– Он спорил со мной.
– Вся в мать… – отец хрипло закашлялся. Дьярра чувствовала раздирающую его боль как свою.
Больше всего ее злила собственная беспомощность. Да, Великие могущественны, но все же никому из живущих не подвластно победить саму Смерть.
– Дочь… У меня мало времени… – отец, отдышавшись после удушающего приступа, открыл глаза и взглянул на свое чадо. Взгляд ослабевшего Магрифота не затуманила боль – он остался таким же ясным и холодным, как и всегда.
– Дочь, сперва возьми…
Отец снял с указательного пальца левой руки Кольцо Великих – ярко-голубой лазурит в серебряном плетении. Это кольцо передавалось вождям с начала Мира – Дьярра даже не могла представить отца без него.
– Что ты помнишь об этом Кольце?
– Я знаю, что с его помощью ты выиграл Битву при княжестве Изумат. Оно придает вождю небывалые силы?
– Не всегда… – Магрифот с трудом надел Кольцо на левую руку дочери, и то сразу поменяло размер под стать тонким женским пальцам. Свет лазурита, так ярко бликующий на руке отца, померк и стал напоминать рассветную дымку.
– Это Кольцо позволяло твоему деду преодолевать огромные расстояния за одну проту… – Магрифот вновь захлебнулся в кашле. Дьярра взглянула на Кольцо Великих и поняла, что то больше не поддерживает Великого Магрифота.
Она больше никогда не сможет рассеянно стучать ногтем по лазуриту, сидя на коленях у любимого и несокрушимого отца. Никогда больше замок Румх не содрогнётся от Гласа Великого: «ДЬЯРРА!!!», а она не будет прятаться в погребе от гнева Магрифота, обнаружившего патоку на торговом договоре с Дромстаном…
Великая до боли сжала пальцы.
Магрифот отдышался и заговорил неожиданно четко, собрав последние силы для решающей битвы со Смертью:
– Кольцо Великих обладает магической сутью. Какие именно способности Оно даст тебе, не знает никто. Единственное, что известно нам точно – Кольцо должно признать Правителя, и только тогда Оно посчитает достойным помогать ему. Когда это случится – через одну или через десять весен – невозможно предугадать. При этом для Кольца неважно, сидишь ли ты на троне или нет, главное – какой ты Предводитель для своего народа.
Магрифот замолчал, переводя дыхание от столь длинной тирады.
– Отец, а почему ты упомянул трон?– Дьярра решилась на этот вопрос, сама не понимая, почему ее кольнуло беспокойство.
– Дьярра, не глупи. Мне всего сорок пять, как я могу отправиться в Рассветные Воды?! – Отец так красноречиво посмотрел дочери в глаза, что та невольно потупила взор. И произнесла тихим, клокочущим от нарастающей ярости шепотом:
– Кто?
– Я не знаю, дочь. Сейчас это уже не важно. Дай мне руку.
Дьярра протянула Магрифоту свою ладонь. Отец сжал ее так сильно, что Великой пришлось резко вдохнуть сквозь сжатые зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.
Магрифот кое-как приподнялся и быстро заговорил, глядя в глаза дочери:
– Запомни как молитву Единому Инсору – Белёсые Горы. Спасение Румхии и всего Рассветного Мира в Белёсых Горах. Найди Старого Мага. Найди Гистарха. Он знает все. Он все объяснит.
Магрифот согнулся пополам от неистового кашля и со стоном откинулся на подушки. Дьярра судорожно повторяла: «Белёсые Горы… Гистарх… Спасение Румхии…». Постойте, Румхии угрожает опасность?!
– Отец! Кто угрожает нашему княжеству? Отец!!! – Дьярра кричала, трясла Магрифота за плечи, но тот смог лишь сипло прохрипеть:
– Двадцать две весны… Жди свою двадцать вторую весну…
– Что?! – Дьярра наклонилась к отцу как можно ближе, стараясь не пропустить ни слова. Внезапно синие глаза Магрифота распахнулись, лицо озарила ясная улыбка, и он произнес то единственное, чем он дорожил всю жизнь, и к чему ему открывала дорогу Смерть:
– Анира…
Последний выдох. Тело Магрифота обмякло, и в открытых глазах перестала биться жизнь.
