Поэтому Лиам остается в своей спальне, собирая в стопку грязные тарелки на прикроватной тумбочке. Иногда к нему присоединяется Найл, развалившись на кровати и расспрашивая о видеоиграх и о том, как можно нелегально скачать музыку. Лиам впускает его чаще других, потому что компания Найла всегда приятнее всего. Он беззаботный и веселый, и Лиам правда не понимает, как ему это удается.

Как-то вечером к нему присоединяется Гарри, притащив ему ужин. Он отдает предпочтение подоконнику, залитому лунным светом. Лиам любит Гарри, правда. Но он немного настораживает. Он выглядит максимум на восемнадцать, с этими ярко-зелеными глазами и ямочками на щеках, но есть что-то такое в его речи и взгляде, что говорит тебе, что он старше.

И говоря «настораживает», Лиам имеет в виду «пугает». Это пугает.

– Все еще отказываешься об этом говорить? – спрашивает Гарри. Он аккуратно кладет руки себе на колени, выжидательно глядя на Лиама, который набивает рот едой. – Или ты просто отказываешься говорить об этом со мной?

– И то, и другое, – глотнув, отвечает Лиам. – Я не хочу об этом говорить, и я не хочу говорить об этом с тобой.

Гарри вздыхает:

– Лиам, я знаю, что ты злишься, но…

– Ты хоть знаешь, что произошло? – сердится тот. – Нет, не знаешь. Так что оставь свои «но» при себе, – он не любит пререкаться с Гарри, но иногда этого нельзя избежать.

– Я знаю суть, – говорит кудрявый. – Это связано с Зейном и Луи, так как они оба ходят по дому, поджав хвосты, явно мучаясь угрызениями совести. Что, кстати, весьма впечатляет, потому что я знаю Луи много-много лет, и вызвать в нем чувство вины многого стоит.

– Ему не стыдно за то, что он сделал, – ворчит Лиам. – Наверняка, ему стыдно только из-за того, что Зейн с ним из-за этого не разговаривает.

Гарри хмурится:

– Наверное, ты прав.

– Я ненавижу его, – страстно заявляет Лиам, бросая вилку на тарелку. – Все было хорошо до того, как он появился.

Гарри кривится и подмечает:

– Он был здесь до тебя. Я знаю, что у него тяжелый характер, Лиам. Поверь мне, никто лучше меня не знает, насколько тяжелым он может быть. Но в глубине души он не так уж плох. Он неуправляемый, да. Он немного неуравновешенный. Но за всем этим скрывается доброе сердце. Очень хорошо скрывается.

– Ну, молодец он, – говорит Лиам. – Мне плевать. Я не прощаю его, и я не прощаю Зейна.

– Да что они сделали? – срывается Гарри. – Просто скажи мне, Лиам, иначе я не смогу помочь избежать повторения этого, не зная, что произошло.

Лиам закусывает нижнюю губу. Он не хочет отвечать, но в Гарри всегда есть что-то такое, что не дает уйти от ответа. Внешне в Гарри нет ничего пугающего, но Лиам не рискует снова игнорировать вопрос.

– Они были пьяны, – сообщает парень. – Кстати, я не знал, что это возможно.

– И не должно быть, – признается Гарри. – Я могу выпить весь ликероводочный магазин и от этого только распухну. Но есть другие способы. Если мы пьем кровь кого-то, кто находится под воздействием алкоголя, это может на нас повлиять. Но это опасно. Когда вампир пьянеет, он полностью теряет самообладание и принципы.

– Я ощутил это на себе, – бормочет Лиам и отодвигает от себя тарелку, проводит рукой по жирным волосам. Ему необходимо принять душ перед сном, но вставать с кровати сейчас кажется непосильным трудом. – В таком состоянии они пришли домой, и Луи подошел ко мне, и он… он пытался уговорить Зейна убить меня. Вдвоем, и Зейн… Зейн слушался его. Мне кажется, он бы это сделал, Гарри.

– Не сделал бы, – на автомате отвечает вампир. – Он бы себе никогда этого не простил, Лиам. Он может иногда об этом думать. Все мы думаем, ты должен это знать. Когда я долго не пью кровь, и ты нечаянно порежешься ножом за ужином. Или когда ты краснеешь, и твои щеки заливаются краской, а сердце начинает барабанить в груди, я думаю об этом. Это в нашей природе, но мы этого не сделаем. И Зейн тем более.

