— Почему ты поцеловал меня? — настоял Лиам, откидывая руку брюнета и разрывая контакт, — зачем?

— Лиам, — всё, что сказал Малик, только имя.

— Объясни, почему? — продолжил уже громче шатен, — почему… почему у тебя на бедре тату с буквой «L»? Почему, когда я проснулся, у меня на бедре была буква «Z»? — а затем Лиама прорвало, — почему твоя девушка едва прикасается к тебе? Почему она целует тебя только на публике? Почему она так счастлива, что мы с тобой не ссоримся? Почему, Зейн? Ответь мне, я что-то упускаю в этой грёбаной ситуации!

— Не надо, — умоляюще проговорил брюнет, — некоторые вопросы лучше оставлять без ответов, так ведь?

— Нет, не так, — Лиам скрестил руки на груди и сузил глаза, — я чувствовал себя полным идиотом несколько дней, Зейн, и сейчас мне нужны ответы.

— Разве обязательно всё разрушать? — огрызнулся Малик, — разве ты не можешь оставить всё, как есть?

— Не могу, — ответил Пейн, — я не могу просто оставить всё, Зи.

— Пиздец, — протянул старший парень. Он запустил руку в волосы, обрушиваясь на ближайшую кушетку, чуть не ударившись головой при этом.

— Если я отвечу, всё изменится, понимаешь? Если это выплывет наружу, всё разрушится.

Лиам присел рядом, не касаясь брюнета. Любое касание сейчас не помогало, а лишь отвлекало.

— Что разрушится?

— Это, — Зейн махнул рукой между ними, — мы. Ты будешь смотреть на меня по-другому, ты никогда не прикоснёшься ко мне так, как раньше. Всё… всё изменится, Ли.

Сдавшись, Лиам схватил руку брюнета, крепко сжимая, пытаясь без слов сказать, что…

— Ничего не изменится, — пообещал шатен, — я просто хочу понять, Зи. Я в растерянности, и я ненавижу это. Мне не нравится, что ты что-то скрываешь от меня и не доверяешь мне настолько, чтобы рассказать.

И это было лицемерием с его стороны, ведь Пейн сам скрывал кое-что от своего друга.

— Ладно, — вырвал руку Зейн и уставился в пол, — мы не женимся, ясно?

— Кто? — нахмурился Лиам.

— Перри и я, — огрызаясь, проговорил Малик, — мы не помолвлены. Мы не собираемся жениться. Блядь, мы даже не встречаемся, Лиам!

Вообще-то, ответы нужны были для того, чтобы прояснить ситуацию, а не запутать её ещё больше.

— Что?

— Знаю, — промычал Зейн, — я знаю, мне не следовало врать, но так было легче. Для меня, для всех нас. Мы — хорошие друзья, я и Перри. Уже давно. Но в том-то и дело — мы — просто друзья. Но мы оба решили, что будет проще притвориться, что между нами есть что-то большее. Это остановило бы поток сплетен, которые нас вечно окружают. Намного проще поднять руку на вопрос журналистов: «Кто занят, а кто свободен?» и ответить «Да, у меня есть девушка».

Нет, ситуация так и не прояснилась.

— Но ты сделал ей предложение!

— Да, — виновато сглотнул Малик, — это был не самый умный ход, но это остановило слухи о моих изменах и всё то дерьмо, с которым мы сталкивались. Мы решили, что предложение покончит со всем этим. Да, я знаю, это идиотизм, но ты никогда не был в подобной ситуации, Ли. Всегда такой ответственный и с головой на плечах. Про тебя не строчили сотни статей, в каждой из которых тебя называли плохим парнем. Так что… да, я врал, да, это было глупо, но я не скажу, что жалею об этом, потому что это не так.

— Хорошо, но почему бы не начать встречаться по-настоящему? — поинтересовался Лиам, — с реальной девушкой.

— Мне не нужна девушка, Ли, — горько выдохнул Зейн.

Ладно. У Лиама уже шла кругом голова, а в ушах что-то звенело. Он попытался сложить всю картину.

Значит, Перри и Зейн не встречаются. Они — не вместе. Всё это было напоказ, и это многое объясняло, так много, что Лиам готов был пнуть себя за то, что не понял этого раньше. Поцелуи только перед камерами, никаких прикосновений наедине. То, как девушка разговаривала с ним: как с лучшим другом — парнем, а не с любимым человеком и её-почти-мужем.

Но оставалось ещё много вопросов.

