Но кто Одиночка такая, чтобы учить ее жизни. Просто попутчица для той, кто боится идти одна.

  Ведьма уж как-нибудь сама разберется со своим прошлым. И с собой.

  На седьмую ночь Одиночка спросила:

  - Слушай, что такого делали ведьмы, что вас так ненавидели?

  - Мы лечили людей, - ответила Ведьма. - И вскрывали трупы, чтобы помогать живым. Мы не поклонялись Оку, а обращались к лесу, или к воде, или к ветру...

  Да уж, у Инквизиции определенно были какие-то проблемы с собственным эго, раз уж ее задели такие мелочи.

  Оставив Ведьму собирать хворост, Одиночка ушла на охоту, надеясь найти кролика, а лучше двух. Удивительно, но здесь она едва ли верила, что найдет хоть самого захудалого и больного. Их всегда было огромное количество, вокруг Города они плодились постоянно, чем непременно радовали, там они были здоровыми и вкусными. А здесь же...

  Одиночка вздрогнула, услышав неприятный звук сбоку. Она сжала в пальцах Огнедышащую, прислушиваясь, выглядывая что-то в кустах.

  Из листвы на нее прыгнуло что-то.

  Времени разглядывать не было. Одиночка рванулась, выставила трубу, и руки вспыхнули, посылая огненную струю. Худые лапы с огромными когтями задели ее плащ, но порвать ткань не сумели, оставив лишь вмятины.

  Тварь, что прыгнула на нее, громко заверещала и рванулась в бок.

  Это был волк, очень худой, с облезшей шерстью и горящими зеленым глазами. Одиночка досадливо подумала о Некрос и ее отвратительной привычке оживлять трупы и бросать их просто так. Но, может, и не в ней дело. Такое порой происходило, аура поднимала мертвых, полуобглоданных, полуразложившихся, и звери начинали вести себя так же, как вели при жизни.

  Волк бросился на нее опять, и Одиночка успела ударить его Огнедышащей, сбив ему нижнюю челюсть, а потом она опять выплюнула пламя.

  Когда волк полег, Одиночка вернулась к охоте, умудрившись не подпалить целый лес.

  Ей удалось поймать двух очень худых кроликов, выглядевших жалко и не особо привлекательно.

  Но выбирать не из чего.

  - Что там случилось? - спросила Ведьма взволнованно, отвлекшись от хвороста, как только Одиночка вернулась.

  - А, с волком подралась, - отмахнулась она и мысленно хохотнула с выражения лица Ведьмы.

  Одиночка присела возле разложенного хвороста и отточенным движением содрала с кролика шкуру, пока Ведьма разводила костер. Получалось у нее не очень, она недовольно ворчала, шипела. Одиночка, конечно, могла развести костер за полсекунды, но не стала вмешиваться.

  Должна же и от Ведьмы быть какая-то польза.

  Одиночка услышала характерное шипение и повернула голову, увидев, что Ведьма сидела, сложив руки над ветками домиком, и с ее дрожащих пальцев сыпались искры.

  И она так умеет?

  Похоже, что ее огонь обжигал.

  Ветки загорелись, и Ведьма одернула руки, встряхивая их и ругаясь шепотом. Она села, привалившись к стволу дерева так, будто простое заклинание (или что это было?) лишило ее всех сил.

  Одиночка давно поняла, что готовить еду своим огнем не вариант, она ее только сжигает.

  Кроличье мясо было очень сухим и совсем безвкусным. Ведьма ела без особого энтузиазма, так, будто была не голодна, хотя в прошлый раз мясо они ели только два дня назад, довольствуясь ягодами, корешками и травами. Ведьма в них хорошо разбиралась, так что никто даже не отравилась.

  - Мы сжигали своих умерших, - сказала Ведьма, бросив кроличьи кости в костер, и уставилась на огонь. - По ночам. Мы никогда не относились к смерти, как к чему-то страшному. Мы видели ее как неизбежный этап цикла. Умереть, чтобы вернуться, - так это было. Мы праздновали смерть точно так же, как праздновали рождение. Но теперь... - она закрыла глаза, будто пытаясь справиться с болью, - смерть - это тварь, что сожрала всех, кого я знала.

  - Почему ты боишься меня? Я твоя подруга, - процитировала Одиночка что-то из текстов, когда она читала, когда еще носила плащ с глазом без зрачка. Просто вспомнилось. - Я всего лишь показываю странницам дорогу за поворот, чтобы привести их к свободе.