Они все еще пытаются восстановить дыхание, когда Лиам находит рукой его руку, переплетает их пальцы и легонько сжимает. Это слишком.

Зейн подрывается с пола, заставляя Лиама моментально отпустить его руку. Следующие десять минут ужасно неловкие. Сначала они вытираются, а затем Малик одевается, пока Лиам собирает газеты. Зейн не может на это смотреть, когда тот почти голый.

- Мне нужно в душ, - говорит он. Скорее — ищет повод. - Я весь в краске. Э-э… скоро вернусь.

Лиам отмахивается:

- Я все равно еще буду убирать, когда ты вернешься, так что…

Зейн кивает и выскальзывает за дверь. По дороге в ванную комнату он отказывается встречаться взглядом с прохожими, и в этот раз он не смотрит на себя в зеркало. Он просто раздевается, залезает под горячую воду, позволяя ей смыть краску, пот и Лиама.

Проблема, конечно же, не в том, что они занимались сексом. Даже то, что они поменялись ролями, не проблема, потому что, по его мнению, действительно не имеет значения, кто кого трахает. Сам секс не должен ничего значить.

И в этом как раз и проблема. Это не должно было ничего значить. Здесь не должны были быть… чувства. Но они есть. Есть. Они удушают Зейна, перекрывают дыхательные пути. Он облокачивается на плитку, пытаясь избавиться от них, пытаясь о них не думать. У него не получается.

Чувства невозможно контролировать. Ты можешь убеждать себя, что их нет, ты можешь притворяться, натянуть маску безразличия и сказать всем, что их нет, но они есть. От них невозможно убежать, как бы отчаянно тебе этого не хотелось.

- Блять, - стонет Зейн и впивается рукой в волосы, но это только напоминает ему о том, как это делал Лиам. Что заставляет его думать о губах Лиама, нежно накрывших его губы. О том, что Лиам назвал его красивым. О Лиаме, Лиаме, Лиаме. Он не может выкинуть его из головы, но это совсем не ново. Пейн всегда был таким - умел насильно пробраться в его мысли, да только эти мысли должны быть пропитаны ненавистью.

Так почему теперь всё не так?

========== 8. ==========

Зейн уезжает домой раньше, чем планировал. Теоретически, все экзамены сданы, но он собирался уехать в пятницу, когда уезжали Луи и Гарри. Но, проснувшись во вторник утром, не совсем рано, но и не слишком поздно, так как у них еще есть несколько часов до собрания в аудитории ИЗО, и обнаружив краску у себя под ногтями, он задыхается.

И когда Лиам просыпается немногим позже, после того, как Зейн принял душ и оделся, и говорит: «Слушай, мы можем поговорить сегодня вечером? После аукциона?», Малику кажется, что его душат. Что Лиам схватил его этими руками с длинными пальцами за глотку.

- О чем поговорить? - осторожно спрашивает Зейн, стараясь сохранить нейтральный тон.

Лиам пожимает плечами:

- Да так. Я возьму номер у Найла и напишу тебе.

Зейн собирается отказаться, но у него нет на это причин, правда? Никаких, кроме тяжелого груза на сердце.

- Ладно.

Лиам кивает, а Зейн берет айпод и включает музыку, чтобы сделать вид, что не обращает на парня никакого внимания в то время, как они ждут начала собрания. Но у Зейна никогда не получалось игнорировать Лиама, и данный случай — не исключение. Особенно когда тот встает с кровати абсолютно голым. Кое-где на его коже еще осталась краска — небольшие пятна, напоминающие о случившемся. Он направляется к комоду, и Зейн закусывает губу и намеренно не смотрит на его зад, да только… ладно, он смотрит. Черт.

Лиам медленно надевает трусы. Он делает это, не торопясь, натягивает по ногам, завершая процесс, слегка дернув бедрами. Зейн прищуривается, наклонив голову набок, а Лиам хватает джинсы, делает всё по той же схеме, кропотливо застегивает пуговицу. Он остается без футболки, возвращается к кровати, падает на нее, берет со стола телефон и затем просто лежит так на боку, приподнявшись на локте, с нелепым видом.

До нелепого сексуальным видом, но Зейн не хочет об этом думать, поэтому он встает с кровати и, оставив наушники в ушах, выходит из комнаты.

Когда Зейн приходит к Луи и Гарри, они все еще спят. Луи открывает ему в одной из футболок Стайлса (кажется, его, но они так часто носят одежду друг друга, что уже невозможно определить, где чья) и в боксерах, сонно потирая глаза.

