– Ладно, – нехотя все же соглашается Зейн и нервно потирает затылок, чувствуя, как румянец покрывает щеки. – Эм, мне, вроде как, нужно…

– Ой! – Лиам широко раскрывает глаза. – Конечно. Да. Мы можем. Да, – он роется в кармане и достает наручники. Зейн раздосадован тем как легко поворачивается и позволяет Лиаму надеть их, но не видит смысла сопротивляться.

Они сталкиваются с чем-то по дороге и это не человек. Зейн понимает это, когда слышит звук, который никак нельзя перепутать с тем, что издают живые. Этот звук низкий и глухой, заставляет кровь Зейна стыть в жилах, но по какой-то неясной даже ему причине, находясь в наручниках и будучи безоружным, он все равно оттесняет Лиама плечом в сторону.

Вот только Лиам намного умнее его, хватает Зейна за руку и резко толкает обратно, вынимает нож из-за пояса, двигаясь вперед, и всаживает его в прогнившую глазницу ходячего.

Зейн впервые видит Лиама в действии. До сих пор Лиам был для него просто мускулистым, но добродушным парнем с теплым взглядом и мягкой улыбкой. Правда, в этот момент он таким явно не был. Зейн кожей чувствует, как воздух в помещении становится холоднее, когда естественное тепло, исходящее от Лиама полностью исчезает. Мертвец падает на пол, Лиам наступает ему на грудь и вытягивает из его черепа свой нож. Мышцы на его бицепсах напрягаются и Зейн уже готов забрать назад все свои слова о том, что он слишком мягкотелый.

– Все нормально? – Лиам стоит к нему полубоком, вытаскивая тряпку из кармана и протирая ею лезвие, чтобы потом вернуть нож на место.

– В порядке, – качает головой Зейн.

Лиам кивает и снова опускает ладонь ему на спину, подсказывая дорогу до туалета. Лиам спокоен и, кажется, на первый взгляд, не особо тронут произошедшим, но Зейн замечает напряженно сжатые губы и оставшийся в его глазах холод.

– Я буду здесь, – обещает Лиам, когда они подходят к двери, которую ему нужно отпереть.

Зейн исчезает внутри помещения, спокойно закрывая дверь позади себя, но потом делает резкий вдох и бьет плечом в эту же самую дверь.

– Лиам, – громко кричит он.

Дверь распахивается, и Лиам взглядом мечется по комнате. Когда он не видит никакой опасности для жизни, то хмурится, глядя на Зейна.

– Что?

– Наручники, – беспомощно шевеля руками, напоминает Зейн.

Лиам смотрит на него озадаченно и жестом показывает развернуться. Как только наручники сняты, Лиам вновь прикрывает дверь между ними и Зейн остается один в холодной, маленькой комнате, чтобы наконец-то сделать свои дела. Здесь довольно темно и только слабый свет луны освещает пространство. Когда он заканчивает, то выходит в коридор, находя Лиама болтающим с кем-то.

Этот мужчина высок, у него карие глаза, кажущиеся унылыми по сравнению с глазами Лиама, его каштановые волосы неопрятны и длинны, и он резко обрывает разговор, завидев Зейна:

– Разве он не должен постоянно быть в наручниках?!

– Зейн, это Сэм. Сэм, это Зейн, – устало вздыхает Лиам.

– Он может быть и снисходителен к тебе, – говорит Сэм Зейну, – но если я застану тебя где-то в коридорах не скованным, вышвырну тебя отсюда.

Зейн прищуривается и никак не реагирует на угрозу. А вот Лиам, наоборот, снова превращается в лед. Зейн даже хочет поежиться от того, что чувствует исходящий от него холод.

– Была проблемка с дверью, ведущей в его блок, – сухо сообщает Лиам. – Она почему-то оказалась разблокирована. Ведь никто не разрешал делать это. Если бы меня не было с ним…

– Если бы тебя с ним не было, он был бы мертв, – спокойно говорит Сэм. – Что вероятно и планировалось тем, кто открыл ту дверь. Слава богу, что ты там был Лиам и спас день.

– Нам очень повезло, – четко заявляет Зейн. Сэм не нравится ему – совсем. Луи был к нему поначалу придирчив, наверное, и Найл был довольно колючим, но Сэм отличался от них. Иногда люди легко адаптируются в этом мире. В другое время они уже были испорчены, и конец света сделал все только хуже. И он чувствует, что знает, какой человек этот Сэм.

