Я указала на холодный алебастровый камень. – Этот маленький ангел пришел в этот мир с одной целью, чтобы ты любил ее! То, что ты винишь себя во всем не чтит ее память, не отражает любовь, которую ты питаешь к ней. – Я встала, потянув его за собой. Пришло время ему принять то, что произошло, как и мне. – Помни ее, Энди, но отпусти свою вину. Вы оба этого заслуживаете. Честно говоря, я тоже этого заслуживаю. Знаю, это не так просто! Я провела два месяца, скрючившись от вины и боли, но освободиться от них можно! Сделай это для Отэм и для меня, но больше всего, сделай это для себя самого!

Дрю уставился на меня, разинув рот. Я протянула руку и стерла слезы с его глаз.

– Помни о ней каждый день, Энди! Поговори с ней, расскажи, что ты чувствуешь, но не вини себя больше. Прошлое осталось позади и у тебя есть будущее.

Перечеркивая появившуюся между нами пропасть, Дрю притянул меня к себе и поцеловал, застав врасплох. Гнев, которым он недавно полыхал, не помешал ему нежно ласкать мои губы. Мы глубоко и страстно целовались, не обращая внимания на то, что находимся на кладбище на могиле Отэм. Этот поцелуй исцелял нас и был первым шагом на пути к нашему новому будущему. Я таяла в его объятиях, руки безвольно опустились. На его чувственных губах расцвела улыбка, когда он закончил поцелуй. Морщинки вокруг его глаз дали понять, что Дрю улыбался искренне. Он коснулся моего лица, убирая волосы.