– Он так и сказал, – признает Лиам. – Но после того вечера… не думаю, что я в это верю.

Гарри поднимается, поправляет свою одежду:

– То, что я скажу, не изменит твою точку зрения, – осознает он. – Но ты сам поймешь. Ты слишком его любишь, даже не отрицай этого. И он загладит свою вину.

– Он даже не пытался со мной поговорить с того дня после случившегося.

– Потому что он дает тебе время, – объясняет Гарри. – Он не хочет тебя спугнуть.

– Он любит меня пугать, – возражает Лиам. – Он сам так постоянно говорит.

– Он любит с тобой играть, – исправляет Гарри. – Но он точно не хочет, чтобы ты его по-настоящему боялся.

– Ну, что ж, а я боюсь, – говорит Лиам.

Гарри кивает, принимая эту информацию:

– Я тебя не виню. Этих двоих и я боюсь, – Лиам фыркает. – Ладно, но, по крайней мере, они заставляют меня волноваться. Но ты в порядке, да? Я имею в виду, физически. Никаких смертельных ран?

– Я в порядке.

– Это хорошо, – он подходит и взъерошивает волосы Лиама, что вошло у них всех, кроме Зейна, в привычку, и это раздражает так же сильно, как и нравится. – Спускайся завтра на ужин? Ты не можешь запереться в своей комнате навечно.

– Я заперт в этом доме навечно, – подмечает Лиам. – Какая разница, если я буду придерживаться одной комнаты?

В ответ Гарри морщит лоб, но не утруждается отвечать:

– Пока, Лиам.

Как только он ушел, Лиам ставит тарелку с едой в стопку других грязных тарелок. Стопка становится довольно высокой, и он понимает, что вскоре ему правда придется выйти из комнаты. Но не сегодня. Может быть, завтра, но он не хочет видеть Зейна и уж точно не хочет видеть Луи.

Но ему правда нужно выйти из комнаты, и именно это он и делает — отправляется в душ. Он смывает с себя грязь, скопившую за три дня, проведенных в постели, тщательно вымывает волосы и тело. В комнате раздается громкий звук, и Лиам не может ничего поделать со своей реакцией: его глаза расширяются, пульс ускоряется, и он резко разворачивается, чуть не упав в ванну.

– Кто там? – зовет Лиам. – Гарри, ты?

Нет ответа.

– Найл?

Ничего.

– …Зейн?

И снова никто не отвечает. Лиам убеждает себя, что он просто это выдумал. Он в последнее время на нервах, вот и всё. Там никого нет. Если бы это был кто-то из парней, они бы отозвались, либо поняли, что он в душе, и ушли. Поэтому Лиам продолжает мылить голову шампунем, упрекая себя в своей паранойи.

Но, оказывается, это не паранойя. Как только он выходит из ванной комнаты, ему тут же хочется вернуться обратно и запереть за собой дверь. Но Луи опережает его, поднимает взгляд и расплывается в насмешливой улыбке.

– Я смогу выломать дверь, – говорит он, как будто зная, о чем думает Лиам. – Но вперед. Это может быть весело.

– Чего ты хочешь? – Лиам крепко скрещивает руки на груди, в то время как на его кофту капает вода с мокрых волос.

Луи пожимает плечами, листая один из его комиксов:

– Вообще-то, я пришел с тобой поговорить, – заявляет он, не отводя глаз от книжки. – А так как Зейна нет дома, я решил, что сейчас самый подходящий момент. И ты можешь перестать смотреть на меня, как загнанный олень. Я тебя не трону, не волнуйся.

Лиам отказывается опускать руки или двигаться:

– Я тебе не доверяю.

– Наверное, это разумно, – говорит Луи. – Я себе тоже не доверяю, по большей части.

Лиам вздыхает и опирается на стенку для пущей надежности. Он больше никогда не хочет, чтобы Луи снова очутился у него за спиной.

– Говори, если ты так этого хочешь, – говорит он. – Но в первый раз у тебя это не очень вышло.

– Потому что ты, засранец, слишком разговорчивый, – улыбается Луи. – Но мне это нравится. Честно говоря, мне кажется, с тобой может быть весело.

Лиам глупо моргает:

– Что?

Луи пожимает плечами:

– Если я тебя убью, Зейн мне этого никогда не простит, а я не могу себе такого позволить. Мне будет без него скучно. К тому же, я думаю, в тебе что-то есть. Конечно, ты не знаешь своего места, но, не считая этого, с тобой может быть интересно.