Но затем он вспоминает ощущение губ и рук Лиама на своём теле, и искренне раскаяться в чем-то не выходит.

__

Зейн приходит в аудиторию с небольшим опозданием, но так он и планировал. Все уже внутри и расставляют работы. Миссис Кэнсингтон («Пожалуйста, называйте меня Мэлери», - сказала она им вначале первого занятия) подходит к нему, как только он показывается в дверном проеме.

- Зейн, тебе правда стоит подумать о том, чтобы посещать мои занятия в следующем году, - говорит она. - Ты очень талантливый и подаешь большие надежды.

- Спасибо, - бормочет Зейн, уже углядев Лиама. Тот стоит на другой стороне комнаты и пытается установить свою картину на одном из выставочных столов.

- Особенно мне нравится контраст, - продолжает она, не замечая, что он чувствует себя некомфортно. - Насколько личным ты это сделал. Мельчайшие детали ваших жизней с соседом.

- Спасибо, - снова говорит он.

- Кстати, очень похоже на работу Лиама, - добавляет она.

- Правда? - хмурясь, спрашивает Зейн, потому что их картины не похожи. Абсолютно.

Но она серьезно кивает:

- Две противоположности, которые встречаются на середине. Конечно же, у него абстракция, а у тебя — конкретика, но всё равно. Очень интересно наблюдать, как вы взаимодействуете.

- Э-э… - Зейн проводит рукой по волосам. Ему не хочется об этом говорить. - Мне, наверное, нужно пойти выставить свою картину?

- Да, конечно! - тут же отвечает она. - Рядом с картиной Лиама, мне кажется, они будут отлично смотреться вместе. Но серьезно, Зейн, подумай над тем, чтобы ходить на мои занятия. Я буду очень тебе рада.

- Я подумаю, - обещает он, лишь бы поскорее уйти.

Зейн идет за своей картиной в конец аудитории, где оставил ее высыхать несколько дней назад. Она выглядит так, как он и помнит: точная копия их комнаты с росписью белой краской в нижнем правом углу. Он осторожно несет ее к столу, возле которого стоит Лиам, рассматривая свою работу.

Вчера они испортили его картину своими забавами, но… Зейну кажется, так даже лучше. Хоть и воспоминания о том, как этот размазанный отпечаток попал на холст, заставляют его щеки заливаться краской. Зейн ставит свою картину рядом, и он правда не видит, в чем же они похожи, ну да ладно. Он не учитель ИЗО, так что…

- Твоя выглядит великолепно, - говорит Лиам, рассматривая картину Малика. - Просто замечательно. А моя…

- Спасибо, - отвечает Зейн уже третий раз за пять минут и уходит, направляясь к Луи и Гарри.

Выпускная работа Гарри — это портрет Томлинсона. Он выполнен скорее в мультяшном стиле, но Зейну очень нравится.

- Красиво, - говорит он. - Отлично вышло, Гарри.

- Посмотри, кто нарисован, - фыркает Луи. - Конечно, отлично. Все лавры за этот шедевр уходят мне и моим идеально отточенным скулам.

- Где твоя работа? - спрашивает Зейн, и Луи самодовольно улыбается.

- Я уж думал, ты никогда не спросишь, - он хватает Зейна под руку и тащит к столу со скульптурами. - Угадай, где моя. Я назвал ее… «Ночной побег».

- Это скульптура задницы, - говорит Зейн с каменным лицом. - В стрингах.

- Боже, я такой талантливый, - бормочет Луи.

Зейн прыскает со смеху и закатывает глаза.

- Ты ненормальный, - исправляет он. - Но, э-э… прежде, чем ты притащишь сюда остальных, чтобы они полюбовались… этим, я хотел сказать, что сегодня уезжаю.

Луи смотрит на него с открытым ртом:

- Я думал, ты останешься до пятницы!

- Планы изменились, - пожимает плечами Зейн. - Моя сестра не сможет в пятницу, поэтому спросила, смогу ли я поехать сегодня, - он не хочет лгать, но это легче, чем признать, что на самом деле он просто убегает, потому что не в силах оставаться со своими мыслями, и он надеется, что после того как приедет домой ему станет легче.

Луи крепко его обнимает:

- Я буду по тебе скучать, - говорит он. - Не могу поверить, что ты сваливаешь раньше времени. Но пообещай, что позвонишь мне в день рождения?