– Дверь, – ворчит Лиам, глядя на Сэма. – Зейн, наручники.

Зейн поворачивается и вызывающе задирает подбородок. Он чувствует себя униженным, когда его сковывают на глазах у другого человека. Он понимает, что это не ради осторожности, а ради того, чтобы Лиам утвердил свое влияние, что, блять, выводит Зейна из себя.

Сэм удовлетворенно кивает и двигается дальше по коридору, а Зейн с Лиамом уходят в другом направлении.

– Мне жаль, – говорит Лиам, когда они заворачивают за угол и он освобождает его руки.

– И должно быть, – говорит Зейн. Он ощущает, что идет по краю, но он не очень рад такой перемене в характере Лиама.

– Просто… будь осторожен с Сэмом, ладно? – просит Лиам, открывая дверь в их корпус.

Зейн фыркает и умолкает.

Лиам внезапно поворачивается к нему и накрывает ладонью его руку. Зейн предчувствует, что это должно быть больше предупреждением, чем утешением.

– Я серьезно, Зейн, – медленно говорит Лиам. – Хорошо?

– Хорошо, – повторяет Зейн, выдергивая руку из чужой хватки.

Зайдя в тюремный блок, Лиам зажигает свечи, освещая свою камеру. Зейн смотрит с минуту на то, как Лиам вытаскивает книгу из-под матраса, затем взбираясь наверх и ложась. Он сам забирается в кровать в том, что вчера дал ему Лиам, у него все равно нет ничего другого, в чем он мог бы лечь спать, да и он привык быть всегда одетым.

Зейн все еще не спит, когда Лиам уже гасит свечи, и он не знает почему. Возможно, это из-за того, что он не заперт, как было прошлой ночью, а, может быть, и из-за чего-то другого.

Спустя час, он все же решает и признается самому себе, что это точно из-за чего-то еще, поэтому, не раздумывая, Зейн хватает подушку и одеяло и молча переходит в комнату к Лиаму.

Лиам слетает со своей койки в считанные секунды и подминает тело Зейна под своим весом, садясь на него. Зейн смачно прикладывается головой о цементный пол и ему кажется, что он видит звезды. Перед его глазами вспыхивает водоворот приносящих боль цветов, сменяющихся внезапной поглощающей все остальное чернотой.

Он задыхается под весом Лиама и не может связно мыслить из-за ослепляющей, жгучей боли. Вполне возможно, что его в любую минуту вырвет, что абсолютно не исключено из-за доводящих до тошноты сменяющих друг друга ярких вспышек перед его глазами.

Вдруг тяжесть с груди исчезает и Зейн делает судорожный, быстрый вздох, моргая, чтобы открыть глаза. В темноте ему ничего не видно, но щелкает зажигалка и комната наполняется теплым, мерцающим светом. Он замечает смотрящего на него сверху вниз Лиама, выглядящего как побитый щенок, что нелепо, ведь это Зейн тот, кто сейчас валяется на гребаном полу.

– Мне жаль, – тараторит Лиам, – я подумал…

– Ты подумал, что? – спрашивает Зейн, не двигаясь с места.

– Я не знаю, – сокрушенно признается Лиам. – Я просто услышал, что что-то движется в мою комнату и среагировал. Почему у тебя с собой подушка и одеяло?

Зейн с трудом поднимается на ноги. И это тяжело. Голова все еще кружится, и ему трудно удерживать равновесие. Лиам подхватывает его за руку для поддержки, но так же, как и до этого, Зейн отмахивается от него.

– Я просто… – замолкает он, занимаясь тем, что наклоняется, чтобы подобрать одеяло (от чего становится еще хуже, но это спасает его от того, чтобы смотреть на Лиама). – Я не хотел спать один в своей камере, понятно?

– Прости, – повторяет Лиам, выглядя при этом не только побитым, но еще и потерявшимся щенком. – Блять… Зейн… Я…

– Забудь, – бросает ему Зейн и разворачивается, чтобы покинуть чужое пространство.

– Останься, – не позволяет ему это сделать Лиам. – Хорошо?

Зейн, вообще-то, больше не хочет этого, по крайней мере, не с пульсирующей болью в голове, но кивает, закидывает подушку на нижнюю полку и забирается следом, закутываясь в одеяло по плечи. Лиам задувает свечу и залезает на свою койку.

Спустя пять минут, когда звук равномерного дыхания Лиама наполняет комнату, Зейн наконец-то засыпает.