Дьярра продолжала сидеть рядом с отцом. Она не могла осознать, что сейчас его Великий Дух уже не с ней – не с Дьяррой, Великой Правительницей Румхии, унаследовавшей Лазурное Кольцо от Великого Магрифота, – после его смерти.
Великая Дьярра заплакала громко и совсем по-детски, ничком упав на грудь умершего отца. Слуги и лекари, столпившиеся у двери спальни, не решались войти и навлечь на себя гнев убитой горем молодой Правительницы.
Бранг отошел к окну замка и посмотрел на рассветное небо, сплошь покрытое тёмными грозовыми тучами.
«Прости, старый друг…»
По морщинистому лицу лекаря текли слезы.
«Прости, я не мог поступить иначе…»
Старый Бранг плакал. Плакала осиротевшая Дьярра. Всхлипывали слуги.
Над старым замком разнеслись первые раскаты грома.
***
События последующих суток Дьярра наблюдала будто со стороны. Вот лекари во главе с Брангом входят в спальню Великого, дабы произвести ритуальное омовение. Вот верная Асая мягко отрывает саму Дьярру от тела отца, лепеча что-то успокоительное. Вот Великой дают четверть чары3 подогретого вина, чтобы успокоиться и приглушить боль.
Наконец Дьярра смогла встать с любимого кресла Магрифота в углу спальни, куда ее заботливо усадила Асая. Душа по-прежнему плакала и кричала, но суть Великой не признавала слабости, и Дьярра, взяв себя в руки, сказала лекарям и слугам:
– Приготовьте все, чтобы достойно проводить Великого в путь по Рассветным Водам.
Магрифот мог бы ей гордиться – голос не дрогнул. Почти.
Не произнеся больше ни слова, Великая вышла из спальни отца.
Ноги сами привели девушку на верхнюю террасу замка Румх, где открывался вид на ее княжество, ее Родину, ее дом – Великую Румхию. Дьярра подошла к самому краю балкона террасы. Прошедший короткий, но жестокий ливень омыл зелень деревьев, и в воздухе разлилась бодрящая прохлада. Дьярра отстраненно смотрела на просторы полей и дымку над Рассветными Водами. Она любила бывать здесь с отцом и матерью, слушать рассказы о Великих Битвах и легенды о Башне Мага.
Время сказок закончилось.
За весь последующий день Дьярра так и не смогла ничего съесть или выпить. Замок притих в скорби, и вся прислуга разговаривала шепотом, иногда срываясь на всхлипывания и причитания. К Великой подходили только для отчета.
– Госпожа, тело Великого погружено в фамильный саркофаг…
«Малахит», – с трудом вспомнила Дьярра. Мысли двигались еле-еле, и Великой стоило больших усилий сосредоточиться хоть на чем-то.
– Госпожа, Рассветная Лодка готова…
«Лодка, заговоренная магами, дабы дерево ее не разрушилась под весом саркофага, но достаточно быстро сгорело…»
– Госпожа, все погружено на телегу, лучники готовы, ждем только Вас…
Дьярра медленно кивнула мальчику-служке, и тот быстро умчался вниз по ступенькам замка Румх, грохоча дешевыми, но добротно сшитыми сапожками.
Дети не умеют долго печалиться.
Асая внесла одеяние Великой – блузу белого цвета, кожаные штаны цвета слоновой кости и тяжелую небесно-голубую накидку с оторочкой из белого меха горной телусийской лисицы. По накидке шли фамильные узоры Великих Румхии – серебряные звезды, большие и малые.
Дьярра стояла обнаженная перед большим – во весь рост – зеркалом, которое отец привез ей в подарок из Телусии. Девушка смотрела на свое серое от боли лицо, на запавшие глаза – синие, как у отца. Вот так, наверное, и приходит взросление – через боль и потери…
– Госпожа, прикажете подавать ужин? – спросила Асая после того, как Дьярра оделась.
– Какой еще ужин? Нам нужно выходить, – раздраженно произнесла Великая, борясь со шнуровкой сапог.
– Но Госпожа… Идти же всю ночь! Вы проголодаетесь! – Асая сжалась под жестким взглядом Великой, но продолжала отчаянно настаивать. – Хотя бы вяленого мяса возьмите! И фруктов! И разбавленного вина!
Взгляд Дьярры потеплел.
– Хорошо. Прикажи сложить все это в чересседельные сумки и запрячь мою лошадь.
Асая просветлела лицом и уже кинулась к двери, как ее остановил голос Великой:
