Бывают дни такие, что любому враз ясно: сумасшедший день, и люди вокруг сумасшедшие, только ты один и нормальный, да и то не факт. А может, сама вселенная чуть-чуть того - кто ж её разберет? Короче, день явно бракованный, но по страховке его не сдашь. Карлосу как раз такой и выпал.

   Сцепив зубы от злости, он медленно полз вниз.

   Узкими скобами давненько никто не пользовался - покрытые холодным конденсатом, они казались какими-то жирными на ощупь, и Карлос предпочитал не торопиться. Вернее, торопиться, но в меру - так он решил про себя.

   Пыхтение Дмитрия снизу всё удалялось - стажёр хоть и не рвался на подвиги, но молодая энергия давала себя знать. Опять же, не вредно было увеличить расстояние между собой и начальником, у которого имелись все причины гневаться: ведь это из-за Дмитрия им приходилось сейчас лезть в глубокий колодец воздушной шахты за кучей инопланетного дерьма.

   Из-за него и ещё - из-за проклятого Пападопулоса. И чёртовой планеты, на которой тот провёл свою весёлую юность. И из-за проклятого папаши Пападопулоса, сославшего сыночка в это богопротивное место (папаша думал, что там наследник более успешно научится жизни, ха-ха). Научившись чему получилось, молодой Пападопулос вернулся на Землю и всё бы хорошо, но с возрастом у миллиардера проснулись ностальгические чувства по молодым годам и по местам, где те года остались.

   Ксенори, - Карлос едва не сплюнул. Так называлась планета, к которой проклятой Пападопулос-младший воспылал ностальгическими чувствами. Он с таким смаком рассказывал про ксенорские сады, послужившие обрамлением светлым юношеским порывам, что мог заразить своим энтузиазмом и компанию скелетов в зоологическом музее.

   Что до Карлоса, тот был уже изрядно пьян и заразился бы чем угодно при наличии хорошей компании. Да и причина уважительная: ведь не каждый день миллиардеры опаивают тебя вином из личного погребка. Пападопулос был одинок, Карлоса дома тоже никто не ждал, кроме довольно обширной коллекции растительных окаменелостей. Получалось, что они всю жизнь готовились к совместным пьянкам.

   - Какие сказочные в тамошних лесах запахи, - вздыхал Пападопулос, - я постоянно был словно во хмелю от них. От них и от любви, конечно. Второй такой, как Мария, не найдёшь ни на одной из планет. Ты бы видел её глаза, - от жестов, которые выписывал рукой захмелевший миллиардер, глаза приходили на ум в последнюю очередь, но Карлос согласно кивал и причмокивал. Пару бокалов назад он ещё подумывал намекнуть, что на исторической родине в оливковых рощах запахи ничуть не хуже, не говоря уже о местных красавицах, но под действием вина быстро поумнел.

   - Мы гуляли по бархатным ветвям баба-дуба и держались за руки. Вокруг распускались ксенорские орхидеи, под нами сытым котом ворковал океан, а поверху бороздили небесный простор птеросы и крылатики.

   Чтоб тебе в поэты переквалифицироваться, думал про себя Карлос. Под воздействием сладостных излияний собутыльника он чувствовал себя сварливым старпёром, который умудрился одряхлеть как бы между делом: горшки, удобрения, отпечатки доисторических папоротников в камне - вот вся его проза, никакой вам поэтики. Пападопулос словно услышал и сбился с поэтического лада:

   - Это местные животные такие вроде наших земных птеродактилей или как их там, - пояснил он.

   - Птеросы или крылатики?

   - Птеросы, - уверенно ответил Пападопулос. - А может, крылатики. Или птеросы.

   - Или крылатики, - сказал Карлос.

   - Или крылатики, - согласился Пападопулос.

   - За крылатиков!

   Таким образом, Карлос сам не заметил, как подписался на запуск "зелёного" небоскрёба по ксенорскому типу. Пападопулос надеялся, что знакомые сады хотя бы отчасти заглушат его тоску по утраченному счастью.

   Возле глубокой ниши с небольшим круглым окошком, что служил хоть каким-то источником света, Карлос остановился передохнуть. Ему казалось, что от мельтешения ступенек кружится голова и начинают путаться ноги. К тому же, снизу ощутимо попахивало, наводя на определённые подозрения. Невольно хотелось помедлить и собраться с духом перед дальнейшими подвигами.

   Снаружи, за пыльным стеклом, зеленела Сахара. Стремительные небоскрёбы густо поросли богатой зеленью. Такой простой земной зеленью. Вот так посмотришь со стороны и не поверишь, что за пологом листвы скрываются искусственные конструкции, в которых суетятся, живут и работают в комфорте тысячи людей.

   Карлос провёл немало лет, ухаживая за этими комплексами. Если бы не Пападопулос, он бы и сейчас разгуливал по террасам с пальмами, лаврами и бугенвиллиями, а то потягивал бы чай в каком-нибудь укромном уголке за занавесью лиан (ещё лучше - в хвойнике на северной стороне), поглядывая за камерами и показаниями датчиков. После наладки системы главной проблемой становились жильцы дома, норовящие удобрить посадки каким-нибудь противоестественным синтетическим пойлом из последней рекламы.

   С небоскрёбом Пападопулоса вышло куда сложнее. О ксенорской растительности Карлос не знал ничего, за исключением общих принципов её функционирования; информация по конкретным видам была довольно скудна. Протрезвев и поняв, во что ввязался, Карлос понадеялся, что экологический контроль зарубит идею Пападопулоса на корню. Но миллиардер каким-то образом умудрился убедить комиссию, что при наличии чистых образцов, не загрязнённых родной ксенорской средой, никакой опасности такие сады не представляют, да и выбраться из пустыни, если что, им будет затруднительно.

   Учитывая, сколько средств ушло у Пападопулоса на подготовительные работы, его упёртость даже внушала некоторое уважение. Поэтому Карлос от души проклял знакомого, который нахвалил его Пападопулосу, и засел за справочники по ксенорской флоре.

   И дело тронулось. К сожалению, не так споро, как хотелось. В ходе очередного мозгового штурма, как помочь инопланетным растениям лучше приспособиться к новой среде, кто-то выложил на стол рекламный буклет. Автоматический перевод в цветах, красках и запахах нахваливал натуральное природное удобрение. С функцией обновления, что особо доставляло.

   - Наверно с бактериями, расщепляющими органику до правильной кондиции - так, кажется? - Пападопулос, как выяснилось, что-то запомнил из популярно-просветительских лекций собутыльника. Помалкивать надо чаще, понял Карлос.