— Почему ты не рассказал мне? — Лиам старался не показать обиду, но не особо преуспел. Он всегда думал, что они делятся друг с другом всем, что у них нет секретов, что они доверяют друг другу. Оказывается, всё было не так.

— Потому что мне казалось, — Зейн оборвал себя, заваливаясь на кушетку, руки на животе, глаза устремлены в потолок, — мне казалось, что ты не поймешь, что я на самом деле к тебе чувствую, если будешь думать, что я влюблён в кого-то.

Так, лёд тронулся. Слова разорвали тишину автобуса так неожиданно, что Лиам подпрыгнул, едва не ударившись о крышу. Он повернулся к старшему парню, который старательно избегал взглядов.

— Что ты имеешь в виду? — прошептал младший, — что…что ты чувствуешь ко мне?

Зейн, наконец, посмотрел на него, сузив глаза и сжав губы.

— Я набил первую букву твоего имени у себя на бедре, Ли. Сложи уже все факты вместе.

Шатен сделал это, он смог. Он сделал это еще тогда, когда увидел у себя на ноге надпись ручкой. Но он не давал себе лишних надежд, слишком боясь ошибиться, подогнать факты, интерпретировать всё под свои желания, а не реальность.

— Мне нужно, чтобы ты сказал это, — проговорил Пейн, — скажи это вслух, Зейн.

Малик закрыл глаза.

— Знаешь, когда у человека происходит что-то замечательное, он хочет поделиться этим со всем миром. У меня не так. Я хочу делиться этим только с тобой. Ты сводишь меня с ума, Ли, но в хорошем смысле. Например, когда ты улыбаешься, и я знаю, что эта улыбка — не для всех, а только для меня. Это моя улыбка. Или, когда ты смеёшься над чем-то, что я сказал, даже если это совсем не смешно, я хочу поцеловать тебя. Ты всегда слушаешь всё, что я говорю, и, как бы глупо это не звучало, ты слушаешь, как будто это — самое важное для тебя, — Зейн перевёл дыхание, — я влюблён в тебя так долго, что уже и не знаю, как это — не любить тебя. Я не могу вспомнить, как это — не хотеть позвонить тебе посреди ночи, когда меня буквально распирает от чего-то радостного. Я не помню, как это — столкнуться с чем-то забавным и не посмотреть на тебя, чтобы убедиться, что тебе тоже весело, — брюнет грустно посмотрел на младшего парня, — я честно старался не влюбиться, клянусь, но не смог. Если бы я смог, я бы не стал, потому что не быть влюблённым в тебя, Лиам — намного проще. Я имею в виду, любить тебя, как своего лучшего друга, а не того, с кем хочешь провести остаток своих дней, засыпая и просыпаясь бок о бок — намного проще, — он бросил на шатена еще один взгляд, — прости.

— Простить? — возразил Лиам, чувствуя подступающие слёзы, — за что простить?

— За то, что я захотел иметь то, что не могу иметь, — объяснил Зейн, — я так хотел, чтобы этого было достаточно, но не сложилось. Мне всегда хотелось большего, больше, чем есть, понимаешь? ** Но я не мог, мне не следовало этого хотеть.

Лиам прикусил язык, пытаясь сдержать подступающие слёзы.

— Зейн, — проговорил он, — не мог бы ты посмотреть на меня, пожалуйста?

— Не хочу, — Малик закрыл лицо руками, — блядь, я открыл своё сердце перед тобой, Ли. Не мог бы ты оставить меня тонуть в презрении и жалости к самому себе на пару часов… или дней…

— Не могу, — отозвался Пейн, — я слишком зол на тебя. Боже, я так хочу удавить тебя сейчас, ты даже не представляешь.

— Зол? — хмуро посмотрел на него старший парень, убирая руку от лица.

— Я в ярости, — уточнил шатен, — я, блядь, в бешенстве, Зейн!

— Думаю, я заслужил это, — скорчил гримасу брюнет, облизывая губы.

— О, да! — огрызнулся Лиам, — не могу поверить, что ты… ты просто не сказал мне! Не могу поверить, что ты притворялся помолвленным с кем-то и не сказал мне! Не могу поверить, что всё это время мы с тобой вели себя, как два идиота!

— Ты — не идиот, — тихо поправил его Зейн, — только я.

Лиам покачал головой и наклонился к парню, поставив руки по бокам от его тела.

— Я — тот, кто безумно ревновал тебя последние несколько месяцев, — возразил он, — я — тот, кто впадал в приступы ярости из-за того, что мой лучший друг собирается жениться.