- Обещаю.

- А теперь иди расскажи Гарри. Этот парень ужасно к тебе привязался, он плохо это воспримет. Я не буду говорить за тебя.

Луи не шутил. Гарри напоминает раненную зверюшку этими печальными глазам:

- Почему ты не можешь остаться до пятницы, как мы планировали? Мы собирались смотреть Рождественские фильмы в общей комнате, и я хотел приготовить нам особый ужин из продуктов быстрого приготовления.

- Мы можем сделать это, когда вернемся, - предлагает Зейн. - Хоть и после Рождества.

Гарри все еще хмурится, но затем расплывается в улыбке:

- Да, точно. Договорились. Но я буду скучать по тебе.

- Я тоже буду по вам скучать, - искренне говорит Малик.

- Ты сказал Лиаму? - спрашивает Стайлс, и Зейн тут же мысленно забирает свои слова обратно. Может, он и не будет скучать по Гарри, если он будет задавать такие вопросы.

- Нет, - категорично отвечает он. - С чего вдруг?

Гарри пожимает плечами:

- Не знаю. Мне казалось это разумным вопросом до того, как ты посмотрел на меня взглядом серийного убийцы.

- Мы с Лиамом не друзья, - напоминает ему Зейн. - Ему все равно, уехал я или нет, и, в любом случае, его это не касается.

- Ладно, - говорит Гарри, подняв руки, как бы защищаясь. - Я запомню, что вопросы о Лиаме задавать нельзя. Видимо, теперь это больная тема.

- Это всегда было больной темой, - вставляет Луи. - Только теперь он не поливает парня грязью, а паникует, как загнанное животное.

Зейн недовольно на них смотрит, но не сопротивляется, когда Гарри обнимает его за талию, а Луи кладет руку ему на плечи. Они выводят его из аудитории, смеясь и обещая искупить вину ланчем. Зейн лишь раз оглядывается через плечо и видит, что Лиам смотрит им вслед с растерянным выражением лица.

__

К вечеринке аудитория выглядит совершенно по-другому. После того, как они ушли, помещение украсили гирляндами. Они создают мягкое освещение, а другой набор огоньков обрамляет каждый стол, освещая работы выставки. Посреди комнаты ряд за рядом выставлены пластиковые стулья для аукциона, между ними и столами достаточно места, чтобы люди смогли походить вокруг и посмотреть на творения.

Зейн изнурен. После ланча Луи и Гарри потащили его обратно в общагу, чтобы переодеться. Малика насильно одели в белую рубашку Луи и пару его, Зейна, брюк, и ушли, чтобы он смог привести свои волосы в порядок, пригрозив сделать больно, если он оставит их приглаженными и в полном беспорядке, как обычно.

А еще он немного нервничает. Когда аудиторию начинают заполнять люди в красном, белом, черном и зеленом соответствующим празднику цветах, у Зейна внутри всё переворачивается. Люди ходят по комнате, рассматривают работы. Зейн наблюдает, как они останавливаются возле его картины, но он не может больше так продолжать, потому что не оставляет попытки прочитать их выражения лица - нравится им или нет, и это вызывает у него тревогу. Поэтому он двигается к выходу, направляясь в буфет напротив.

Конечно же, Лиам там. В отличие от Зейна он надел костюм. Его волосы красиво уложены, он побрился и выглядит на несколько лет моложе. И хорошо. Он выглядит хорошо.

- Клубника в шоколаде, - говорит он, держа одну пальцами. - Будешь?

- Конечно, - говорит Зейн и тянется к тарелке, но Лиам подносит клубнику к его губам. Неожиданно она больше не кажется такой аппетитной, как несколько секунд назад. Но он все равно кусает, добираясь сквозь шоколадную корочку к соку. - Вкусно.

Глаза Лиама темнеют, взгляд падает Зейну на губы.

- Да, - он мотает головой, словно прогоняя мысли. - Так все уже на месте? Аукцион еще не закончен?

- Думаю, начнется через несколько минут, - говорит Зейн. - Поэтому я здесь.

Лиам кивает:

- Тоже волнуешься?

- Слегка.

- Давай, - говорит Лиам, кивая в сторону двери. - Пошли. Скорее переживем это. К тому же, твоя работа получит самую высокую цену, знаешь.

- Нет, - категорично говорит Зейн. - У других получилось намного лучше, чем у меня.