Прижавшись плотнее к Дрю, я ощутила груз сожалений, что он нес. Протянув руки, я обняла его за плечи и притянула к себе.

– Я не заслуживаю тебя, – пробормотал он.

– Ты заслуживаешь меня настолько же, насколько я заслуживаю тебя.

Дрю крепко сжал меня. Если бы он не чувствовал такого облегчения от объятий, я бы пожаловалась.

– Помнишь тот первый день на пляже?

Я улыбнулась, вспоминая, как впервые встретилась с Энди. Он казался таким уверенным в себе, бегая по пляжу Сиеста-Ки. Его злая улыбка навсегда запечатлелась в моей памяти. Мне ведь было неведомо, что в тот день он чувствовал себя таким же потерянным, как и я. Мы оба искали искупления, мира, и справедливости с другой половинкой своей души.

– Помню.

Дрю отпустил меня, и я смогла вздохнуть. Я отклонилась, чтобы увидеть на его лице начинающую цвести улыбку. Он провел по моей нижней губе подушечкой большого пальца. Складывалось ощущение, что он перестанет дышать, если не прикоснется ко мне.

– А ту ночь в доме Оливии?

– Ты имеешь в виду ночь, когда я рассталась с Нэйтом?

При звуке имени моего бывшего нос Дрю покраснел.

– Да, ее.

– Конечно, я помню. Той ночью ты спас мне жизнь.

Дрю наклонился, нежно касаясь моих губ.

– Нет. Это ты тогда спасла мою. Ты не знала об этом, но это правда.

Долгое время мы сидели под ивой и говорили о прошлом. Дрю рассказывал мне о своем детстве. Он любил свою мать и старался понять ее. С отцом они никогда не ладили. Когда он был маленьким мальчиком, Найлс бросил ему вызов, и это, казалось, еще больше отдалило отца от Энди.

– Честно говоря, я стал причиной того, почему Найлса больше не принимают в доме, – сказал он.

– Даже так?

– Сейчас я уже не помню всех перипетий. Тогда мне было семь или восемь лет. Я был маленьким. – Я поерзала на коленях Дрю. Он потирал лоб, будто пытался помочь себе вспомнить, что тогда произошло. – Все, что я помню, так это как мой отец и Найлс кричат друг на друга, и несколько раз упоминалось мое имя. Моя мать так сильно плакала, когда отец сказал Найлсу, чтобы тот больше не приходил в его дом. После этого мы не встречались, пока меня не приняли в Гарвард. Честно говоря, я ненавидел своего отца за то, что он изгнал Найлса. Тот всегда относился ко мне так, будто я его сын.

– Это не значит, что ты был причиной. Должно быть что-то другое.

Стараясь казаться равнодушным, Дрю ответил мне беспечным пожатием плеч.

– Кто знает, но вот то, в чем я действительно уверен, так это в том, что в Бостоне найдется немало привлекательных местечек. Просто скажи мне, что бы ты хотела увидеть.

Я задумалась, обдумывая его предложение. Бостон был полон истории. Увидеть церковь Старого Севера или Бункер Хилл было бы удивительно, но все же одно место я хотела посетить больше всех прочих. Не только ради себя, но и ради Дрю. Единственная проблема заключалась в том, что я не знала, как ему это предложить.

– Ну...– начала я нервно, потирая затылок. – Может, тебе стоит мне показать...

– Мик, – Дрю потянулся ко мне. – Что?

– Ничего. Я просто... хмм... ну... хотя знаешь что? Ничего. Покажи мне что-нибудь монументальное и историческое. Я уверена, ты знаешь много таких мест.

Дрю, сузив глаза, прижал меня к себе.

– Нет. Я уверен, это что-то важное. Скажи мне.

Я вцепилась в его руку.

– Пообещай, что не будешь злиться.

Прижав мои пальцы к губам, Дрю прошептал, касаясь кожи.

– Я никогда не могу злиться на тебя.

Закрыв глаза и набрав побольше воздуха, я, словно перед прыжком в ледяную воду, выдохнула.

– Отведи меня к Отэм, пожалуйста!

Тишина. Полная тишина. Никаких звуков, кроме легкого ветерка и шелеста листьев деревьев. Дети не смеялись. Не было слышно голосов их матерей, пытавшихся урезонить своих детей. Никто не бежал по аллеям парка. Даже гомона туристов не было слышно. Между судорожными вдохами Дрю поднялся, сцепив руки на макушке головы.

– Почему? – спросил он. – Зачем тебе туда ехать?

Я вскочила на ноги.

– Потому что, – пояснила я, протягивая свои руки к нему, – я хочу познакомиться с твоей дочерью.

Дрю опустил голову. Его брови сошлись на переносице, на лбу прорезались глубокие морщины. Внутри него велась нешуточная битва. Я могла видеть это так же просто, как яркий солнечный день, но противный головок внутри меня нашептывал мне, что мы должны пройти через это. Давным-давно я научилась слушать этот внутренний голос. Чаще всего он был прав.

– Ты знаешь, я не был там с тех пор, как приехал в Сарасоту.

Это утверждение еще глубже убедило меня в правильности моих слов. Я выпустила его руки, чтобы обхватить ладонями его лицо.

– Просто отведи меня туда.

Не последовало никаких возражений. Дрю просто кивнул, взял меня за руку и повел обратно в кофейню, из которой мы начали наш утренний обход. Это не удивило меня, так как Дрю оставил автомобиль на стоянке возле кофейни. Оранжевый Порше Кайен стоял там же, где мы его и оставили и терпеливо дожидался нас. Дрю подошел к машине и открыл передо мной дверь. Я проскользнула внутрь, бормоча что-то о том, что машина чересчур яркая. На что Дрю мне ответил:

– Она соответствует моему велосипеду.

Эта машина пугала меня намного больше, чем велосипед. Двадцать пять минут спустя Дрю и я с букетом белых тюльпанов приехали на кладбище к могиле его дочери, чтобы отдать ей дань уважения.

Глава 7

Маккензи

Ни температура воздуха, ни солнечный свет не могли одолеть тьму в душе Дрю, пока мы шли к тому месту, которое он считал напоминанием о своих преступлениях. Он шел, еле переставляя ноги, и то и дело спотыкался. Я старалась не обращать на это внимания, но это было сложно. Он так крепко вцепился в мою руку, что я ощущала каждый удар его сердца. Видимо он боялся, что если отпустит мою ладонь, то повернет назад и убежит, но я его не винила в этом. Я знала, какую боль он испытывает. Я прошла через то же самое, когда мы с Нэйтом потеряли Эвана. Мой малыш так и не увидел красок дня, а все потому, что мое тело было слишком слабым для того, чтобы выносить ребенка. В то же время было непросто сравнивать мою боль и его. Несмотря на то, что Отэм погибла в аварии, он все же держал своего ребенка на руках. Он видел ее личико, чистоту нежной кожи. Его маленькая девочка была не просто шевелением в животе. Она родилась маленьким человечком.

Я молчала, честно говоря, не знала, что ему сказать. Мой разум был пуст. Это место отличалось той особенной красотой, какая могла быть только на кладбище. Дрю точно знал, куда держит путь. Плюшевые деревья колыхались на ветру, и яркий свет, проникающий сквозь их листву, расцвечивал землю разными красками. Надгробия служили живым напоминанием о тех, кто остался в прошлом. В этом месте царила торжественная красота, и здесь же пробуждались призраки прошлого.

Мои пальцы сжимали букетик тюльпанов. Ладони взмокли, и пот просачивался сквозь бумагу, в которую были завернуты цветы. Каждый раз, когда Дрю выдыхал, мое сердце на миг замирало. Я ненавидела боль, которую он испытывал. И хотя он носил солнцезащитные очки и козырек как маску, я видела боль, так явственно проступающую на его лице.

– Нам сюда. – Дрю указал на небольшую статую херувима в нескольких футах от нас.

Ангел из бетона с лицом ребенка сидел во главе могилы, прижав одно колено к груди и склонив на него голову. Его взгляд казался грустным. Маленькие крылья покоились на спине. Эти крылья я узнала сразу и удивленно вздохнула.

– Крылья, – я остановилась, прищурив глаза, чтобы лучше рассмотреть фигуру. – Они выглядят так же, как...

– Моя татуировка, – закончил Дрю.

Я знала, что на его плече была набита татуировка потрепанного анатомического сердца. Я впервые заметила ее в ту роковую ночь в моей квартире, когда позволила своему желанию преодолеть свою же решимость. Даже в гневе я понимала, что его татуировка сделана со смыслом. Дрю был не из тех, кто разрисовывал свое тело, не имея на то серьезных оснований. Две пары крыльев ангела охраняли его сердце: одна пара – крылья Херувима, маленькие, хрупкие и нежные, а другая– длинные, изящные крылья Архангела, предназначавшиеся для мира и защиты.