- Чего тебе? - вздыхает Томлинсон. - Что ты хочешь? Еще слишком рано, чтобы я был приветлив с тобой. Зайди попозже.

Зейн все равно заваливается в комнату. Гарри лежит в кровати, едва проснувшись, тоже потирает глаза, как и Луи. Только в отличие от Томлинсона он слабо улыбается Зейну и не пытается его выгнать. Поэтому Малик ложится рядом с ним, забираясь под одеяло.

Постель Гарри пахнет его хозяином — тем одеколоном, что он пользуется каждый день, и совсем отдаленно плюшками (странно, но вкусно). Зейн утыкается лицом ему в грудь и вдыхает, а Гарри только гладит его по спине, даже не спрашивая, что он делает, почему Зейн и пришел к нему, а не к Томлинсону. Луи бы спросил, а Гарри просто инстинктивно утешает и дает ему время собраться с мыслями.

- Я не должен был спать со своим соседом, - стонет Зейн ему в грудь.

- Это точно, - соглашается Гарри.

- Кажется, он мне нравится, - Зейн отстраняется, глядя на Гарри умоляющим взглядом, словно просит того сказать, что это неправда — Лиам не может нравиться Зейну. Нет. Невозможно. Непостижимо.

Но Гарри лишь сочувственно кивает:

- Мы знаем.

- Как это произошло? - спрашивает Зейн. - Как я позволил этому произойти?

- Не думаю, что у тебя был выбор, - доносится голос Луи с другой кровати. - В принципе, Зейн, он отличный парень, если узнать его получше. И, блять, он же шикарный. Как с обложки «GQ».

- Не усугубляй, - ворчит Зейн. - И я его ненавижу, ты забыл? Ненавижу. Я боюсь другого. Что будет, если я перестану его ненавидеть? Тогда что?

- Вы уже трахаетесь, - замечает Луи. - Вы на полпути к этому.

- На полпути к чему?

- К отношениям.

Зейн вскакивает с кровати и несется к двери. Отношения с Лиамом. Господи, он даже думать об этом не может. Даже если он… нет. Он не может. Этого не может произойти. Ничего не выйдет. И возможные перемены в чувствах Зейна не означают, что у Лиама они тоже произошли. С чего вдруг? Да что Зейн может ему предложить, кроме секса?

Ничего.

- Не уходи, - кричит Гарри ему вслед. - Зейн!..

Брюнет захлопывает дверь и почти возвращается к себе, но в конце концов проходит дальше по коридору, решив выйти на улицу и покурить. Он звонит Донье и просит заехать за ним пораньше. Она должна была забрать его не раньше пятницы, но ему нужно домой прямо сейчас.

- Я смогу подъехать к девяти, - говорит она. - Подойдет?

Зейн морщится. Это значит, что ему все еще придется пойти на Рождественскую вечеринку, но, по крайней мере, он сможет слинять пораньше.

- Да, подойдет. Спасибо.

- Ты в порядке? - ее голос слегка неуверенный, словно она боится, что он разозлится на нее за этот вопрос.

У них с Дон всегда были сложные отношения. О других сестрах он ужасно печется. Он любит их больше жизни. Но для неё он всегда был чудаковатым младшим братом, а она — стервозной старшей сестрой с надоедливыми друзьями, которые никогда не давали ему смотреть по телику то, что он хотел. Но он все равно ее любит, а она — его. Они просто заботятся друг о друге не так, как о других сестрах.

- Я в порядке, - говорит Зейн. - Просто хочу домой.

- Ладно, - сестра не настаивает, и он знал, что она не станет. - Но не вздумай собираться там целую вечность, ладно? И я не буду возвращаться по шесть раз только из-за того, что ты забыл учебник или еще какую-то хрень.

- Не буду, - улыбается он.

- Ладно, хорошо. До встречи.

После этого разговора он чувствует себя немного лучше, но внутри все еще что-то ноет. Эти эмоции просто душат его, требуют, чтобы он их чувствовал. Он не хочет чувствовать ни их, ни что-то другое. Он хочет вернуться в то время, когда они с Лиамом ненавидели друг друга. Еще до секса, потому что секс в итоге приводит к чувствам, правда? Так всегда случается в подобных ситуациях. Кто-то понимает всё не так, как надо, начинает чувствовать нечто большее, и всё катится под откос.